Человек хочет начать жизнь заново. Покупает мебель в пустую комнату. Стул, кровать, стол. И тут же начинаются конфликты, размолвки, сложные отношения (предметы мебели, как в сказках Андерсена – живые, их играют актеры). Во втором действии мир построен: герой женат, актеры, игравшие мебель, становятся его близкими. Разыгрывается настоящая драма, в финале которой герой приходит к выводу, что нужно опять начинать все заново.
АЛЕКСЕЙ СЛАПОВСКИЙ
ГОЛАЯ КОМНАТА
комедия в 2-х действиях
Действующие лица:
ЧЕЛОВЕК (во 2-м действии — МУЖ )
СТУЛ (во 2-м действии — ШУРИН )
КРОВАТЬ (во 2-м действии — ЖЕНА )
СТОЛ (во 2-м действии — ТЕСТЬ)
КНИЖНЫЙ ШКАФ (во 2-м действии — ДРУГ)
ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
ЧЕЛОВЕК в пустой белой комнате. Резко выделяются черный проем двери и черный прямоугольник окна. Свисает лампочка на проводе.
ЧЕЛОВЕК. Вот так. Так я и хотел. Ничего лишнего. То есть — ничего вообще. Все заново. Я — Адам. Без Евы. Евы не будет. Или — потом. Если ее впустить сейчас, она устроит все так, как она хочет. А я хочу так, как я хочу. Я Адам. Или сам Бог. С чего начал Бог? Со света? Свет есть. Лампочка. Никаких люстр и абажуров. Это потом. Это зависит от того, что будет в комнате. Пока — голая комната… Хорошо сказал: голая комната! Не пустая, а голая. Само сказалось, что особенно важно. Хорошо сказано лишь то, что само сказалось. Если же начинаешь обдумывать, что сказать и как сказать, получается фальшь и ерунда. Так и с вещами. Чем больше выбираешь, тем меньше понимаешь, чего тебе хочется на самом деле… Итак, голая комната. С чего начать? Главное — не спешить. Чтобы уж раз и навсегда. Чтобы не тащить впопыхах вещь, а потом удивляться: неужели мне это могло нравиться? А выкинуть жалко.
Пауза.
С другой стороны, с какой стати обращать на вещи столько внимания? Пусть они подлаживаются под меня, а не я под них. Сначала мне нужен стул. Любой. Чтобы сидеть. Устанешь ведь думать стоя. Любой стул, первый, какой попадется, обещаю себе взять первый, какой попадется.
Входит человек со стулом, то есть — СТУЛ.
ЧЕЛОВЕК берет стул, устанавливает, рассматривает.
СТУЛ усаживается на стул.
Вот и попался… Уродище какое…
СТУЛ. А повежливей нельзя?
ЧЕЛОВЕК. Но ведь уродище!
СТУЛ. Ну, уродище. Сам знаю, что дерьмо, а не мебель. Мне даже стыдно мебелью-то называться. Но это мой личный стыд! Если я сам себя называю дерьмом, это не значит, что всякое постороннее дерьмо тоже может называть меня дерьмом!
ЧЕЛОВЕК. Умолкни! Я твой хозяин.
СТУЛ. Видали мы таких хозяев! Пять минут как владеет — и уже хозяин! Ты посиди на мне хотя бы лет пять, да обивку смени, да ножки подбей и подклей, да… Вот тогда будешь — хозяин! Хозяин! В душу вещи не умеет посмотреть, а туда же: хозяин! Я грублю, да! Но я, может, от ранимости натуры грублю! От обиды! Встал, понимаешь, и рассусоливает! Это не обидно? Ты сядь, попробуй, поерзай, хорошо ли, удобно ли, а потом уже говори, плохой стул или хороший. Чего вприглядку-то стоять?
ЧЕЛОВЕК (садится). Довольно жестко.
СТУЛ. Посиди на тебе пятнадцать лет — станешь жестким.
ЧЕЛОВЕК. Обивка какая-то… Темно-синяя… Кошмар.
СТУЛ. Велюр, между прочим! А не нравится — замени. Знаю я вас: сто лет будет сидеть недовольный, а обивку не удосужится заменить. Думаешь, мне самому приятно?
ЧЕЛОВЕК. Ножки расшатаны. Полировка облупилась.
СТУЛ. Клей — дерьмо. Полировка — дерьмо. Да и дерево, между прочим, тоже дерьмо. Ширпотреб. Вот что. Я — ширпотреб. Давай, добивай меня! Презирай! Чего уж там! Изруби на куски! (Плачет.) А то слушай всю жизнь: и такой-то ты, и сякой-то ты… А я хоть и ширпотреб, но хочу, чтобы меня любили! Я думал: в семью попаду! Дети малые будут по мне ползать, доламывать. Добрый папаша будет чинить меня, ругая шалунов…
ЧЕЛОВЕК. Ты погоди… Ты — ничего… Приличный стул.
СТУЛ. Ага, ага! Ты не меня, ты себя оправдываешь. Схватил в комиссионке первый попавшийся стул по дешевке, а теперь притворяешься, что не схватил, а выбрал.
ЧЕЛОВЕК. Ты прав. Схватил. А почему? Потому что надо было на что-то сесть. И обдумать. Таково наше человеческое малодушие и лицемерие. Понимаешь? Мы говорим себе: купим пока этот стул, пока это кресло, этот шкаф, а потом… Но этого потом часто никогда не бывает! И мы остаемся среди нелюбимых, ненавистных вещей!
СТУЛ. Почему? Семья, где я был, взяла и разбогатела. Ихний сын, — он на мне, паразит, еще когда ребенком был, обивку прожег, скот такой! говнюк! … ну вот, он вырасти как следует не успел, а уже коммерсантом стал, себя обеспечил, родителей обеспечил, в роскоши утопил, кто бы мог подумать, а такой был говнюк! Вместо стульев антикварный гарнитур им приволок: кресла на гнутых ножках, бляха-муха, что ты! Только, между прочим, кресла-то — такое же дерьмо, как и я. Дерево дрянь, обивка дрянь, гвозди — и те дрянь. Они и года не простоят. А меня и пару братьев моих – на распродажу! У-у, они ничего не выкинут, все в дело пустят! Причем цену назначили сумасшедшую, я думал: неужели дурак найдется? Нашелся. Ты куда глядел, разиня? Ты попробуй, я же скриплю, я разваливаюсь весь!
ЧЕЛОВЕК. Ничего. Нормально. Сидеть можно.
СТУЛ. Конечно, если не шевелиться. А ты покачайся на задних ножках!
ЧЕЛОВЕК. Зачем?
СТУЛ. Ты покачайся, покачайся!
ЧЕЛОВЕК. А может, я хочу тебя поберечь? Как первое мое приобретение. Я буду сидеть на тебе осторожно.
СТУЛ. Так не бывает. Забудешься, мысль в голову придет, начнешь раскачиваться на задних ножках.
ЧЕЛОВЕК. У меня нет такой привычки.
СТУЛ. А что же ты делаешь, когда думаешь?
ЧЕЛОВЕК. Хожу.
СТУЛ. Идиотская привычка! Зачем я тебе тогда вообще нужен? Развелось придурков, бляха-муха!
ЧЕЛОВЕК. Ты не ругайся.
СТУЛ. А это уж мое дело! Сам со мной связался, я не напрашивался! Я народ простой, какой есть! Не нравлюсь — тащи обратно. Может, за полцены примут, может, в нормальную семью попаду.
ЧЕЛОВЕК. Я тебе не нравлюсь?
СТУЛ. А на хрен мне такое диво, которое думает на ногах?
ЧЕЛОВЕК. Но ведь приятней, когда принадлежишь одному. Тихим вечером ждешь его приближения. Вот знакомое тело садится, чувствуешь его привычную уютную тяжесть. Разве не приятно?
СТУЛ. Кому как. Мне интересней, когда на мне дети, паразиты, коленками елозят, а потом старик сядет, попердывает втихомолочку. Потом хозяйка стопудовая, бляха-муха, как плюхнется, рюмочку чекалдыкнет, песню заорет, как начнет раскачиваться вправо-влево — ну, все, амбец, смерть пришла!… А потом девушка сядет… Своею… Как бы это сказать… Свежей… Нецелованной… Аж млеешь под нею — и такие, брат, чистые мысли, что сам себе удивляешься! Ах ты, думаешь, чурка еловая, всю жизнь с задницами дело имеешь, откуда же в тебе такая нежность, такое… а, тебе не понять!
ЧЕЛОВЕК. Отчего же? Я думаю, что не хуже твоего в этом разбираюсь. В девушках.
СТУЛ. Ты уверен? Ты себя проверял? Допустим, сядет на тебя девическая… часть тела… — посмотрю, как глазки у тебя забегают, бляха-муха!
ЧЕЛОВЕК. Да что ты знаешь про меня?
СТУЛ. Все! Я вас через задницу всех изучил! Если человек имеет в себе покой и гордость, он сидит просто, без хитростей! Он сидит — потому что хочет сидеть! И все! А другой так и ерзает, так и хочется ему неизвестно что из себя изобразить! Он и бочком сядет, и ножку на ножку, и развалится, тьфу!
ЧЕЛОВЕК. Это ты обо мне?
СТУЛ. Замнем для ясности.
ЧЕЛОВЕК. Мне нужно заниматься делом. Мне нужно обдумать, чем наполнить эту голую комнату. Чтобы не было случайных вещей. Чтобы…. Чтобы было хорошо и мне, и тем, кто придет… И не по картинке выбирать вещи, не из каталога, не из журнала для дома, для семьи, не модные, не потому, что у соседа такие же, а вещи для души, чтобы каждая дышала, чтобы.. А что стало с той девушкой? Что вообще за семья, расскажи.
СТУЛ. Андерсен я тебе, что ли, сказки-то рассказывать? Ты думать хотел — ну, слазь, ходи себе и думай. Я тебе мешаю, видно.
ЧЕЛОВЕК. Да нет. Мне на тебе отлично думается.
СТУЛ. Правда? Может, ты писатель, а? Я в комиссионке рядом со стулом стоял, у него хозяин писатель был. Говорит: двадцать семь лет на мне хозяин просидел, каждый день часов по десять! Вот счастье…
ЧЕЛОВЕК. А потом?
СТУЛ. Суп с котом. Помер. А мебель продали в счет долгов. Бедный писатель был. Но талантливый.
ЧЕЛОВЕК. Ты-то откуда знаешь?
СТУЛ. По десять часов в день на одном трудолюбии не усидишь. Тут талант нужен. Азарт! Нет, иногда он тоже ходил. А то разозлится, схватит стул — и в угол! Сука! — орет. Гадина! Всю кровь ты из меня высосал!.. Один раз даже с балкона сбросил. Лежу, говорит, это стул мне рассказывает, лежу, говорит, на земле под балконами, смотрю: бабка какая-то ко мне подбирается. Хана, думаю,
быть мне под старушечьей кормой до последней ее пердинки, пахнуть мне теперь плесенью и лекарствами. И тут писатель весь встрепанный бежит, на старуху: куда, карга?! Моя мебель! На минуточку оставить нельзя, бляха-муха! Взял стул и понес домой, чинил его и плакал, прощения просил… А через неделю опять…
ЧЕЛОВЕК. И что ж хорошего?
СТУЛ. Понимал бы ты. Это — отношение. Это любовь к предмету. Любовь и ненависть!.. Нет, мне тоже грех жаловаться. Всякое было. Однажды к девушке этой, про которую ты интересовался, развратник гнусный пришел, мужик такой… ну, задница такая широкая, мягкая, противно — с души воротит! Чую — он девушку на колени к себе посадил. Я аж задохнулся. Пойми, мне не физически тяжело, мне морально невыносимо! У него, паразита, очко так и играет, то сожмется, то разожмется, тискает девушку почем зря. Ну, думаю, сейчас рассыплюсь — грохнешься ты у меня, сволочь!
Пауза.
ЧЕЛОВЕК. Ну?
СТУЛ. Что?
ЧЕЛОВЕК. Рассыпался?
СТУЛ. Если бы мы всегда могли делать то, чего хотим… Ты, что ль, можешь?
ЧЕЛОВЕК. Иногда получается. Мне легче, я все-таки человек. Могу передвигаться. Куда хочу — пойду. Куда не хочу — не пойду. Вот не пойду — и все! Не хочу! А тебя где поставили, там и стоишь. Кто сел — под тем и кряхтишь.
СТУЛ. Ну, уел, уязвил, радуйся, бляха-муха! Но, падла буду, если на тебе тоже не сидели те, кого ты не хотел! А? А? Сидели?
ЧЕЛОВЕК. Было. Не буду врать — было.
СТУЛ. Тогда — молчи! Интеллигенция, мать вашу! Ты бы лучше взял клей, гвоздочки, подклеил бы, подбил бы, я еще сто лет прослужу! А то развалюсь через неделю, ты же, сволочь, сразу себе оправдание найдешь: при продаже обманули, общество обмануло, гадкое общество, гадкая страна, невозможно жить! — и на основании этого выкинешь меня. И выкинешь-то по-интеллигентски, по подлому выкинешь, сука, ночью на помойку вытащишь, в комиссионку постесняешься сдать, старушке какой-нибудь не подаришь — из гордости, отнесешь на помойку ночью да еще и сожжешь!.. Ну?
ЧЕЛОВЕК. Что?
СТУЛ. Ведь не нравлюсь я тебе! Думаешь, приятно жить с человеком, которому не нравишься? Мучаться всю жизнь? Выставь в подъезд, вот и все. Кто-нибудь подберет. Если пацаны, конечно, не разломают. Ладно. Я пожил, в конце-то концов, мне подохнуть не страшно. А тебе-то страшно небось, а?
ЧЕЛОВЕК. Чего это?
СТУЛ. А подохнуть-то? Я заметил, кто долго думает: взять стул или не взять, так сесть или не так, они, такие люди, всегда смерти боятся.
ЧЕЛОВЕК. Ты философ, оказывается!
СТУЛ. А то! К девушке моей… Ну, не моей, ну, ты понял… К ней студент ходил. Обманул ее потом. Ну, то есть однозначно с ней обошелся. Она любила его. Что говорить, красивый парень, задница — как гранит, сядет — и аж скакать хочется!… И умный, падла! Как начнет говорить — ничего не понимаю, а слушать охота! Она тоже ничего не понимала. Поэтому он с ней так… Однозначно… И жаль, конечно, и сама виновата, так я думаю… Крепкий зад был у него, мрамор! Хороший парень был.
ЧЕЛОВЕК. Все-то ты через задницу видишь.
СТУЛ. Уел, опять уел! Остроумный какой, ну, прям не могу! Я эту шутку тысячу раз слышал, между прочим… Ты не писатель? Больно уж нервный. Не писатель?
ЧЕЛОВЕК. Я просто человек. Все! Мне надоело! Я не писатель, не ваятель, не слесарь, не токарь и даже не дантист! Я — просто человек!
СТУЛ. Просто человеку стул не нужен. Просто человек по лесам бродит и на камнях сидит, если он просто человек, без ничего. Ладно, надоело мне. Давай решай. Оставляешь меня или как?
ЧЕЛОВЕК. Оставляю. Я, знаешь, как-то уже привык к тебе. Правда. Ты мне нравишься.
СТУЛ. Вот личность, а! Врет — и сам себе верит! Ух, ненавижу! Зачем ты врешь? Времени тебе девать, что ли, некуда? Да сунул меня на кухню или в прихожку — и живи дальше! Нет, рассусоливает, рассматривает, у-ми-ля-ет-ся! Любовь ко мне в себе даже нашел! Привык он! Тьфу, мерзость! Из-за какого-то стула уже в себе вселенскую проблему создал!
ЧЕЛОВЕК. Я вот как трахну тебя сейчас! Говнюк!
СТУЛ. Вот! Это хотя бы по-человечески!
Пауза.
ЧЕЛОВЕК. Да, сознаюсь, случайно тебя взял тебя, не по любви. Но все в этом мире — случайно. И родился я — случайно. А потом вокруг образовалось… всякое разное… И не я выбирал. А теперь хочу сам создать свой мир. И если уж с тебя началось, буду остальные вещи подбирать под тебя. Признаюсь, я когда-то мечтал о роскошных вещах. Мягкие кресла, ажурные шторы, ковры… Глупо, конечно… А потом…
СТУЛ. Это все теория! Танцуем от меня, так?
ЧЕЛОВЕК. Так.
СТУЛ. Тогда слушай. На стену вешаешь ковер, красный с зелеными узорами. На полу тоже ковер — расцветки «золотая осень». Обои желтые с позолоченными завиточками, их королевскими называют, знаешь такие? Люстра под старину — дерьмо, фальшивка, но красиво: под бронзу, выкрутасы разные. Остальные стулья строго в тон — с темно-синей обивкой. Велюровой. Кресла — две штуки. Тоже велюровые. Ну, гарнитур, стенка из шести секций, столик полированный, можно с инкрустацией, у окна аквариум с подсветкой. Ну, само собой, телевизор большой, не меньше, чем семьдесят сантиметров по диагонали…
ЧЕЛОВЕК. Зачем такой большой?
СТУЛ. А чемпионат мира по футболу ты что, в микроскоп смотреть будешь? А? Нападающий обводит одного, другого, может быть… но нет, он дает пас, какой пас! Защитник бросается, но ничего уже не может поделать, второй нападающий получает мяч прямо на ногу, прямо на ногу и с лета, прямо на ногу, только первый умеет так подавать — и с лета, да, первый есть первый, ведь мог ударить сам, но увидел, что второй находится в лучшей позиции — и дает ему мяч прямо на ногу и тот с лета… Да!.. Буквально в миллиметре от штанги прошел мяч… Но смотрите, ситуация опять изменилась — и опять наш первый! опять он! обводит одного, другого, третьего, четвертого, пятого шестого, седьмого… Го-о-о-о-о-л!
ЧЕЛОВЕК. Успокойся. Я ненавижу футбол.
СТУЛ. Зачем ты тогда живешь вообще?
ЧЕЛОВЕК. Мы обсудим эту тему. Ты закончил?
СТУЛ. Мне и говорить-то с тобой неохота… Ну, диван-кровать еще. Ну… В общем, сам сообразишь.
ЧЕЛОВЕК. Ничего этого не будет. Диван-кровать! Никаких диванов-кроватей! Гермафродит какой-то: диван-кровать! То ли диван, то ли кровать. То ли он, то ли она.
СТУЛ. Гермафродит. Надо запомнить. Я люблю новые слова запоминать. Гермафродит. У меня память крепкая, как дерево. Тот парень, студент, однажды такое слово загнул! Эксгибицинизм! А? Умрешь — не выговоришь! Эксгибицинизм!
ЧЕЛОВЕК. Эксгибиционизм, во-первых. А значения слов тебя не интересуют?
СТУЛ. А зачем? В жизни-то все равно другое, чем в словах. В общем, понял я тебя. Алкаш ты. Одна у меня надежда: пропьешь ты меня. Или… Знаю я, как в пьяных драках стульями кидаются.
ЧЕЛОВЕК. Я не алкаш. Просто не хочу ничего лишнего. Стул, стол, диван, верней — кровать, обычная кровать.
СТУЛ. Двуспальная?
ЧЕЛОВЕК. Я хочу жить один.
СТУЛ. Это пока.
ЧЕЛОВЕК. Всегда.
СТУЛ. А может…
ЧЕЛОВЕК. Нет.
СТУЛ. Тогда в чем дело?
ЧЕЛОВЕК. Тебя не касается.
СТУЛ. Мы, кажется, теперь живем вместе.
ЧЕЛОВЕК. Итак, кровать. Я видел в той же комиссионке, где купил тебя: металлическая кровать с деревянными спинками, с матрацем, матрац, наверное, пружинный, сойдет, главное — просто и недорого.
СТУЛ. Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи. Английская народная мудрость. Но где нам на дорогие денег взять? Валяй, одобряю!
Вносят кровать. За нею следует КРОВАТЬ. Ложится.
СТУЛ. Да… Уж выбрал так выбрал…
КРОВАТЬ. А в чем дело, собственно?
ЧЕЛОВЕК. Вот именно. Кровать как кровать. Нормальная кровать.
СТУЛ. Где твои глаза, интеллигенция ты вшивая? Вкус твой где? Ты видишь: у меня спинка и ножки — темной полировки! А у нее? А у нее полировка светлая! Как мы будем вместе смотреться, я спрашиваю?
КРОВАТЬ. Если кому-то не нравится — может убираться. И вообще, такому стулу, как ты, — на кухне место. Да и то почета много.
СТУЛ. Ты на себя посмотри, шалава! У тебя вид самый что ни на есть казенный! (Человеку.) Ты ее, случаем, не из общежития приволок?
КРОВАТЬ. А что ты имеешь против общежития?
СТУЛ. Угадал! Падла буду, угадал!
ЧЕЛОВЕК. Общежитие. Верно. Вот как все это выглядит. Еще нет ничего, а уже похоже на общежитие. Общежитие на одного. Нет, надо было покупать новые вещи. Сразу.
КРОВАТЬ. А вы сами, извините, что — совсем новый? Вы тоже, извините, весьма подержанный. Так что — одно к одному. Да и то посмотреть, кто как жил. Я по вашему лицу вижу, что вы жили скучно, уныло и однообразно. А я жила полной, насыщенной, ураганной даже жизнью! Да, я попала в общежитие. Но не в студенческое, я попала в общежитие ИУРК.
СТУЛ. Чего?
КРОВАТЬ. ИУРК! Удивляюсь, в каком мире вы живете, не
знать таких вещей! ИУРК — это Институт Усовершенствования Работников Культуры. О, это была жизнь! Каждый месяц — новый человек. Оторван от быта и семьи. Естественно, он хочет отдохнуть. Вино, женщины, песни, музыка, боже мой, двенадцать лет пролетело как один миг!
СТУЛ. Проститутка! Путана! Давалка! Дешевка! Тьфу! И еще хвалится!
КРОВАТЬ. А что такое? На мне были счастливы сотни и даже, не побоюсь этого слова, тысячи людей! Чего я должна стыдиться? Я вас спрашиваю!
СТУЛ. Да нет, вообще-то, если разобраться… Может, и так…
КРОВАТЬ. Я видела такие драмы и трагедии, что вам и не снились. Один помер на мне — пьяный блевотиной захлебнулся, во сне окочурился. Другой, тоже во сне, сигаретку непотушенную оставил, матрац тлеть начал, он задыхается, а проснуться не может. Так и не проснулся. Третий сил не рассчитал, на женщине загнулся, инфарктник несчастный… Но это — прекрасная смерть!
СТУЛ. Да уж, конечно!
КРОВАТЬ. Он так и будет скрипеть? Я не вынесу! Или он — или я!
ЧЕЛОВЕК. Ничего, уживетесь.
КРОВАТЬ. Я сказала!
СТУЛ. Ты полегче, полегче! Хозяину видней. Я у него раньше, он меня больше любит.
КРОВАТЬ. До первой ночи, голубчик, до первой ночи!.. О чем я? Ты меня сбил с мысли!.. Да! Конечно, такая жизнь не проходит бесследно. Меня списали. Я была в шоке! Меня хотели вышвырнуть на свалку. Но меня спас заместитель директора по хозяйственной части. Он отвез меня на дачу. О, дача! Какой воздух! Какая семья! Чистенькие румяные дети! Культурные гости! По вечерам все слушали музыку — не попсу какую-нибудь, а Баха, Генделя, Дебюсси, Равеля, Чайковского, Шопена, Баха…
СТУЛ. Бах уже был. Дальше-то что?
КРОВАТЬ. Плебей!.. Дальше дача перешла в другие руки — вместе со мной. Выяснилось, что зам. директора, хоть и культурный человек, проворовался. Ну, неважно. Преемники хоть и не проворовывались, но были совсем не то, не бонтон, абсолютный не бонтон! О Генделе и Бахе понятия не имели. Муж, жена, сын. Муж приезжал то с женой, то с другой женщиной. Однажды я умирала от счастья вместе с ним и его женщиной — и вдруг жена. Схватила нож и стала меня резать, будто я виновата. Не дура?.. Года три дача стояла пустой, я думала — умру от сырости и одиночества. Страшные годы. Темень. Холод. Бродячие псы воют… Но вот появился выросший сын. С девушкой. Боже мой, боже мой, какая это была ночь! Какие слова я слышала, какие звуки!.. Ах, вы не поймете! Но ничто не вечно под луной. Однажды он приехал, упал на меня — и лежал сутки, не вставая. Он орошал меня слезами… Потом я приласкала его успокоила, он заснул… И в этот миг он любил меня.
ЧЕЛОВЕК. Понимаю.
КРОВАТЬ. Наверняка вы понимаете по-своему, похабно. Кстати, с кем имею честь?
СТУЛ. Ишь как выражается? Пообтесалась! Все они, проститутки, сейчас обтесанные!
КРОВАТЬ. Я даже и отвечать не буду, козел колченогий!
СТУЛ. Я колченогий? Уж чего-чего, а этого нет! Ты глянь, нога к ноге — как огурчики, ровненькие! Это у него пол такой. Хозяин называется!
КРОВАТЬ. Кто он?
ЧЕЛОВЕК. Я и сам могу ответить.
КРОВАТЬ. Давно пора. Я вся перед вами, со всеми достоинствами и недостатками, а вы таитесь. Нам жить вместе.
ЧЕЛОВЕК. Я еще не решил.
КРОВАТЬ. Это ново! Приволок в дом, а теперь говорит, что не решил!
СТУЛ. Он такой!
КРОВАТЬ. Это из-за тебя, деревенщина! Клубный кавалер! Стоять тебе в обществе трезвости! (Человеку.) Уберите его и сразу поймете, что он вам мешал.
СТУЛ. Ага. И ложись на нее. А там и сифилис, и СПИД, и все удовольствия!
КРОВАТЬ. Засохни, гнида! Я новенькая опять, на мне матрац новый, спинки — новые! Я же не вечно на даче была. Старик у этой семьи слег. Инсульт. Пять лет лежал. Ну, естественно, какашки, вонь, удовольствия мало. Честно говоря, я сначала роптала в душе. Но куда денешься? — и я пришла к христианскому смирению. Я готова была хоть сто лет терпеть и вонь, и какашки… Но старик умер… Матрац поменяли, приехала сестра двоюродная этого самого, которого девушка бросила. Он потом не по любви женился. Затюканный вообще был. Ну, сидит эта племянница на мне, ножки стройные вытянула, учебничек листает, а он подсел… Ну, разговоры всякие… А я-то, слава Богу, не первый год на свете живу, я все чувствую! Бедный ты, думаю, ведь влюбился опять — а позволить себе ничего не можешь! И так невзначай взяла и матрацем к стене промялась, они друг на друга повалились и … Ну, понятно… Какая это была любовь! О! О!.. Жена его — узнала. Резать меня не стала, но видеть больше не могла. В комиссионку меня. Во сколько оценили, за столько и отдала, не торгуясь. А могла бы и поторговаться. Таких кроватей теперь не делают. Основа-то металл, ножки металлические, рама…
СТУЛ. Как нахваливает себя, сводня старая! Слушай, хозяин, выброси ты ее! Не век же будешь один жить, зачем тебе она? Полюбишь женщину, приведешь в дом, она увидит односпальную кровать и скажет: фу! какой непредусмотрительный! И уйдет.
КРОВАТЬ. Была бы любовь! Когда любовь, и на стуле места хватит!
СТУЛ. Ты ко мне не подмазывайся, извращенка! Я в приличной семье жил, а не в общежитии, я этих гнусностей слушать не желаю!
КРОВАТЬ (не обращая внимания). Конечно, хоть я сама односпальная, но, убейте меня, не понимаю, зачем делают односпальные кровати? Впрочем, это лучше, чем так называемые полутораспальные. Звучит как, а? — полутораспальная кровать! Маразм! Кровать должна быть широкой, как степь, как море! И человек не должен спать один. Если даже он сегодня один, завтра к нему обязательно кто-то придет.
СТУЛ. Неужели? А кто пришел к твоему старику? Или рядом с его какашками тоже должен был кто-то лежать?
КРОВАТЬ. Кто пришел? Смерть пришла. Я полагаю, смерть лучше встретить не скукожившись, а вольготно, широко, с распростертыми объятиями. А попробуйте, раскиньте тут руки! (Человеку.) Ну, приляг, приляг, попробуй! (Двигается, освобождая место на кровати.)
СТУЛ. Смерть, что ли, прорепетировать?
КРОВАТЬ. Чудовище!.. (Человеку.) Ну, попробуй!
ЧЕЛОВЕК ложится.
Ну? Как тебе? Только честно?
ЧЕЛОВЕК. Жестко. Неудобно. Узко.
КРОВАТЬ (гладит его волосы, перебирает). Это потому, что новый матрац. Через месяц он примет очертания твоего тела и ты не променяешь меня на самую роскошную постель.
ЧЕЛОВЕК. Этого-то я и боюсь.
КРОВАТЬ. Разве? Ведь ты хотел — раз и навсегда.
ЧЕЛОВЕК. Я это говорил?
СТУЛ. Ну, люди! Взять вот меня. Я стул как стул, а не кресло, не гамак какой-нибудь. А среди людей бывают – сам форменная табуретка еловая, а сам такое вольтеровское креслище из себя корчит!
КРОВАТЬ (Человеку, мягко). Не слушай его. Слушай только себя. Только себя. Я — лишь приложение к тебе. Какой ты — такой буду и я. Кто я без тебя? Кровать и кровать. С тобой же я: ложе, обитель грез и дум, и сновидений чудных, и в снах твоих, как небо, изумрудных, заплещется твой закоснелый ум, а я послушна каждому движенью, я рада отдаленью, приближенью… лишь бы только видеть тебя!
СТУЛ. И не в склад, и не в лад — поцелуй кошкин зад!
КРОВАТЬ. Только о задах! Ничего другого ты в человеке не чувствуешь!
СТУЛ. Во-первых, это не мое творчество. Это детишки говорили в семье, где я был. А устами младенца глаголет истина. Во-вторых, не надо про зады! Тот парень, который мою девушку… Ну, неважно… Он на мне на голове стоял! Атлет! Йог! Так что головы мне тоже не понаслышке знакомы.
КРОВАТЬ (Человеку). Усни. Забудься. Потянись. Правда, уже удобней?
ЧЕЛОВЕК. Пожалуй.
КРОВАТЬ. Люди так любят полежать. Удивляюсь, почему они всю жизнь не лежат?
СТУЛ. Долежишься до гиподинамии. Иногда и посидеть надо. Полежал — посидел. Опять полежал — опять посидел. А то и походил, ладно. Это я называю — здоровый образ жизни. Особенно когда семья есть. Не залежишься. А то будешь лежать — и не заметишь, как умрешь. С голоду.
ЧЕЛОВЕК. Да, верно. С голоду. Есть надо. Нужен стол. Никакой роскоши. Никаких отдельно письменных и обеденных столов. Один стол, простой и удобный. Мы ведь уже решили, да?
СТУЛ. Законно!
КРОВАТЬ. Я тебе уже надоела?
ЧЕЛОВЕК. У нас еще будет время.
КРОВАТЬ. Это будет уже другое время. Я тебе не нравлюсь… Понимаю… Тебе грезится огромная кровать с балдахином, с видом на море, смуглая, загорелая, изящная, стройная, с голубыми глазами… Что ж… Я не держу тебя. Мечтательные люди — неверные люди.
ЧЕЛОВЕК. Мне не к спеху.
КРОВАТЬ. Но я не хочу, чтобы ты из-за меня откладывал свои дела.
ЧЕЛОВЕК. Я быстро. Мне нужен стол. (Стулу.) За этим столом я буду сидеть на тебе. Какой ты хочешь?
СТУЛ. Хитрый какой! Я тебе посоветую, ты возьмешь, потом он тебе разонравится — и ты все свалишь на меня?! Нет уж. Выбирай сам, я тебе доверяю.
ЧЕЛОВЕК. Хорошо. Обычный стол. Новый. Без биографии. Хватит с меня биографий.
Вносят стол, входит СТОЛ. У стола резные ножки, это пошловатый, но все же красивый стол под модерн начала века.
Вот это — да! Это то, что я хотел! Ручная работа! Боже мой, как я люблю такие вещи! Штучные! Единичные! В сущности, человек должен сам себе все делать. Под себя. Стулья, кровати, столы. Так ведь было.
СТУЛ. Ты еще каменный век вспомни. Неандерталец нашелся.
ЧЕЛОВЕК. Замечательный стол! Есть, есть еще золотые руки у наших мастеров!
СТУЛ. Небось, дорого?
ЧЕЛОВЕК. Что? Это неважно!
СТУЛ. А на другую мебель осталось? А то купят что-нибудь одно с ума сойти, а все остальное — барахло!
ЧЕЛОВЕК. Неважно! Пусть будет одна, но вещь! Она не позволит окружать себя другими пошлыми вещами, понимаете?
КРОВАТЬ (Стулу). Слыхал? Чувствую, попрут нас отсюда.
СТУЛ. Нечего было выделываться.
КРОВАТЬ. А я ничего… Жаль. Я уже привыкать начала… И к тебе тоже…
СТУЛ. Да и я к тебе, в общем-то…
КРОВАТЬ. Как это тяжело: сознавать свою уродливость.. Уж лучше опять в общежитие, в дешевую гостиницу, черт с ней! Там ты работяга, как к работяге к тебе и относятся. И не надо ни о чем мечтать…
СТУЛ. Прошлый хозяин как-то полез лампочку ввинчивать. Встал на меня. Само собой — пьяный. И как пи… перевернется! Я — цел, а у него сотрясение мозга. Было бы чему сотрясаться. Нет, положительный был человек… (Столу.) Ты, фраер! Чего молчишь? От важности, что ль?
КРОВАТЬ. Ему нечего сказать. У него и жизни-то не было.
СТОЛ. Вы так думаете? Знали б вы, сударыня, в каких кругах я вращался!
СТУЛ. Не было жизни — и не будет. Вот я. С людьми соприкасаюсь по-настоящему. Она — тоже. А ты? Будут на тебя бутылки ставить, тарелки, чашки, прочую дребедень! А люди будут только слегка прикасаться. Ну, в лучшем случае, локти положат.
СТОЛ. Класть локти на стол — лучший случай? Весьма своеобразное представление о хорошем тоне! Должен вам заметить…
ЧЕЛОВЕК. Я поставлю его у окна. Точно, у окна.
СТОЛ. Может, сперва позволите мне закончить мысль? (Выждал назидательно достойную паузу.) Итак. Должен вам заметить, что жизнь состоит не только из грубых физических прикосновений. То есть большинству кажется, что это так, но большинство, как всегда, ошибается! Жизнь, если хотите, это атмосфера! Обмен информацией! Тот, кто делал меня, он был лишь по увлечению столяр, а по жизни он — образованнейший человек!
СТУЛ. А столы, значит, для шабашки делает? Денежку приколачивает?
СТОЛ (Человеку). Что такое шабашка? На каком языке тут говорят?
ЧЕЛОВЕК. На общем. Вы будьте проще, это ничуть не уронит вашего достоинства.
СТОЛ. Я не умею и не хочу подлаживаться под других. И вам не советую. Вы меня опять перебили.
ЧЕЛОВЕК. Вы говорили о человеке, который вас сделал.
СТОЛ. Да. К нему приходили гости. Тоже умнейшие и образованнейшие люди. И я почерпнул столько знаний, сколько вовеки не почерпнуть ни вам (Кровати) из лежащих тел, ни вам (Стулу) из… частей этих тел. Я ясно выражаюсь?
ЧЕЛОВЕК. Вполне.
КРОВАТЬ. Мы вас очень даже понимаем.
СТУЛ. Понятно, чего там.
СТОЛ. И, кстати, насчет тарелок, бутылок и тому подобного. (Человеку.) Вы что, есть на мне собрались?
ЧЕЛОВЕК. Вообще-то…
СТУЛ. Он писатель. Он будет на тебе писать.
СТОЛ. От руки или на компьютере? Писать следует рукой, так писали Толстой, Шекспир, Достоевский. И неплохо писали, как вы думаете?
ЧЕЛОВЕК. Я не писатель.
СТОЛ. Ученый?
ЧЕЛОВЕК. Нет.
СТОЛ. Позвольте! Зачем я вам тогда нужен? Для комплекта? Для красоты? Нет, не подумайте, я не в претензии, я и для красоты готов послужить, имея в виду известное изречение, что красота спасет мир. Но я люблю точность. Я имею право знать, как со мной будут обращаться.
Пауза.
Вы не расслышали?
ЧЕЛОВЕК. Что?
СТОЛ. Я интересуюсь, имею ли я право знать, как со мной будут обходиться. И не удостоился ответа.
ЧЕЛОВЕК. А зачем мне стол вообще? Обедать я могу и за кухонным столиком и даже на подоконнике. Запросто. Гостей у меня не будет. Писать за столом я не собираюсь. Читать буду лежа.
СТУЛ. Или сидя.
ЧЕЛОВЕК. Зачем же я купил этот стол? Вот — начинается! Уже уйма ошибок! Купил стол — а зачем купил?
СТУЛ. Для красоты он готов стоять! Хозяину не музей нужен, бляха-муха, ему дом нужен, жилище! С сугубо функциональными вещами, а не безделушками всякими! Усек, ты, пижон полированный?
КРОВАТЬ. Удивительно, как некоторые заносятся, не имея к этому никаких оснований!
СТОЛ (Кровати). Вам, как даме, я не отвечу. (Стулу.) А тебе, говнюк ты такой, я не только отвечу, я тебе в морду дам! Быдло вонючее, уродище колченогое! (Хозяину.) Будьте любезны немедленно убрать его, не то моя полировка потрескается от огорчения. И кровать — вышвырнуть!
СТУЛ. Я щас вышвырну кого-то!
СТОЛ (Человеку). Неужели вы не понимаете, что мое присутствие обязывает вас пересмотреть свои взгляды на мир? Разве не видите, что эти уроды дико выглядят рядом со мной?
ЧЕЛОВЕК. А вот я вас — всех! К черту, на помойку! Едва начал с вами жить, а вы уже пытаетесь подчинить меня себе! К черту! Я выкину вас с балкона! Восьмой этаж, между прочим! И никакой жалости. Какая еще жалость к мертвому дереву! Не могу видеть вас! Убью вас! (Задыхается.
Пауза.
СТУЛ. Это стенокардия. У папаши семейства была такая история. Стенокардия напряжения. Говорил, что только водка помогает.
КРОВАТЬ. Вам обязательно нужно прилечь.
ЧЕЛОВЕК (ложится). Плохо, конечно, когда один. И — голая комната. Вещи, которые ничего тебе не говорят. В таких случаях помогают твои старые вещи. Смотришь на них и вспоминаешь хорошее, что с ними связано. Или собаку завести.
КРОВАТЬ. Только ни в коем случае не приучать ее к постели. Собака не подушка, ее место у двери!
СТОЛ. И мебель не грызть, не царапать!
СТУЛ. Вообще от собаки только вонь и шерсть.
КРОВАТЬ. Помолчите! Дайте ему отдохнуть! (Напевает.) Баю, баюшки-баю, не ложися на краю. Придет серенький волчок, тебя схватит за бочок. Баю, баю, баю, бай, поскорее засыпай!
Пауза.
ЧЕЛОВЕК (встает). Да в конце-то концов! С какой стати я так волнуюсь из-за пустяков? У меня что, есть лишнее время? Некогда мне, некогда, некогда! Так. Стул есть — прекрасно! Кровать есть — замечательно! Стол — великолепно! Что еще? Кресло? Обойдусь!
КРОВАТЬ. И правильно!
СТУЛ. Верно!
ЧЕЛОВЕК. Шкаф для одежды? Сделаю встроенный. Книжный шкаф? Это да, это нужно. Это обязательно. И больше ничего. Книжный шкаф — и все!
Втаскивают шкаф. Помогает ШКАФ. Втаскивавшие ушли, он остался.
Вот тут ему самое место! Простой, вместительный. Замечательно!
Вносят торшер.
А это что? Ну да, торшер. Нужная вещь. Конечно. Почитать под ним. Само собой.
Вносят телевизор.
Ну нет, этого я не потерплю! Прочь, прочь!.. Хотя… Раза два в год бывают интересные передачи. Даже чаще. Ладно, пусть.
Вносят вазу.
Ваза? Зачем? Прочь! Подарок? От кого? Ладно, пусть стоит. А гадкая-то какая, ужас! А это что? А это откуда?
Комната наполняется вещами. Нет нужды их перечислять. Важно, что это одновременно и сборище случайных предметов, и некое единое статичное действо.
Ладно. Не буду обращать внимания. Неважно, с кем ты живешь, важно, кто ты сам. Пора и жить, наконец!
КРОВАТЬ. В одиночку?
ЧЕЛОВЕК. Это тебя не касается.
КРОВАТЬ. Мы, кажется, на брудершафт не пили, чего ты мне тыкаешь-то?
ЧЕЛОВЕК. А чего ты мне тыкаешь-то?
КРОВАТЬ. Я постарше тебя, может, буду. Я в тетки тебе гожусь. Женщина тебе нужна, племянник! Или что — сам с собою будешь грезить? Мне это претит!
СТУЛ. Без семьи нельзя. Природа велит.
СТОЛ. Дама есть дама. Она и пыль со стола сметет, и вообще за порядком следить будет.
СТУЛ. Детишки пойдут. Начнут, паразиты, стул ногами топтать.
КРОВАТЬ. И кровать тоже. Известное дело. Нужна женщина. Пусть даже не одна. По очереди. Такова жизнь.
СТУЛ. Бардак, а не жизнь. Если женщина не хозяйка, она становится натуральной свиньей. Нет ей больше удовольствия, чем в чужом дому нагадить!
ШКАФ. Оставьте хозяина в покое!
СТУЛ. А тебе слова не давали, ты тут последним появился. Соблюдай скромность.
КРОВАТЬ. В чужой монастырь со своим уставом не ходят!
СТУЛ. Слово новое — монастырь, не знаю такого. Что такое — монастырь?
ШКАФ. Монастырь есть религиозное жилище для людей одной веры и одного пола, объединившихся с целью служения своему богу. Монастыри бывают православные, католические, буддийские и т.п. В православии монахи, проживающие в монастырях, а также в отшельничестве, называются черным духовенством в отличие от белого духовенства, призванного отправлять культовые обряды…
СТУЛ. Умолкни! Вот еще не хватало на нашу голову! Понятное дело, напичкали его книжками, он теперь и будет оттуда цитатками блевать. Своего-то нет ничего!
ШКАФ. Так называемое свое есть на самом деле неосознанное чужое. По-настоящему своя, новая мысль появляется раз в сто лет у одного человека из миллионов.
СТУЛ. Вычитал откуда-нибудь или сам допер?
ШКАФ. Сам допер. Не мешайте человеку думать. Он думает. Он решает, какую книгу взять почитать.
ЧЕЛОВЕК. Да, это верно… Надо что-то почитать… Что-то такое… (Выбирает книгу. Откладывает. Еще откладывает. В раздражении швыряет на пол. Одну, другую, третью. На полу — груда книг.)
ШКАФ. В чем дело? Я удивляюсь: сам выбирал книги — и сам недоволен! Или все уже прочел?
КРОВАТЬ. Вряд ли. Наверно, он подбирал по принципу н а д о прочесть, а не по принципу хочу прочесть. Вон, однако, детективчик лежит. Возьми детективчик. Обложка красивенькая: голая женщина в крови. Возьми. Тебе ведь хочется. Зачем ты ищешь что-то обязательно умное, перед кем выхваляешься? Перед собой?
ЧЕЛОВЕК. Действительно, возьму детективчик. Хочу и буду читать детективчик. А время пусть идет себе. И не обязательно вперед. Может, оно движется куда-то вбок. Вкривь и вкось. Или вообще назад. Меня это не волнует. Зато какая свобода! Какое блаженство! (Ложится, читает детектив с преувеличенным интересом.) Это надо же! Ну и заверчено! Замечательно! Вот это да! (Бросает книгу.)
КРОВАТЬ. Сублимация. Женщина ему нужна.
СТУЛ. Баба. Жена. Семья. Появится семья — и все само собой пойдет.
СТОЛ. Дама ему нужна. Дама сердца.
ШКАФ. Любовь ему нужна.
СТУЛ. Молчал бы! У человека очко судорогой сводит, а он — любовь!
КРОВАТЬ. Любовь вполне совместима с физиологией.
ШКАФ. По крайней мере, женщина не позволит ему книги разбрасывать. Да, нужна женщина, баба, любовь, как угодно! Хозяйка нужна.
СТУЛ (Человеку). Ты, жопа! Че разлегся! Хозяйку давай!
КРОВАТЬ. Женщину!
СТОЛ. Бабу!
ШКАФ. Жену!
КРОВАТЬ. Вот как повертится на мне бессонными ночами — поймет. А я нарочно жесткой стану, неудобной!
СТУЛ. А я подломлюсь. Вот как сядет — сразу подломлюсь. Пожалеет, что нету женщины, чтобы ему напоминала, что стулья чинить надо.
СТОЛ. А я буду его углами бить. Потому что только женщина знает, как поставить стол, чтобы он не бил углами.
ШКАФ. А я все книги перепутаю. Захочет нужную найти — до психоза дойдет, нет книги. Закричит: Маша! — а никакой Маши-то и нету! А уж Маша-то точно знала бы, где какая книжка. Или Нина. Или Маргарита. Марго! О, Марго, стирающая пыль с полок и книг, о, Марго, обрабатывающая стенки шкафа жидкостью «Полироль»!
СТОЛ. О, «Полироль!»
Вещи бунтуют с помощью актеров: скрипят, стучат, двигаются.
ЧЕЛОВЕК выходит.
Пауза.
КРОВАТЬ. Что он задумал?
СТОЛ. За женщиной пошел.
СТУЛ. Ждите! Знаю я их! У человека такое лицо, будто он в любви хочет признаться или в космос летит — или вешаться пошел. А на самом деле он пошел в сортир. И все дела!
ЧЕЛОВЕК входит с топором.
СТОЛ. Ручная работа, инкрустация по дереву, конец двадцатого века, неизвестный гениальный мастер, нахожусь под охраной государства!
КРОВАТЬ. Мне не впервой. Только, боюсь, он не матрац, он меня самое будет крушить. Спинки изрубит. Но металлические-то части топором не возьмешь!
СТУЛ. Возьмет! Ты глянь на его рожу! А мне вообще — много ли надо? Раз ошарашил — и конец!
ШКАФ. Между прочим, это от бессилия.
ЧЕЛОВЕК. Все сказали?
СТУЛ. Туши свет, щас начнется!
ЧЕЛОВЕК выбирает, с кого начать.
Ну, давай меня! Все равно не жизнь с тобой, обалдуем! Ну! Руби! Пропадать — так с музыкой!
ЧЕЛОВЕК роняет топор. Ложится на кровать.
КРОВАТЬ. Ему плохо. Слабенький какой. Баю-баюшки-баю… Ничего. Все будет хорошо. Сейчас отдохнешь, сядешь на стульчик за стольчик, начнешь писать. Замечательную книгу.
ЧЕЛОВЕК. Я не умею.
ШКАФ. Ну, будешь писать про другие замечательные книги. Это почтенное занятие, критика называется. Уважаемое дело. Или займешься наукой.
ЧЕЛОВЕК. Да, конечно. Почему бы и нет? Займусь наукой.
КРОВАТЬ. Вот и славно. Вот и хорошо. Главное — решить. Решил — и уже, считай, сделал. Главное — решить. А начать можно завтра. Отдохни. Ты ведь решил. Ты думал, думал, думал — и решил. Сам. Без подсказки. Теперь надо отдохнуть. Спи. Спи.
ЗАТЕМНЕНИЕ
конец 1-го действия
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
Итак, Стул стал Шурином, Кровать — Женою, Шкаф — Другом, Стол — Тестем. А Человек — Мужем.
Сейчас на сцене — Жена, Шурин, Муж и Тесть, который дремлет в кресле.
ШУРИН (сестре). Ты как хочешь, сестренка, а он козел. Он полный козел. Ты моложе его — раз. Ты красавица — два. Ты из приличной семьи — три. Ты, в общем-то, не дура, хоть и женщина, — четыре. Ты хозяйка замечательная — пять. И так далее. А он кто? Он козел.
МУЖ. Между прочим, я нахожусь здесь, поэтому вам не обязательно говорить обо мне в третьем лице.
ШУРИН. Ты не учи меня, образованный! В третьем лице — это когда за спиной, подло. А я тебе в глаза, в первом лице тебе говорю: ты козел. Но заметь, я говорю это от души, от чистого сердца. Может показаться, что это грубо! Но на самом деле это ты грубишь. Ты называешь меня на вы, ты до сих пор не желаешь со мной породниться, хотя женат на моей сестре уже пятый год.
МУЖ. Если вам приятно, буду называть вас на ты.
ШУРИН. Да мне хоть как называй, мне важно отношение! Я с отцом пришел к тебе в гости, так или нет? Батя! Папа! Отец!
Тесть просыпается.
Мы сюда зачем пришли?
ТЕСТЬ. Куда?
ШУРИН. Сюда. Мы куда пришли вообще?
ТЕСТЬ. К дочке. Доченька моя…
ЖЕНА. Папа!.. Как ты себя чувствуешь?
ТЕСТЬ. Никак не чувствую. Ничего не чувствую, все тело мое онемело.
ЖЕНА. Может, прилечь хочешь?
ТЕСТЬ. Я сплю только дома! Принципиально.
ШУРИН. Так. Продолжаем тему. Мы пришли к дочери. А у дочери — кто тут?
ТЕСТЬ. Я. Ты. И он. (Указывает на Мужа.)
ШУРИН. Нет. Это уже потом стали ты и я. А когда мы не пришли, нас-то еще не было. Значит, к кому мы пришли?
ТЕСТЬ. К дочке.
ШУРИН. Правильно. А у нее кто?
ТЕСТЬ. Я и ты. А мама не может, болеет наша мама.
ШУРИН. Ты постой. Это мы сейчас здесь, а до этого-то нас не было. Вот мы идем в гости, пришли, звоним в дверь, а в квартире кто?
ТЕСТЬ. Дочка.
ШУРИН. Правильно. А у дочки кто?
ТЕСТЬ. А кто? (Дочери, добродушно.) Ах, паскудница, ты уже любовничка завела? А? Молодого, горячего? А? Вся в мамку? Твоя мама сразу же себе любовничка завела. А потом еще одного. А я даже не волновался. Я мудро знал: все мужчины паскуды, и пусть она это сама поймет. И вот когда она это поймет, она вернется ко мне навсегда. А если бы она не заводила бы любовничков, она не знала бы, что все мужчины паскуды, и думала бы, что они не паскуды, а только я паскуда, и она всю жизнь злилась бы на меня, а на других бы смотрела с завистью. Но, поскольку она узнала, что все мужчины паскуды, она стала понимать, что я единственный нормальный человек — и я ей этого не даю забыть.
ЖЕНА. Никакого я любовника не завела. Хотя это мысль. Давно пора.
МУЖ (ей). Я знаю, что ты шутишь, но я ведь говорил, что мне не нравятся эти шутки.
ЖЕНА. А что тебе вообще во мне нравится? Шутки мои тебе не нравятся. Как я губы крашу — не нравится. Что дома в халате хожу — не нравится. А если мне так удобно?
ШУРИН. Минутку! Возможно, он и прав. Я, может, тоже считаю, что шутки у тебя дебильные, что губы ты красишь, как шалава, а халат твой на помойку давно пора. Я не говорю, что я именно так считаю, но предполагаю, что могу так считать. Почему я могу так считать? Потому что имею право. Почему имею право? Потому что я, во-первых, твой брат, во-вторых, я тебя старше, в-третьих, я умней и опытней. Так или нет? (Мужу.) Теперь рассмотрим твое поведение. Какое ты имеешь право делать ей замечание?
МУЖ. Я ее муж.
ТЕСТЬ. Муж — явление случайное и часто временное! (Задремывает.)
ЖЕНА. Золотые слова, папа! Золотые слова!
МУЖ. Но я тоже старше. И тоже опытней. И главное — я желаю ей добра.
ШУРИН. Ты любишь ее? Ты любишь ее?
МУЖ. Конечно.
ШУРИН. Тогда ты должен принимать ее такой, какая она есть. Это первое условие любви. А если ты не принимаешь ее такой, какая она есть, значит, ты ее не любишь!
ЖЕНА. Потрясающая логика. Я давно знаю, что он меня не любит. Если б любил, тогда было бы все по-другому.
МУЖ (ей). Послушай… Ты же знаешь… Я… И — что по-другому?
ЖЕНА. Да все.
МУЖ. Все — это слишком расплывчато. Назови хотя бы одно что-нибудь.
ШУРИН. Вот видишь! Если бы ты ее любил, ты бы ее не мучил!
МУЖ. Чем я ее мучаю?
ШУРИН. Расспросами своими. Когда человек любит, он ни о чем не спрашивает. Он все чувствует сам.
ЖЕНА. Вот именно.
МУЖ. Вы-то, извините, откуда знаете? Вы сами не женаты, насколько мне известно, и никогда женаты не были.
Пауза.
ШУРИН (Жене). Ты не очень хлопочи. Мы дома поели как следует. Да и повод невеликий — праздник устраивать.
МУЖ. Я к вам обращаюсь.
ШУРИН. (Жене). Как ты с ним живешь вообще, не понимаю? Мало что козел, а еще и тупой. Ему только что было сказано, что меня оскорбляет, что он меня на вы называет, как чужого, а он даже внимания не обратил.
МУЖ. Хорошо. На ты. Я повторяю: откуда тебе знать, что чувствует человек, когда любит, если ты сам не женат?
ШУРИН. Во-первых, о любви можно знать и без всякой жены. Во-вторых, я не женат принципиально. У меня слишком высокие требования. Ни одна женщина не выдержит. Но почему? А потому, что я и к себе предъявляю высокие требования. А есть некоторые — они и на себя плюют, и на окружающих. А окружающие это чувствуют!
МУЖ. Вы меня имеете в виду?
Пауза.
Ты меня имеешь в виду?
ШУРИН (Тестю). Батя! Папа! Отец!
ТЕСТЬ (просыпается). Атмосферные явления меня когда-нибудь убьют.
ШУРИН. Так ты не ответил мне: мы к кому пришли?
ТЕСТЬ. К дочке.
ШУРИН. А у дочки-то кто?
ТЕСТЬ. Мы. Я, ты, он. И еще кто-то будет?
ШУРИН. Ты и я пришли после. А до того, как пришли, кто у нее был? К кому мы пришли, кроме нее?
ТЕСТЬ (указывает на Мужа.) К нему.
ШУРИН. Правильно. Мы пришли к нему, потому что у него день рождения. Так?
ТЕСТЬ (Мужу). Дорогой это самое… Дорогой зять! Разреши в этот высокоторжественный день…
ШУРИН. Папа, не торопись! Может, ты напрасно рассыпаешь в поздравлениях свою добрую душу! Не мечите бисера перед свиньями, это я специально для слишком образованных говорю, которые элементарных вещей не помнят!
ЖЕНА. А он и в Бога-то не верит.
МУЖ. Это мое личное дело.
ШУРИН. Ну нет! В этом ты глубоко не прав! Был бы ты один, это было бы твое, действительно, личное дело. Вот я не верю в Бога, но я один, мне можно. А ты, во-первых, с женой, которая, может, и поверила бы в Бога, но из-за тебя не может, ты ей не даешь, ты лишаешь ее надежды! А во-вторых, у вас могут быть дети!
ЖЕНА. Очень мне надо от него детей. Он шизофреник. Свихнулся на почве умственного переутомления.
МУЖ. Послушай… Это слишком больной вопрос, чтобы при всех… Сначала ты говорила, что нам нужно встать на ноги, обустроиться. Потом ты говорила, что хочешь немного еще пожить для себя. И вот когда мы обустроились, когда… уже возраст, извини… Ты вдруг выдвигаешь совершенно нелепую версию, что я — шизофреник! Мне обидно.
ЖЕНА (Шурину). Слова ему нельзя сказать, такой обидчивый! (Подходит к мужу, гладит его по голове). Ну, я пошутила. Заведем детишек, обязательно заведем.
МУЖ. Правда?
ЖЕНА. Конечно. Именно от тебя. Ты мне нравишься, дурачок.
ШУРИН. Вот он обижается, а это, между прочим, первый признак именно шизофрении. Все шизофреники обидчивые и мнительные. Я вот ни на что не обижаюсь.
МУЖ. Кретин! Идиот! Остолоп!
Пауза.
ШУРИН. Это ты проверяешь мою необидчивость или всерьез? Если проверяешь, я прощу, а если всерьез, я ведь и морду могу набить, хоть ты мне и родственник.
МУЖ. Конечно, проверяю! Чудак, ей богу!
ТЕСТЬ (просыпается). В этот высокоторжественный день я вспоминаю свои прошедшие годы. Я смотрю на лица родных, на которых написано уважение и любовь и думаю, сколько мне пришлось трудиться, чтобы достичь уважения и любви! Мне ничего не досталось даром. Но что главное в этой жизни? Достоинство и терпение! Терпение и достоинство! Потому что… (Взмахнул рукой… Вяло опускает руку. Задремывает.)
ЖЕНА. Папа наш совсем слабый стал.
ШУРИН. Он не слабый. Просто он мощно мыслит. И выплескивает все фонтаном энергии. И поэтому устает. А некоторые живут медленно, как улитки, и никогда не устают. (Мужу.) Ты не думай, я не забыл ход своих мыслей. Итак, вы рожаете детей. И ради них ты обязан верить в Бога. Ты должен дать им шанс. В этой паскудной жизни надо обязательно во что-то верить.
МУЖ. Я согласен. Но согласись и ты: нельзя насильно верить во что-то.
ШУРИН. Нельзя. А я разве призываю тебя насильно верить? Повторяю: тут вопрос детей, а не вопрос религии. Допустим, родился ребенок. Он плачет по ночам. Ведь ты проснешься поменять ему пеленки, хотя тебе и не хочется? Потому что — ради ребенка. Так же и с Богом. Тебе не хочется, а ты ради ребенка должен будешь проснуться душой и поверить!
ЖЕНА. Брат! Я и не подозревала, что ты такой умный!
ШУРИН. Я даже еще умней. Но суть не в этом. Батя! Папа! Отец!
Тесть просыпается.
Итак, мы пришли к нему на день рождения. Значит, мы кто?
ТЕСТЬ. Мы — это я и ты. Родственники.
ШУРИН. А если бы не родственники, то кто бы мы были, если бы пришли к нему на день рождения?
ТЕСТЬ. Друзья.
ШУРИН. А если не друзья и вообще никто, а просто пришли к нему на день рождения, то кто мы? Думай, папа, думай!
ТЕСТЬ. Мне трудно… Сказываются годы… Сказывается нелегкая жизнь… Сказываются печали и горести… Сказываются камни в почках и печени… Но я догадаюсь! Я преодолею!
ШУРИН. Ну! Ну!
ЖЕНА. Ну, папа! Ну!
ШУРИН. Мы пришли к нему! У него день рождения! Значит — кто мы?
ОТЕЦ. Гости!
Обессиленный, рухнул в кресло.
ШУРИН. Правильно! Правильно по форме, но неверно по сути! Да, мы могли бы считаться гостями — если бы он был хозяин! Но он не хозяин! Хозяин встречает людей с улыбкой! В доме накрыт праздничный стол! С шампанским! И вообще хозяин — это хозяин! А он?
МУЖ. Вы извините… Ты извини… Но я ведь сразу, еще четыре года назад сказал, что я не отмечаю своих дней рождения. У меня такая привычка. Я не считаю это праздником. Все мои друзья об этом знают и не приходят в этот день. Я не виноват, что в этот день у меня плохое настроение. Я вспоминаю свою жизнь — и недоволен ею. Нет, я не так уж плохо прожил ее, но мог бы лучше, гораздо лучше.
ЖЕНА. Конечно. И жену нашел бы красивее и моложе. Понимаю!
МУЖ. Да нет, нет!
ЖЕНА. Понимаю! Теперь все понимаю! Господи, какое одиночество! И за что? Что я тебе сделала? Лучше ударь меня, оскорби, но не называй меня ошибкой своей жизни! Меня это унижает и оскорбляет!
МУЖ. Я не называл…
ШУРИН. А меня оскорбляет еще больше! Видите ли, к нему никто не приходит в этот день! Значит, мы тоже никто? Папа! Отец! Ты слышал? Мы — никто для него!
ТЕСТЬ. Не верю. Меня все уважают и любят. И он тоже меня уважает и любит. Я для него второй отец. Он называет меня папой.
МУЖ. Разве?
ЖЕНА. Господи, какой ты бессердечный.
ШУРИН. Он козел и хам.
ТЕСТЬ. А как же ты меня называешь? Разве не папой?
МУЖ. Нет, вообще-то… Папа! И ты, брат моей жены! Давайте сядем и выпьем за мой день рождения!
ШУРИН. Но ты же его отменил.
МУЖ. Мало ли. Взял и опять восстановил.
ТЕСТЬ. Так нельзя. Надо что-нибудь одно. Это главное. Это мой принцип с молодости. Сказал — сделал. Выбрал — так выбрал. Таков закон: человек или один раз выбирает, или выбирает без конца. Я вот через год понял, что жену выбрал неудачно. Я мог бы от нее отказаться. Но что это означает? Это означает, во-первых, что я изменю сам себе, ведь это мой выбор, а не чей-то. Во-вторых, бросив ее, она бы ушла к другому, и другой стал бы несчастлив. Я не мог себе позволить, говоря по-простому, подложить кому-то свинью. Принцип есть принцип!
МУЖ. Ну, как скажете. Хотите — будем отмечать день рождения, хотите — не будем.
ЖЕНА. Вот всегда он так! Это уже невозможно! Всегда за него другие решают!
МУЖ. Если будешь решать ты — согласен. Я верю тебе.
ШУРИН. Вообще-то неплохо верить кому-то, если человек умней тебя. Но свое мнение у тебя должно быть? У тебя день рождения сегодня или нет? Мы празднуем сегодня или нет? Твое мнение?
МУЖ. У меня день рождения и мы его празднуем. Прошу всех налить и выпить.
ТЕСТЬ. В этот высокоторжественный день я хочу… я хочу поблагодарить всех, кто… кто поздравил меня с моим… Это водка?
МУЖ. Водка. Хорошая водка.
ТЕСТЬ. Сейчас хорошей водки не бывает.
ШУРИН. А ему все равно. Если бы он нас уважал, а то он нас не уважает. Ему все равно, чем нас травить.
МУЖ. Я купил самую лучшую, самую дорогую водку.
ШУРИН. А зачем ты ее купил, если ты не отмечаешь день рождения?
МУЖ. Я ее раньше купил. На всякий случай.
ТЕСТЬ. На всякий случай хорошую водку не покупают. (Нюхает.) Поганая водка.
МУЖ. Хорошо. Я согласен. Извините. Это поганая водка, но я не виноват, не я ее делаю.
ТЕСТЬ. Так бы и сразу. Я ведь не в претензии. Просто всегда лучше знать, что ты пьешь. Уж если поганую водку, то поганую. Без разночтений. (Одну за другой наливает пять рюмок и выпивает. Тут же сел и заснул.)
ШУРИН (тоже выпив). Нет, не чувствую я, что мы в гостях. Гостей ведь развлекают! Песни для них поют!
МУЖ. У меня нет слуха и голоса.
ШУРИН. Анекдоты рассказывают!
МУЖ. Я не знаю анекдотов. Я их не запоминаю.
ШУРИН. Почему?
МУЖ. Я не вижу в них ничего смешного. Мне кажется, в анекдотах, за редким исключением, грубый и плоский юмор.
ЖЕНА (Шурину). Это он не просто так говорит. Он говорит, чтобы свое превосходство подчеркнуть. Ты не представляешь, как с ним тяжело. Он каждым словом свое превосходство подчеркивает. Книжку какую-нибудь купит философскую, сядет и читает. И не потому читает, что он в этой философии понимает что-нибудь, а чтобы меня упрекнуть: вот, я философскую книжку читаю, а ты только желтые газеты со скандальчиками и сплетнями всякими, я интеллект, а ты мокрица домашняя, курица, умственно отсталая, дура набитая. (Плачет.)
ШУРИН. (Мужу). Радуйся. Добился своего.
МУЖ (Жене). Ну что ты, что ты? Зачем ты придумываешь? Вовсе я не хочу тебя упрекнуть. И не для этого читаю. А для удовольствия.
ЖЕНА. Не надо врать! Никакой идиот не будет такие книги для удовольствия читать! Все нарочно, все нарочно! Чего ты добиваешься? Чтобы я ушла от тебя? Я уйду! Ты добьешься!
С рыданьями отходит в угол.
ШУРИН. На твоем месте я попросил бы у нее прощения. Да и у меня тоже. Я еле сдерживаюсь. Во мне все кипит. На моих глазах мою сестру смешивают с грязью, а я сижу и ничего не делаю. Я бы тебя убил — но ты пока муж моей сестры. Такое противоречие.
МУЖ (подходит к Жене). Прости меня, пожалуйста… Я дурак… Я кретин… (Обнимает жену за плечи, ведет к столу. Шурину.) И ты прости меня. И вообще… Папа! Папа!
Тесть просыпается.
У меня есть тост. Прошу налить. У меня тост. Не за себя… Я волнуюсь… Как мальчик… В общем… Четыре года назад я был на грани самоуничтожения… Я ненавидел себя и людей. Я думал, что ничто не может меня… И вдруг — ее глаза. (Жене.) Твои глаза. Один взгляд, только один взгляд, и в нем было все. В нем была живая вода. Я ожил. И когда мне бывает плохо, я вспоминаю этот взгляд. И я люблю все и прощаю все. Я люблю жизнь. Я люблю всех вас, хорошие мои! Я люблю смысл жизни, не зная и не желая знать, в чем этот смысл! Выпьем за это!
Пауза.
ТЕСТЬ. А за что, собственно?
ШУРИН. Вопрос в точку! Я думал, он собирался выпить за свою жену. А повернул так, что сам себя похвалил, и сам за себя предложил тост. Нет, ей-богу, таких козлов в жизни не видел.
ЖЕНА. Он всегда так. Он даже в постели такой.
ТЕСТЬ. Какой, какой? Это интересно!
МУЖ. Я прошу!
ЖЕНА. А такой. Он будто не меня ласкает, а сам об меня ласкается.
ТЕСТЬ. Махровый эгоизм. Любой мужчина знает, что надо в первую очередь думать о женщине. Я всегда старательно думал о жене, и хотя ни разу в жизни не получил от нее истинного наслаждения, но зато горжусь тем, что она это наслаждение получала в обязательном порядке!
МУЖ (Жене). Постой, постой. Ты что же, в самом деле…
ЖЕНА. Замнем. И как не совестно вообще за столом такие темы обсуждать?
МУЖ. Я и не обсуждаю, это как раз вы…
ШУРИН. Самый примитивный прием: свалить вину на других.
МУЖ. Знаете что?! … Я голоден. Я хочу есть. Я буду есть. Когда я ем, я глух и нем!
Едят. Молчание.
ШУРИН. Между прочим…
Звонок в дверь.
Вы кого-то ждете?
ЖЕНА. Нет.
МУЖ. Наверно, из друзей кто-нибудь. (Выходит, возвращается с Другом.)
Познакомьтесь, это мой друг. (Другу.) Рад тебя видеть. Ты что забыл? Я ведь не отмечаю дня рождения. Это так, случайно, родственники пришли в гости.
ДРУГ. И я случайно пришел. Я и собственного дня рождения не помню.
ШУРИН. Два сапога пара! Был один козел, а теперь два козла.
ДРУГ. А первый козел — это ты?
ШРИН. Что? Меня в собственном доме моей сестры — обзывают? Папа! Отец! Ты видишь? Ты слышишь, что делается?
ТЕСТЬ. Слышу и вижу. А что?
ШУРИН. Он назвал меня козлом.
ДРУГ. Ничего подобного. Я не назвал, а спросил. У меня хорошая память. Ты сказал: был один козел, стало два. Поскольку второй козел это точно я, ведь именно я тут появился и больше никого, то у меня возник вопрос, кто же первый козел? Человека престарелого ты так назвать не мог, потому что он человек престарелый — да еще, как теперь выясняется, твой отец. (На Жену.) Ее ты не мог назвать козлом сам понимаешь почему. Ведь козел, а не коза, мужской род. (На Мужа.) А его ты не мог назвать козлом, потому что он именинник. Кто ж именинников называет козлами? Такого обычая ни в одной стране нет.
Значит, решил я про себя, вы тут уже веселитесь, разыгрываете друг друга, смеетесь друг над другом и над самими собой, и вот ты в приступе веселья назвал себя козлом. Бывают такие люди: чтобы другим стало весело, они готовы даже над собой поиздеваться. Это обычно добрые самоотверженные люди. Значит, подумал я, ты добрый и самоотверженный человек, ты назвал себя козлом для общего веселья — и меня тоже, тоже для общего веселья. Но это только мои предположения. И чтобы проверить их, я и задал этот вопрос, из-за которого ты почему-то обиделся. Логично?
ТЕСТЬ. Убийственно логично! Сын, хоть ты мне и сын, но он прав!
ЖЕНА. Да уж, братик.
МУЖ. За что люблю — умеет все расставить по местам.
ДРУГ. Каждому свое умение.
ШУРИН. Минуточку! Ладно, я согласен! То есть я не козел, с этим я не согласен. Но что логика есть, я согласен. Но меня другой вопрос интересует! Важный вопрос! Прошу следить за мной внимательно! Сейчас всем будет ясно, у кого логика, а у кого это самое… Значит, ты не знал, что у твоего друга день рождения? Отвечать прямо и ясно!
ДРУГ. Не знал.
ШУРИН. Хорошо! Приближаемся к развязке! (Мужу.) А ты почему дома, хотя у тебя должен быть рабочий день и сейчас еще не вечер?
МУЖ. Я решил сегодня отдохнуть. Хоть и не отмечаю, но захотел побыть дома. (Жене.) Рядом с тобой.
ЖЕНА. Большое счастье. Я шучу. Я люблю тебя, миленький.
ШУРИН. Истина совсем близко! Она обжигает! Итак, он (на Друга) не знает, что у друга день рождения! Он не знает, что он может быть дома! И он приходит, значит, рассчитывая на отсутствие друга! Он рассчитывает застать тебя одну! (Указывает на Жену.) Всем все ясно?
ТЕСТЬ. Любовничек! Так я и знал, любовничек! Хорош, хорош! Я у своей жены так ни одного и не видел. Даже просил: покажи. Мне хотелось посмотреть. Нет, не показала, ни с кем не познакомила. Из чего я сделал вывод, что все они были уроды.
ЖЕНА. А может, их вообще не было?
ТЕСТЬ. Дура! Ну и дура ты! Прямо совсем дура! Тьфу! Даже смотреть на тебя противно! Вот дура, а?
ЖЕНА. Не волнуйся. Тебе вредно волноваться. Отдохни.
ТЕСТЬ. Я нарочно буду спать. А то вы из меня последние нервы вытянете. (Выпивает подряд пять рюмок водки. Засыпает.)
ШУРИН ( Другу). Ну, давай, оправдывайся!
ДРУГ. А с чего это я оправдываться должен? Я свободный человек, когда хочу, тогда и прихожу. Он мой друг, а она жена моего друга. Значит, она мне тоже друг.
МУЖ. Это ты хорошо сказал. Спасибо, молодец, ты здорово сказал! Как ты умеешь все одним словом… и все на своих местах! Потрясающе!
ШУРИН. Ничего потрясающего. Тебя нет дома, а он приходит к твоей жене. В шахматы играть? Стихи вслух читать?
ДРУГ. Вот теперь я точно понял, кто тут козел! Какое тебе дело, в шахматы я прихожу играть или что? Даже если я прихожу, чтобы соблазнить и увлечь эту обворожительную женщину, тебе-то что, козел?
ШУРИН (Мужу). Ты слышал? Ты слышал?
МУЖ. Слышал. Я верю своей жене. И верю своему другу.
ШУРИН. А я не верю! И имею на это право, как ее брат!
ДРУГ. Не понимаю. Ну, допустим, ты брат. Допустим, ты узнал, что твоя сестра изменяет мужу. Что дальше? Ты запретишь ей? На каком основании?
ЖЕНА. Вот именно, на каком? ( Другу.) Он всегда страшный самодур был. Вечно у него — то нельзя, это нельзя, это неприлично, это негигиенично. А почему — объяснить не может, потому что тупой.
ШУРИН (Мужу). Ты видишь, что творится? Ты видишь, что они заодно? Протри глаза!
МУЖ ( Другу). Успокой его, пожалуйста. Он меня весь день третирует. Объясни, что ты приходишь к моей жене просто поговорить о жизни. И обо мне. Ты рассказываешь ей, что любишь меня и знаешь меня с детства.
ДРУГ. А зачем я буду врать? О жизни поговорить — это конечно. Но, может, я имею цель именно ее соблазнить и увлечь? Она мне нравится. Я тебе сто раз об этом говорил.
МУЖ. Я думал, что ты так… То есть…
ДРУГ (передразнивает). То есть!.. Еще один козел. Вот они, два козла, все ясно: ты и ты! (Тычет пальцем в Мужа и Шурина.)
Жена смеется, Друг обнимает ее за плечи.
(Шурину.) Ты чего посинел, кореш? Язык проглотил? Смотри, веди себя хорошо! А то вот женюсь на твоей сестре — и на порог тебя не пушу! И тебя, и папашу твоего полудохлого. Папашу от горя инфаркт хватит. Ты начнешь возмущаться, а я тебя нарочно в квартиру приглашу и рыло набью, потому что на территории своей квартиры имею право, а тебя еще и засудят за хулиганство на территории моей квартиры. Понял меня? Я спрашиваю, козел, ты меня понял?!
ШУРИН. Во-первых, не козел…
ДРУГ. Ладно, извини. Прощения прошу. Не козел. Но — ты понял?
ШУРИН. Когда по-человечески спрашивают, я могу по-человечески и ответить. Понял. И даже одобряю. Потому что ей с ним жить нельзя. Мало что он козел, он даже в Бога не верит.
ДРУГ. Ну и что? И я не верю.
ШУРИН. Да брось ты. Ты, наверно, веришь, а нарочно говоришь, что нет, потому что стесняешься.
ДРУГ. Ничего я не стесняюсь. Не верю и все.
ШУРИН. Зато определенно. А он путается, сам не знает, верит или нет.
ДРУГ. Он всегда такой был. Козлом был, козлом остался.
МУЖ. Постойте. Я понимаю, это розыгрыш…
ЖЕНА. Очень надо разыгрывать тебя! От тебя никакого веселья и никакой энергии. А от него веселье и энергия. Уйду с ним, вот и все.
ДРУГ. Рад бы, душечка, да я женат.
ЖЕНА. Разведешься.
ДРУГ. Шило на мыло менять?
ШУРИН. Правильно! Все они одинаковые!
МУЖ. Замолчите! Может мне хоть кто-нибудь объяснить, что тут происходит?
ДРУГ. Я объясню. Объясню как друг. Происходит недоразумение. Я теоретически — подчеркиваю, сугубо теоретически — выдвинул версию, что у меня могут быть отношения с твоей женой… А ее брат и ты, да и она, бедняжка, все приняли всерьез.
ЖЕНА. Хамло!
МУЖ. Значит, розыгрыш все-таки? Ну, брат, уморил! Ты всегда был мастер на эти штуки!
ДРУГ. Может, розыгрыш, а может и нет. Я еще не решил. Все зависит от того, как посмотреть на ситуацию, то есть, в конечном итоге, все зависит от тебя. Уяснил?
Муж в оторопи.
ШУРИН. Папа! Отец! Папашка, хрыч старый. (Подмигнул Другу.) Очнись! Мы тут этому дураку пытаемся объяснить, что все зависит от того, как на все посмотреть, а он не согласен!
МУЖ. Я согласен, но…
ШУРИН. Ты не перебивай, когда со старым человеком разговаривают! Объясни ему, папаша, с точки зрения жизненного опыта!
ТЕСТЬ. Очень просто. В детстве я мечтал быть летчиком. Если бы я был летчик и летал, то люди бы мне оттуда казались бы маленькими. А так они кажутся большими. То есть если бы я был летчиком, то на все смотрел бы так, а теперь я смотрю иначе. А если бы я был, например…
МУЖ. Послушайте! Я согласен! Я согласен, что все зависит от того, как посмотреть! Но — на что посмотреть? На что? На что?
ЖЕНА. На себя в первую очередь. Даже стыдно. Все люди как люди, сидят, разговаривают, шутят, а он орет и злится. Ты чего злишься? На кого ты злишься? Чего тебе не хватает?
ДРУГ. Он всегда был такой. Всегда ему больше других надо было.
ШУРИН. Кто много хочет, тот мало получит. Народная мудрость.
МУЖ. Можете вы дать мне сказать хоть одно слово?
ДРУГ. Можем.
МУЖ. Объясните…
ДРУГ. Стоп!
МУЖ. В чем дело?
ДРУГ. Ты просил дать тебе одно слово. Ты его сказал.
МУЖ. Я выразился образно. Не одно слово, а…
ДРУГ. Ну, сколько? Сколько хочешь, сколько и дадим, нам не жалко.
МУЖ. Я — по времени. Дайте мне две минуты или даже одну — и не перебивайте меня!
ЖЕНА. А кто тебя перебивает?
ШУРИН. Мнительность. Шизофрения. Мания преследования.
Пауза.
МУЖ. Я могу говорить?
ДРУГ. Валяй.
МУЖ. У меня вопрос: что происходит? Я ничего не понимаю! Я запутался!
ДРУГ. Ничего не происходит. Сидим, разговариваем. А если ты запутался, то сам в себе.
МУЖ. Хорошо. Я согласен. Я запутался сам в себе. Я идиот и шизофреник. Я козел. Но что мне сделать? У меня голова лопнет сейчас, скажите мне, что мне сделать, чтобы вы перестали смеяться надо мной, чтобы я почувствовал, что я такой же, как вы? (Жене.) Ты самое дорогое у меня. Ты единственное. Объясни, что я должен сделать?
ЖЕНА. Перестань с ума сходить.
МУЖ. Я перестану. Но как? Объясни!
ЖЕНА. Не ломай комедию. К тебе гости пришли, тебя же поздравить, уважение к тебе показывают, а ты шута из себя корчишь.
МУЖ. Я ничего не корчу! Что мне сделать, скажет кто-нибудь?
ШУРИН. В Бога поверить. Я вот в монастыре на экскурсии был. Все ходят тихие, спокойные. Потому что верят. Они не просят сказать, что делать, они верят — и все нормально.
МУЖ. Хорошо. Только пусть скажут все, пусть все подтвердят, что мне это нужно — и я поверю. И вы меня простите, да?
ШУРИН. Ставим вопрос за голосование. Кто за? (Поднимает руку.)
ЖЕНА. Мне все равно. (Поднимает руку.)
ДРУГ. Для друга чего не сделаешь. (Поднимает руку.)
ШУРИН. Папаня! Кончай храпеть, в гробу отоспишься! Ты за или против?
ТЕСТЬ. За что? И против чего?
ШУРИН. Неважно. Главное — за или против?
ТЕСТЬ. Я — за.
ШУРИН (Мужу). Радуйся, все согласны.
МУЖ. Что мне сделать? Говорите скорей, что мне сделать? Быстрее! Я на все готов!
ДРУГ. Ну, ты скажешь тоже. На все готов! И родину продать готов? И друзей предать? И любимой жене изменить? (Жене.) Почему ты вышла замуж за такого бессовестного человека? Впрочем, я знаю женщин, им нравятся циники.
ЖЕНА. Он мне не нравился. Просто пожалела его.
МУЖ. Ты серьезно это говоришь? Только без всяких экивоков — серьезно ты говоришь или нет?
ЖЕНА. С тобой невозможно разговаривать. Не умеешь отличить, когда с тобой серьезно говорят, а когда нет. Разве с тобой можно серьезно разговаривать?
МУЖ. Так! Значит — ты говоришь этот несерьезно?
ШУРИН. Во всякой шутке есть доля истины. И наоборот, во всякой истине есть доля шутки.
МУЖ (ему). Не лезь, молчи, молчи! (Жене.) Итак?
ЖЕНА. Что?
МУЖ. В самом деле… Я забыл…
ДРУГ. Ранний склероз. Бывает.
МУЖ. Нет, помню, помню. Что-то надо сделать. Срочно, срочно, сейчас же! В Бога поверить! Да! Сейчас же! (Встает на колени.) Давайте что-нибудь — крест, икону, что-нибудь, скорее!
ДРУГ (берет два скрещенных ножа). Вот тебе крест. Кайся!
МУЖ. Я каюсь. Я прошу прощения. Я верю в Бога! (Встает.) Теперь все?
ДРУГ. Нет, не все. Теперь каждый должен щелкнуть тебя по лбу. Это будет как обряд твоего причисления к ордену меченосцев и харизматителей.
ЖЕНА. Кого?
МУЖ. Это неважно. Я согласен, согласен, только быстрее, быстрее!
ДРУГ. Сим щелчком посвящаю тебя в орден меченосцев и харизматителей (Торжественно щелкает в лоб Мужа. Шурину.) Твоя очередь.
ШУРИН. С удовольствием. Вот этим, значит, щелчком посвящаю в орден мечехвостов и харизмоносителей! (Щелкает Мужа по лбу.)
ЖЕНА (со смехом). Сим… посвящаю в медаль рогоносцев и храмосносителей!
ШУРИН (подводит Мужа к Тестю). Папаня! Хорош дрыхнуть!
ТЕСТЬ (просыпается). Чего еще?
ШУРИН. Тебе надо его щелкнуть по лбу.
ТЕСТЬ. Зачем?
ШУРИН. Надо. Обряд такой.
ТЕСТЬ. Не понимаю.
ШУРИН. Ладно. Это игра такая. Он проиграл, все должны щелкнуть его по лбу. Твоя очередь.
ТЕСТЬ. Я боюсь. Он на меня затаит злобу и убьет меня.
ШУРИН. Не убьет. Мы тут.
ТЕСТЬ. А он потом подкараулит и убьет.
МУЖ. Я прошу вас, щелкните меня. Я не убью вас, я даже не обижусь.
ТЕСТЬ. Это подозрительно. Когда человек просит себя ударить, что-то тут не так. Я боюсь.
МУЖ. Мне будет приятно. Это шутка.
ТЕСТЬ. Тогда другое дело. В шутку все можно. Человека можно и прирезать даже — если в шутку. Ради шутки чего только не сделаешь. (Долго готовится и щелкает Мужа с такой неимоверной силой, что тот валится на пол.)
Общий смех.
ДРУГ. А теперь к столу, к столу, к столу! Выпьем за именинника!
Встают возле стола.
Дорогой мой дружище! Самый близкий мой человечек — кроме мамы с папой, конечно!
МУЖ. Помолчи! Молчать, я сказал! Я буду говорить… Так вот. Я ухожу от вас. (Другу.) Ты мне надоел. Я не хочу тебя больше никогда видеть. (Шурину.) Тебе я желаю попасть под машину. (Тестю.) Вам, папаша, желаю окочуриться в ближайшее время. (Жене.) А тебе… Будь счастлива. Все. Прощайте!
ЖЕНА. Что с ним? Куда он? Напился, что ли?
ДРУГ. Стой! Чудило, ты обиделся? На что? На то, что я ухаживаю за твоей женой? Но тебе должно быть приятно! Если такой человек как я, ухаживает за твоей женой, значит, она у тебя — выше всяческих похвал! И даже если предположить, что она тебе со мной изменит, то это лучше, чем она изменит с кем-то посторонним, кого ты не знаешь. Но это я все теоретически говорю, на самом деле она не изменит, больше того, я вовсе за ней не ухаживаю, на черта она мне вообще сдалась! Дружба с тобой мне важнее!
ЖЕНА. А ты мне, думаешь, очень нужен? Чтобы я своего мужа променяла на такого козла? (Мужу.) Успокойся, я люблю тебя. Иногда я бываю… ну, может, неделикатна. Но это от любви. Разве лучше было бы, если б я тебя не замечала? А я замечаю тебя каждую минуту. Моя любовь не дает мне покоя — поэтому и тебе я не даю покоя.
ШУРИН. Золотые слова. Кто любит, тот забоится. Я о тебе тоже забочусь, хоть ты все-таки и козел в какой-то мере. Если бы я о тебе не заботился, разве я к тебе бы пришел? Ты меня ни на какой день рождения не заманил бы! Отец вот не хотел идти, а я его уговорил. Не веришь? Он подтвердит! Папаша! Отец! Батя! Очнись, хрен старый! (Толкает, Тесть сползает с кресла. Шурин щупает его пульс.) Ты видишь? Он умер от огорчения! Имей совесть, куда ты собрался?
ЖЕНА. Что, правда умер?
ШУРИН. Уже холодный. Старики быстро остывают.
ДРУГ. Это ты убил его. Поэтому должен остаться.
ЖЕНА. Убийца!
ШУРИН. Убийца!
Надвигаются на него.
Затемнение.
Какой-то грохот.
Тишина.
Свет.
Человек один в пустом пространстве. И говорит:
— Вот так. Так я и хотел. Ничего лишнего. То есть ничего вообще. Голая комната. Все заново. Все сначала. И на всю жизнь. Навсегда.
Осматривается.
Медленно гаснет свет.
Конец
Алексей Слаповский 