Пьеса иногда трактуется театрами как картинки из жизни наркоманов, что не совсем верно. Молодые герои что-то употребляют, но и процесс, и результаты показаны в фарсовом стиле. Важнее конфликт отца и сына и тот способ, которым он показан. Родителям страшно смотреть на погибающих детей, а детям их переживания часто смешны. Поэтому отец юноши по кличке Блин (от фамилии Блинов) решает остаться в притоне, ему дают кличку Блин-2, и он показывает сыну, что может стать таким же, как тот. И сыну становится страшно. Вообще известный парадокс: позволяя себе многие грехи, юное поколение становится очень ретроградным, если видит те же грехи у своих отцов. В сущности, это сюжет о Ное, который сам решил показать детям свою наготу. Чтобы устыдились. Но, правда, ему вдруг самому начинает нравиться собственная нагота. Но тут появляется его жена и тоже решает показать, как это выглядит со стороны. И становится совсем уже не до смеха.
Это вторая редакция пьесы, т.е. ставить нужно именно ее.
АЛЕКСЕЙ СЛАПОВСКИЙ
БЛИН-2
хохмедия в двух воздействиях
Вторая редакция
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ПОНТОН ПАЛЫЧ, олдовый хлипак
ШНЫРЬ, круглый сырота
ТИК-ТАК, стрёмный стример
БЛИН, бордец и убеганец
ДОСЯ, вольная недоволя
БЛИНОВ, питатель
ИРИНА БЛИНОВА, комбинат наук
ВОЗДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена представляет огромную захламленную комнату. У задней стены помост, что-то вроде больших нар. На этом помосте куча тряпья: старые одеяла, пальто, куртки и т.п. Под всем этим едва угадываются контуры спящих людей.
Вот — шевеление. Кто-то копошится внутри. Наконец у ближнего края из-под тряпья вылезла встрепанная голова Тик-Така. Голова долго смотрит вперед. Затем Тик-Так откидывает одеяло слева, видит ноги в ботинках. Откидывает одеяло справа — тоже ноги. Понял, что не туда попал. Лезет под тряпье, копошится, появляется с другой стороны. Откидывает одеяло: опять ноги. Удивлен. Смотрит в противоположную сторону: голова Доси. Удовлетворен. Усаживается поудобней и начинает зевать. Зевает с равными интервалами пять раз. На пятом разе застыл, прислушался к чему-то во рту. Лезет пальцами в рот, ощупывает. Заканчивает обследование, вытирает пальцы. Озирается. Лезет опять к краю нар привычным путем — не поверху, а под тряпьем. Высовывается, смотрит окрест, заглядывает под нары, видит стеклянную банку, полную окурков. Тянется, никак не может дотянуться. Думает. Откидывает одеяло, снимает ботинок со спящего, достает до банки ботинком, помаленьку двигает ее к себе. Пододвинул, бросил ботинок. Подумал. Взял ботинок, натянул на ту ногу, с которой снял его. Высыпал из банки содержимое, сортирует кучу: годные окурки в сторону, негодные в банку. Рассортировав, смел пепел и остатки окурков в банку, вытер руки, положил на ладонь годные окурки, смотрит, какой больше. Выбрал, сунул в рот, остальные ссыпал в карман. Ищет, чем прикурить. Видит на голом столе (на равном удалении от нар и авансцены) спички. Долго смотрит на них. Вставать не хочется. Обыскивает себя, нет ли у самого спичек или зажигалки. Нет. Смотрит на коробку, словно хочет приворожить ее, чтобы она сама к нему прилетела. Не удалось. Приподнимает тряпье, смотрит на ноги. Определил, кто есть кто. Тормошит.
ТИК-ТАК. Шнырь! Шнырь! Шнырь! Шнырь! Шнырь!
Шнырь мычит, просыпаться не хочет. Тик-Так, подумав, тормошит другого.
ТИК-ТАК. Блин! Блин! Блин! Блин! Блин!
Блин тоже не желает просыпаться.
ТИК-ТАК (расталкивает третьего). Понтон Палыч! Понтон Палыч! Понтон Палыч! Понтон Палыч! Понтон Палыч!
Вздымается одеяло, Тик-Так отшатывается. Будит четвертого, вернее четвертую.
ТИК-ТАК. Дося! Дося! Дося! Дося! Дося!
Бесполезно. И он опять берется за Шныря.
ТИК-ТАК. Шнырь! Шнырь! Шнырь! Шнырь! Шнырь!
Копошится и появляется наконец на свет божий Шнырь.
ШНЫРЬ. Дотыркался! Чего тебе?
ТИК-ТАК. Чиркалка есть?
ШНЫРЬ. А засмолить?
Тик-Так роется и дает ему окурок. Шнырь ищет в карманах. Не нашел. Увидел коробку со спичками на столе.
ШНЫРЬ. Вон же.
ТИК-ТАК. Нулевая.
ШНЫРЬ. Точно?
ТИК-ТАК. Вчера юзал – ноль.
ШНЫРЬ. Может, это другая была?
ТИК-ТАК. Если бы там были спички, они были бы у тебя.
ШНЫРЬ. Это почему?
ТИК-ТАК. Потому что ты всегда все тыришь. У кого по пять зажигалок сроду в кармане? И по десять коробок спичек?
ШНЫРЬ. Привычка с детсада. Но сейчас-то у меня ничего нет.
ТИК-ТАК. Когда не надо, у тебя есть! А когда надо, у тебя сроду нет! Поищи, может вывалилось?
Шнырь лезет под одеяло, копошится.
ШНЫРЬ. Нет.
ТИК-ТАК. У Доси надо спросить.
ШНЫРЬ. Она слипнет.
ТИК-ТАК. Все слипнут. Люди дымнуть хотят, а они слипнут. Дося! (Расталкивает Досю.)
ШНЫРЬ. Дося!
ТИК-ТАК. Дося!
ШНЫРЬ. Дося!
Зовут все громче.
Выползает Дося. Трет глаза.
ТИК-ТАК. Дай чиркалку.
ДОСЯ. Ее вчера Шнырь у меня смылил. Сроду все прет.
ШНЫРЬ. Не ври. У тебя у самой ничего нет, переть нечего.
ДОСЯ. А чего же спрашиваете тогда?
ТИК-ТАК. А вдруг сейчас есть? Случайно?
ДОСЯ. А засмолить?
Тик-Так выдает ей окурок. Дося обыскивает себя.
ДОСЯ. Нет ничего.
ТИК-ТАК. Блин! Блин! Блин!
ДОСЯ. Блин!
ШНЫРЬ. Блин!
Долго попеременно выкликают и тормошат Блина.
Выползает Блин.
ТИК-ТАК. Чиркалка есть? Зажигалка или спички?
БЛИН. Спички?
ШНЫРЬ. Спички.
БЛИН. Или зажигалка?
ШНЫРЬ. Или зажигалка. Давай быстрей.
БЛИН. А что лучше?
ДОСЯ. Прикалывается еще. Давай быстрей, дымнуть охота!
Тик-Так авансом выдает Блину окурок. Блин ищет огонь. Не находит.
БЛИН. Нет. Понтон Палыча надо будить. У него-то всегда все есть. (Смотрит на стол.) А там что?
ШНЫРЬ. Пустая коробка. Понтон Палыч!
ДОСЯ. Понтон Палыч, вставай!
ТИК-ТАК. Понтон Палыч, мусорщики!
Понтон Палыч садится на нарах.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Между прочим, я давно не сплю и все слышу. Чиркалки у меня тоже нет. И никоты нет.
ТИК-ТАК. Сами ништяки мусолим. (Дает Понтону Палычу окурок.) А все-таки поищи.
Понтон Палыч ищет. На лице выражение находки.
ШНЫРЬ. Ну? Есть?
Понтон Палыч достает спичку.
ШНЫРЬ. Спасибки! И что с ней делать?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. А вон коробка. Притарань, будет огонь.
ШНЫРЬ. А почему я? Я не в отказе, но почему я? Я что, быдловей всех? Сам говорил: у нас полное уравнилово!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Ладно. Пусть принесет тот, кто больше всех хочет засмолить.
Пауза. Смотрят на коробку.
ДОСЯ. Я в бегалки не подписывалась.
ТИК-ТАК. А я свою шару отшарил. Я ништяки накучил.
БЛИН. Я бы притаранил. Но я не думаю, что больше всех ломаюсь.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. А я умею терпеть.
БЛИН. Ну, и другие умеют. Не хуже тебя.
Пауза. Смотрят на коробку.
ТИК-ТАК. Кто в дабл первый пойдет, тот и цапнет.
ДОСЯ. Или в едальне есть.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Между прочим, там газ и чиркалка электрическая. Цивилизейшен! Комфортабле! (Оглядывает окрестности, иронически.) Все как у народа и населения.
Пауза. Смотрят на коробку.
ШНЫРЬ. А может, спичку обо что-нибудь? Я знал одного, о подошву зажигал.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Рискни.
ШНЫРЬ. Нет. У меня не смастырится. У меня никогда ничего не мастырится.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Я могу чиркнуть, но не хочу этим подчиркивать свое превосходство. Кто не умеет, но хочет рискнуть?
БЛИН. Я.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Это поступок. (Передает ему спичку.)
Блин осматривает ее. Снимает ботинок. Протирает подошву.
ТИК-ТАК. Не катит. Нужна кожаная подошва. У кого-нибудь есть кожаная подошва?
Общий тихий смех.
ДОСЯ. В школе у нас о стекло зажигали.
ШНЫРЬ. А где стекло?
ДОСЯ. На окне.
Общий смех. Дося тоже смеется.
ТИК-ТАК (разувшись, осматривает ступню). Вот кожаная подошва!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Да… Из такой ступари сшить, сносу не будет. Блин, комон!
ТИК-ТАК. Нет уж. Моя подошва, я сам! (Протирает ступню. Чиркает спичкой. Она загорается, Тик-Так быстро подносит огонь к окурку. Огонь гаснет.)
Пауза. Все смотрят на стол.
Звонок в дверь. Еще звонок.
ШНЫРЬ. Диньдонит кто-то.
Пауза. Звонки.
ШНЫРЬ. Может, к нам?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Я никому не мерцал. (Шнырю.) Ты клакал кого-нибудь?
ШНЫРЬ. Нет.
ПОНТОН ПАЛЫЧ (Досе.) А ты?
ДОСЯ. Еще завтра.
ПОНТОН ПАЛЫЧ (Тик-Таку). Может, ты кого-то глазишь?
ТИК-ТАК. Затылком, ага.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Все ясно. Это Блин у нас кого-то чухает.
БЛИН. Никого я не чухаю.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Ты говоришь нечестную неправду. Ты чухаешь мазе и фазе. Мы знаем, мазе у тебя комбинат наук, а фазе питатель. Он пришел напитать своего чилдрона.
БЛИН. Они даже не знают, что я здесь. Кто им мог сказать?
ДОСЯ. Мало ли. Биг сити, залоститься легко, но трудно.
ШНЫРЬ. А может… (Умолкает.)
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Ты что-то хотел озвучить?
ШНЫРЬ. Нет.
ТИК-ТАК. Хотел, хотел. Он всегда пасть замкует! Ты шпионистый, Шнырь!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Дело серьезное, Тик-Так, изъясняйся среднечеловеческой речью. Всех касается!
ТИК-ТАК. Он всегда что-то хочет сказать, но молчит! Я вот, когда что-то хочу сказать, то сразу говорю. А он молчишь. (Шнырю). Ты нас не уважаешь, Шнырь! Ты презираешь нас!
ШНЫРЬ. Я уважаю. Я просто…
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Что – просто? Давай разберемся. Кто-то диньдонит в дверь, так?
ШНЫРЬ. Так.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. И ты говоришь: «А может…» — и умолкаешь. Что ты хотел сказать? Я знаю! Ты хотел сказать: а может это кто-то принес что-то приятное? Это ты хотел сказать?
БЛИН. Колись, Шнырь!
ШНЫРЬ. Я хотел просто…
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Ты забыл одну из главных заповедей: не ждать и не надеяться. Только когда не ждешь — дождешься!
ДОСЯ. Да ладно вам, пристали к малышу! (Прислушивается.) А ведь не ушел. Топчется. Все-таки интересно, кто это?
Опять звонки.
ШНЫРЬ. Я ничего не жду, между прочим. Я просто хотел сказать: а может, у него, кто звонит, спички есть? Или даже закурить?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Это и значит надеяться, Шнырь, неужели ты не понимаешь? Это страшно глупо! Ты должен думать не о том, что у того, кто звонит, могут быть спички и закурить, наоборот, ты должен предполагать, что он пришел отнять у тебя последний окурок и последнюю спичку. И тогда никакая жизненная гадость не застанет тебя врасплох! И ты будешь заранее во всем – победитель!
ТИК-ТАК. Понтон Палыч, я тебя уважаю!
БЛИН. А я считаю, что это неправильно. Что значит — должен? Должен — слово запрещенное!
ДОСЯ. Понтон Палыч, он тебя уел!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. А разве у нас кто-то может кому-то запретить? Ты запрещаешь мне какое-то слово?
ДОСЯ. Блин, теперь он тебя уел!
БЛИН. Но тогда и Шнырю никто не может запретить надеяться!
ДОСЯ. Понтон Палыч, он опять тебя уел!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. А никто и не запрещает! Я просто объясняю ему, что это неразумно. Но если он хочет надеяться — это его абсолютно личное дело, никто ему этого бессмысленного занятия запретить не может!
ШНЫРЬ. Да не хочу я надеяться, чего вы пристали? Цепляются к каждому слову!
Звонки.
ТИК-ТАК. Предлагаю закрыть дискуссию и открыть дверь. (Смотрит на Шныря.)
ШНЫРЬ. А почему я? Нет, я не против, но я что, хуже всех?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Откроет Дося.
ДОСЯ. А гу-гу не го-го? Почему это?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Потому что у нас равенство. То есть все поровну. Тик-Так сделал свою работу: нашел ништяки. Я тоже сделал свою работу: нашел спичку. Шнырь тоже сделал свою работу: предложил открыть дверь. Ведь это он предложил, правда? Он сказал это, а речь — тоже работа.
ДОСЯ. Зато Блин ничего не делал, пусть он открывает!
БЛИН. Я могу.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Минутку. Действительно, остались ты и Блин. Но послать открыть Блина, а не тебя — значит признать твои особые права как женщины. То есть признать твое неравенство. Ты этого хочешь?
ДОСЯ. Так бы сразу и сказал. Ладно, открою.
БЛИН. Открою я.
ДОСЯ. С какой стати?
БЛИН. По справедливости. Ты тоже работала.
ДОСЯ. Когда это?
БЛИН. Только что. Ты спорила с Понтон Палыч. Разве это не работа? Получается: Тик-Так собрал окурки, Понтон Палыч нашел спичку, Шнырь предложил открыть, ты отказывалась, все что-то делали, один я ничего не делал.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Блин делает успехи!
ДОСЯ (Блину). Между прочим, я не потому, что дверь хочу открыть, а ради справедливости. Ты ведь тоже работал: ботинок снимал и хотел об него спичкой ширкать.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Она права! Как же быть? Думаю. Отвечаю: дверь откроет Тик-Так!
ТИК-ТАК. Ни фига себе! Да я больше всех работал! Я, кроме окурки собрать, еще спичку зажег о собственную родную ногу!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. В этом и суть. Ситуация, когда полная справедливость невозможна, разрешается только одним способом: надо усугубить несправедливость. Ты в самом деле поработал больше всех. Следовательно, или другим надо что-то такое всем сделать, чтобы сравняться с тобой, а это в настоящих условиях невозможно, или уж тебе столько поработать, чтобы никому в голову не пришло говорить о справедливости! Ибо только полная несправедливость равна полной справедливости. Только абсолютная диктатура есть аналог абсолютной свободы. Согласен?
ТИК-ТАК. Согласен только потому, что это полный идиотизм!
Встает, тащится к двери, смотрит в глазок.
ТИК-ТАК (Блину). Блин, ты будешь смеяться, но это твой папаша. Помнишь, ты его на улице показывал. Я запомнил. Это он. Впускать?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Почему бы и нет? Мы никого не боимся. Правда ведь, Блин?
БЛИН. Конечно.
ШНЫРЬ (Блину). А он у тебя курящий?
БЛИН. Вовсю.
ТИК-ТАК. Тогда добро пожаловать! (Блину.) Но ты пока все-таки скройся на всякий случай. Пусть сначала сигарет даст.
Блин лезет под одеяло. Тик-Так открывает и, ежась, бежит тоже укрыться: холодно.
Входит Блинов.
БЛИНОВ. Добрый день…
ПОНТОН ПАЛЫЧ. А что это вы сразу хамите?
БЛИНОВ. Не понял?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Добрый день! Кто вам сказал, что он добрый? Главное, он даже не спрашивает! Спросил бы: добрый день? — мы бы, может, сказали: да, добрый! А он сразу нагло утверждает: добрый день, говорит!
ДОСЯ. Это обычная самоуверенность их поколения.
БЛИНОВ. Это просто приветствие. Обычай. Могу по-другому: здравствуйте.
ДОСЯ. А если мы не хотим здравствовать? Ты кто вообще, от зачем пришел и за каким?
БЛИНОВ. Понимаете… У меня сын пропал.
ТИК-ТАК. Не въезжаю. Он печет на каком-то бормотушном сусле!
БЛИНОВ. Что?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Ты говоришь на каком-то непонятном языке. Что значит — сын пропал? Ты что, не умный ни разу? В школе не учился? Закон сохранения энергии знаешь? Ничто не может пропасть!
ШНЫРЬ. У вас спички есть?
БЛИНОВ. Спички? Должна быть зажигалка. Подойдет зажигалка?
ШНЫРЬ. Подойдет.
БЛИНОВ (шарит в карманах). Странно… Забыл… Сигареты вот есть.
ТИК-ТАК. А зачем нам сигареты, если нечем прикурить?
БЛИНОВ. А вот же у вас спички. (Подходит к столу, берет коробку спичек, открывает.)
ТИК-ТАК. Что, есть спички?
БЛИНОВ. Есть.
ТИК-ТАК. И много?
БЛИНОВ. Полная коробка.
ТИК-ТАК (Шнырю). Как же это ты проморгал?
Шнырь пожимает плечами. Блинов дает спички Тик-Таку, тот берет их, а заодно и пачку сигарет.
ТИК-ТАК. Экспроприация имущих в пользу неимущих.
Все с наслаждением закуривают.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Так кого вы, говорите, ищете?
БЛИНОВ. Сына. Игоря Блинова. Я его отец. А там мать, можно сказать, почти при смерти.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Что значит — можно сказать? Можно сказать — или при смерти?
БЛИНОВ. Ей плохо. Предынфарктное состояние.
Блин делает движение под одеялом. Помост скрипнул.
Блинов делает шаг и всматривается.
ТИК-ТАК. Ну и падлость! Вообще на голову охромел! Затерся и обзыривает, как на хом попал!
БЛИНОВ. Извините?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Вам говорят: если уж пришли в гости, а не домой, то ведите себя прилично. Не осматривайте чужих апартаментов, это моветон. Я же не впираюсь к вам домой и не осматриваю, как вы живете!
ДОСЯ. Они все так! Нюхари, глазарики! А какое тебе дело, как другие живут? А?
БЛИНОВ. Да никакого дела! А вы чем вообще тут занимаетесь?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Живем.
БЛИНОВ. То есть ничем?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Ну, если процесс жизни для вас ничто, тогда я даже не знаю, о чем с вами говорить!
ШНЫРЬ (угрюмо). Пусть уходит. А то начнет сейчас мотации наматывать.
БЛИНОВ. Не собираюсь. У меня на самом деле один-единственный вопрос: вы не видели Игоря Блинова? Мать там с ума сходит, его месяц нет уже.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Опять вы на каком-то птичьем языке говорите. То пропал, то нет его. Пропасть он не мог. А что такое — нет? Как это — нет человека? Если он жив, он обязательно есть. И если даже мертв, он есть в памяти. Он есть вечно.
БЛИНОВ (терпеливо). Скажем проще: он ушел из дома.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Так. Дальше.
БЛИНОВ. Что дальше?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. С вами говорить — как шланг глотать. Ушел — а дальше?
БЛИНОВ. Не вернулся.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. А с какой стати он должен был вернуться?
БЛИНОВ. Ну… Это же его дом.
ШНЫРЬ. Что, прямо дом?
БЛИНОВ. Ну, квартира.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. У него есть квартира? Он ее построил? Ему дало государство? Он ее купил?
БЛИНОВ. Квартира принадлежит мне, его отцу. То есть нашей семье. То есть и ему тоже. Да не в этом дело! Он исчез неожиданно. У нас все было нормально. Я боюсь, он попал в дурную компанию. Я уже много где был. Случайно узнал ваш адрес… Вы его не видели?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Скорее всего, видели.
БЛИНОВ. То есть?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Ну, он ведь ходит по улицам. И мы ходим по улицам. Вот и могли запросто увидеть Игоря Блинова, не зная, что он Игорь Блинов.
БЛИНОВ. Я понимаю, вы любите шутить. Но поймите, это не шутки, мать его на глазах просто угасает, понимаете?
Блин ворочается, вылезает.
ТИК-ТАК. Не вынесла кишка поэта!
БЛИНОВ. Ты?! Что ты тут делаешь?
БЛИН. Живу.
БЛИНОВ. С ними?!
БЛИН. Что там… с мамой?
БЛИНОВ. Она в шоке! Она в предынфарктном состоянии! Я сам… (И тут напряжение, в котором он пребывал столько времени, разом отпустило его: он увидел сына живым, он нашел его. И Блинов садится на стул, обхватив голову руками. Застывает.)
ШНЫРЬ. Чего это он?
ТИК-ТАК. Рыдает.
ДОСЯ. Задумался.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Клиника.
ДОСЯ. Папа не привык жить.
Блинов вдруг вскакивает, бросается к сыну, хватает его за грудки, сволакивает с помоста, трясет. Настроение его резко изменилось.
БЛИНОВ. Ты подлец! Ты негодяй! Ты столько людей заставил страдать! Кто ты такой, чтобы из-за тебя… (Не находит слов. Отталкивает сына.)
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Оклемалась зарытая собака и завыла! Не о сыне папа страдал, а о своем покое!
БЛИНОВ (обращается к Понтону Палыч). Ты! Кто ты такой?! Они еще дети, им, может, еще и двадцати еще нет… А ты!
ТИК-ТАК. Лично мне нет даже еще и сорока! А уж ста лет и тем более!
БЛИНОВ (Понтону Палыч). А ты взрослый человек! Чем вы тут занимаетесь? Чем вы его удерживали? Я вас всех сдам в полицию!
ШНЫРЬ. Шел человек на парню, попал в мусарню.
БЛИН. Отец, давай без истерики. Пойдем, поговорим.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Юноша боится сам себя. Юноша еще не привык к натуре.
БЛИН. Не твое дело. (Отцу.) А на Понтон Палыча не кричи.
БЛИНОВ. На кого?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Это мое погоняло. Или, говоря заурядным языком, имя. Вообще-то родители назвали Антон. Мой папа Павел был самых странных правил. Решил – пусть сына зовут, как Чехова. Я пошел получать паспорт и переименовался в Понтон. Красивое имя, высокая честь. Я там, где нет переправы, я – вместо моста, по мне переходят из одного мира в другой.
БЛИНОВ. Какой еще мир? (Сыну). Пойдем, поговорим.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Какой пример вы подаете отрастающему подколению? Я хотел представить всех в нашей каюк-компании, куда попал ваш сын, а вы не хотите слушать!
БЛИНОВ. Ну, слушаю.
ДОСЯ (кланяется до земли). Сенк ю вери матч, батюшка-боярин!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Итак. О себе я сказал. А это – Шнырь. Круглый сырота. Тик-Так – стрёмный стример.
Тик-Так приосанился.
Это – Дося, вольная недоволя. А это – человек, которого вы знаете. То есть вы считаете, что знаете, что, конечно, не так. Это Блин, бордец и убеганец.
БЛИНОВ. Очень приятно. (Сыну). Ты вообще представляешь, как это выглядит? Ушел человек купить себе куртку — и пропал. Ты представляешь, о чем мы думали? Обокрали и убили! Под машину попал, наконец! Что случилось, ты можешь объяснить?
БЛИН. Все просто. Я встретил этих вот людей. И они мне понравились. И я остался с ними.
БЛИНОВ. И все?
БЛИН. И все.
БЛИНОВ. Не верю. Я не верю! Кто ты — и кто они?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Минуточку! Вы извините, но, поскольку у нас очень много свободного времени, мы его ценим. Ну, как очень богатый человек дрожит над каждой копейкой.
ДОСЯ. Над златом чахнет.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Вы уверены, что у вас действительно есть что сказать вашему сыну? Ведь смысл всякой речи — новая информация, не так ли? Иначе смысла нет!
БЛИНОВ (сыну). Почему он вмешивается? О чем он говорит?
БЛИН. Каждый говорит, что хочет. А ты, в самом деле, что скажешь новенького?
БЛИНОВ. Так ставится вопрос?
БЛИН. Именно так.
БЛИНОВ. Хорошо. Я хочу сказать тебе… Я всю жизнь хотел, чтобы ты…
БЛИН. Я это слышал.
БЛИНОВ. Хорошо. Мне всегда казалось, что ты…
БЛИН. Я это знаю.
БЛИНОВ. Хорошо. Твоя мама…
БЛИН. Я это тоже знаю.
БЛИНОВ. Что ты знаешь?
БЛИН. Что она переживает, что я для нее единственная радость в жизни, что я был такой спокойный и хороший — и вдруг исчез, она этим потрясена и оскорблена.
БЛИНОВ. Допустим. И как ты к этому относишься?
БЛИН. К чему?
БЛИНОВ. К тому, что она переживает?
БЛИН. Никак.
БЛИНОВ. Ты серьезно?
БЛИН. Вполне. Это ведь она переживает. Кто ее заставляет переживать?
БЛИНОВ. Она мать твоя! Понимаешь?
БЛИН. Боюсь, у тебя устаревший взгляд на эти вещи.
БЛИНОВ. На какие?
БЛИН. Ты говоришь: она переживает из-за меня? А почему она не переживает из-за Шныря вот, например, или из-за Доси?
Шнырь и Дося изображают недоумение, почему, в самом деле, за них не переживают? Нужно вообще иметь в виду, что слушающие и в этой сцене, и в прочих, не пассивны, они реагируют мимически весьма живо.
БЛИНОВ. С какой стати? Они посторонние люди для нее!
БЛИН. Но ведь люди же! Я отличаюсь только тем, что она меня родила и считает своей собственностью. Она привыкла ко мне. То есть она переживает из-за утраты собственности и привычек. Разве нет? Ну, вот тебе пример: мы видим, как собачку переехала машина. (Его друзья тут же изображают, как собачку переехала машина.) Нам неприятно, нам жаль, но через минуту мы забываем. (Друзья показывают, как им жаль, но как они тут же забывают.) А если нашу собачку переедут — страшное горе! (Страшное горе друзей.) А почему? Чем та собачка была хуже нашей? Значит, дело не в собачке, а в нас! Значит, переживания и все такое прочее касаются не того, за кого переживают, а того, кто переживает! Вот и все!
БЛИНОВ. Это ты говоришь?
БЛИН. Это я говорю.
БЛИНОВ. Что с тобой тут сделали?
БЛИН. Ничего. Просто я понял суть многих вещей.
БЛИНОВ. Каких вещей? При чем тут любимая собачка! Она твоя мать, она родила тебя!
БЛИН. А разве я об этом просил? Я не просил ни ее, ни тебя.
БЛИНОВ. О чем ты? Есть же какие-то… Какие-то основополагаемые… то есть основополагащие… тьфу!
ТИК-ТАК (помогает). Основополага-ю-щи-я-щи-е-ся!
БЛИНОВ. Да. Есть очень простые вещи. Просил, не просил, что за чушь? Мы с мамой хотели ребенка, ты родился, все рады, о чем говорить?
БЛИН. Вы хотели! Вы рады! Вы, вы, вы! Вы считаете меня своей собственностью!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. При полном попустительстве государства! А человек не может принадлежать человеку!
БЛИН. Мама хоть родила меня, а ты-то с какой стати считаешь меня своей вещью? Вот ты дышишь. Ты выдохнул – и твоего дыхания в тебе больше нет. Ушло в воздух! Ты же не потребуешь, чтобы твое дыхание в тебя вернулось?
БЛИНОВ. Это ты говоришь?
БЛИН. Это я говорю.
БЛИНОВ. Не верю. Тут явно чье-то влияние. Это же полная дичь!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Отнюдь! Это откровения свободного от предрассудков ума! Кто находится под влиянием — это вы. Вы, я слышал, питатель? Питаете людей?
БЛИНОВ. Допустим.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. А кто вам внушил, что вы питатель?
БЛИНОВ. Что значит внушил? Это моя профессия.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. А зачем она? Люди, если захотят, напитаются без вас. У вас абсолютно бесполезная профессия, но вам кто-то внушил, что она нужна, потому что она существует тысячелетия. Вы жертва внушения! Вы несчастный человек. Питатель, отец, гражданин и так далее. На самом же деле — ни то, ни другое, ни третье. Вы убиты социумом и его запретами. Например, вам понравилась наша Дося.
БЛИНОВ. С какой стати? (Досе.) То есть вы, конечно, симпатичная девушка…
ДОСЯ (невинно, потупив глазки). Спасибо, дяденька!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Во-первых, Дося нравится всем. Это ее особенность. Во-вторых, вы бабник. Это по глазам видно. Вы вошли, увидели Досю — и только о том думаете, как бы обнять и поцеловать ее! А вместо этого завели идиотский разговор: мать, отец, вернись, сынок! Нет чтобы дать себе волю и сказать: красивая девушка Дося, ты нравишься мне, разреши обнять себя и поцеловать!
ДОСЯ. И я, может быть, соглашусь.
БЛИНОВ. Дичь какая-то. С какой стати я…
ДОСЯ. Опять вы начинаете! С какой стати? Давайте попросту: я нравлюсь вам?
БЛИНОВ. Нет, вообще-то…
ДОСЯ. Да или нет?
БЛИНОВ. Ну, да… С обычной точки зрения. Ну…
ДОСЯ. Вы хотите меня поцеловать?
БЛИНОВ. Слушайте, перестаньте! С какой стати…
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Опять «с какой стати»! Ему оправдание нужно! Разрешение! Подпись и печать!
БЛИНОВ. Если вы привыкли с кем попало, то я…
ДОСЯ. А чего это вы оскорбляете? Я не кто попало! Это вы для меня кто попало!
ТИК-ТАК. А он себя и имел в виду.
БЛИНОВ. Да, себя, если хотите! И то, что люди не бросаются друг на друга, как животные!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Потому что животные честнее!
БЛИНОВ. Слушай, ты! Доморощенный теоретик! Тебя еще на свете не было, когда я эти теории в мусор отправил!
ТИК-ТАК. Возрастом давить начинает.
ДОСЯ. Послушайте, папа. Вы сейчас начнете лекцию читать, а вопрос-то простой. Люди, не люди, животные, не животные. Вот я. Так?
БЛИНОВ. Так.
ДОСЯ. Красивая девушка. Так?
БЛИНОВ. Так.
ДОСЯ. Вам противно целовать красивых девушек?
БЛИНОВ. Нет, но…
ДОСЯ. Вам приятно целовать красивых девушек.
БЛИНОВ. У меня есть жена…
ВСЕ (кроме Блина). О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!
Кто упал и задрал ноги от смеха, кто согнулся в приступе хохота, кто схватился за голову…
БЛИНОВ. Прекратите! (Досе.) Я рад, что ты легко относишься к поцелуям с незнакомым мужчиной, но…
ДОСЯ. Да какая разница, как я отношусь? Вопрос простой, вы зачем увиливаете? Элементарный вопрос: вообще-то, в принципе вам меня хотелось бы поцеловать? Если убрать жену, то есть не убрать, а будто бы у вас ее нет? А?
БЛИНОВ. Ну, допустим.
ДОСЯ. Так целуйте, пока разрешаю, несчастный вы человек!
Изображает готовность к принятию поцелуя.
Блинов застыл.
ШНЫРЬ. Слабо папаше.
БЛИНОВ (Блину). Ты идешь или нет?
БЛИН. Нет.
БЛИНОВ. Тогда — счастливо оставаться! (Идет к двери. Останавливается. Думает.) Тогда я тоже остаюсь!
БЛИН. Я все равно не вернусь.
БЛИНОВ. Ну и что? Я просто решил остаться. Мне здесь понравилось.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Вообще-то это моя квартира…
БЛИНОВ. Что? Кто сказал «моя»? Она — твоя собственность? Ты имеешь собственность? Ты имеешь территорию, на которой что-то разрешаешь или запрещаешь? Странно слышать! Разве здесь не может жить всякий, кто пожелает?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Лично мне начхать…
БЛИНОВ. На том и порешим. Вы чхаете на меня, а я чхаю на вас!
ТИК-ТАК. Только учтите, папа Блина, мы вас стесняться не будем! Мы будем жить, как хотим. Нецензурно ругаться, курить вредные табачные изделия, употреблять спиртные напитки и… И все остальное.
БЛИНОВ. На здоровье.
ТИК-ТАК. Да? Серьезно? В самом деле?
Следующие слова он произнесет беззвучно, но совершенно ясно, что это набор нецензурных выражений. Произнес — и уставился на Блинова.
Тут и Дося разразилась тирадой, а за нею и Шнырь, а потом и Блин. Кривляясь и хохоча, они выливают на Блинова беззвучные потоки слов. Постепенно это переходит в танец. Музыка — соответствующая. Понтон Палыч при этом посмеивается, но участия не принимает.
Выдохлись.
А Блинов отвечает длиннейшей тирадой и, хоть не слышно (или заглушается музыкой), но понятно, что искусством мата он владеет в совершенстве.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Ладно. Значит, ты хочешь быть равным среди равных? Ладно. Тогда, во-первых, у тебя будет погоняло: Блин.
БЛИН. Блин — это я.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Ты теперь — Блинчик.
ДОСЯ. Дискриминация!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Хорошо. (Блинову.) Тогда будешь Блин-два. Итак, Блин-два, в нашем товариществе полная свобода и беззаконие, но ты ведь не дурак, ты понимаешь, что никакое общество не может быть безразмерным. Поэтому существует ритуал приема, и ты обязан его выполнить.
БЛИН. Надо так надо. Что делать?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Тебе нужно встать на середине комнаты лицом на восток…
БЛИНОВ. А где восток?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Там, где тебе захочется. Это ведь люди выдумали: восток, запад. Ничего этого в природе нет. Итак!
Блинов, потоптавшись, становится лицом на «восток».
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Встать на одну ногу, вторую отвести назад!
Блинов, поколебавшись, исполняет.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Расправить руки, как птица в полете!
Блинов решительно исполняет.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Громко прокричать: посторонись, кто внизу, а то задену!
БЛИНОВ. Посторонись, кто внизу, а то задену!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Смотреть вниз. Кричать громче. Еще раз!
БЛИНОВ. Посторонись, кто внизу, а то задену!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Нет угрозы! Нет правды! Еще раз!
БЛИНОВ (помедлил, глянул в сторону сына – и вдруг с неожиданным азартом). Посторонись, кто внизу, а то задену!
Тик-Так ржет во все горло, Понтон Палыч тоже смеется – иронически. Шнырь, плохо реагирующий на юмор, гыгычет больше за компанию. Блин криво ухмыляется. Дося задумчива.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Теперь ты наш друг и брат навеки. Поэтому гони мусор в общую кучу.
БЛИНОВ. Мусор?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Деньги.
БЛИНОВ. У меня нет с собой денег. То есть мелочь какая-то. Так спешил, что бумажник оставил… (Роется в карманах куртки, достает мелочь, телефон).
ШНЫРЬ. Крутая звонилка. Махнемся?
БЛИНОВ. Как это? Это телефон, он мне нужен.
ТИК-ТАК. А у меня спички, они мне тоже нужны. Телефон на спички.
ШНЫРЬ. Я первый предложил!
ТИК-ТАК. У тебя менять нечего. Ну?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Соглашайся. Если хочешь остаться, телефон все равно придется выкинуть. Мы тут все без телефонов.
ДОСЯ. Он хотел остаться и позвонить в полицию. Чтобы нас накрыли.
ШНЫРЬ. Точно! Надо умётываться отсюда! Может, он уже позвонил?
БЛИНОВ. Никому я не звонил!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Можно посмотреть?
Блинов, поколебавшись, дает телефон. Понтон Палыч осматривает, передает Шнырю.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Слей.
ШНЫРЬ. Я мигом!
Хватает телефон и убегает.
БЛИНОВ. Куда это он? Вы что творите, уроды? Мало, что сын пропал, теперь жена и мне дозвониться не сможет, вы… Идиоты! Верните телефон!
ПОНТОН ПАЛЫЧ (друзьям). Это он кому?
ДОСЯ. Каким-то идиотам.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. А мы при чем?
Он пожимает плечами. Идет к постели, зарывается в тряпье. Рядом ложится Дося. Пристраивается к ним и Так-Так. Они замирают.
Блинов садится у стены на полу.
Блинов подходит, встает рядом.
БЛИН. Зачем ты остался?
БЛИНОВ. Мне тут интересно.
БЛИН. Ничего интересного. И никакого ритуала нет. Над тобой издевались.
БЛИНОВ. Я это понял.
БЛИН. А зачем тогда?
БЛИНОВ. А тебе-то что? Ты тут находишься – почему мне нельзя?
БЛИН. Я – другое дело.
БЛИНОВ. Почему это другое? Такое же самое. Тебе что, неприятно?
БЛИН. Мне все равно… Между прочим, Шнырь продаст телефон.
БЛИНОВ. Я понял.
БЛИН. И купит не только еду.
БЛИНОВ. Я понял.
БЛИН. Уходи, пожалуйста.
БЛИНОВ. Вместе с тобой.
БЛИН. Я приду. Потом.
БЛИНОВ. Нет.
БЛИН. Нет, ты правда останешься?
БЛИНОВ. А что?
БЛИН. У тебя дел, что ли, нет?
БЛИНОВ. Есть. Мое дело – тут.
Блин, помедлив, отходит. Дося садится на постели, обхватив плечи руками.
ДОСЯ. Где этот чертов Шнырь? Сколько можно ходить? Понтон Палыч! (Показывая на стенные часы.) У тебя часы стоят!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Они идут.
ТИК-ТАК (тоже садится). Значит отстают!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. А тебе-то что?
ТИК-ТАК (раздраженно). А то! Не знаем даже, сколько сейчас.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. А зачем тебе знать, сколько сейчас?
БЛИН. Сейчас придет, успокойтесь.
ТИК-ТАК. Придет, я его тырцну.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Черт, заснуть не дают!
Он вскакивает. Ходит по комнате. Начинают ходить туда-сюда и другие. Всем вдруг становится одновременно худо: зябко, тряско, тоскливо.
ДОСЯ. Может, сбежал?
ТИК-ТАК. Тогда я ему кишки выну. На руку намотаю.
ДОСЯ. Сколько можно ходить?
ТИК-ТАК. Заткнись! Ноет и ноет!
ДОСЯ. Я не ною! Я просто говорю: сколько можно ходить?
ТИК-ТАК. Час можно ходить! Два можно ходить! Сутки можно ходить! Год можно ходить!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Нет, он никогда не придет. Сволочь.
ДОСЯ. Скотина.
ТИК-ТАК. Тварь, тварь, тварь!
БЛИН. Убить его мало!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Сколько можно ходить?
ТИК-ТАК. Чего?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Я говорю: сколько можно ходить?
ТИК-ТАК. И я говорю: сколько можно ходить?
С этой фразой: «Сколько можно ходить?» — повторяемой на разные лады, они безостановочно двигаются. Это становится речитативом. Один начинает: «Сколько…», второй подхватывает: «можно…», третий выкрикивает: «ходить?!» Вдруг это выливается в пение на мотив «Happy birthday to you». Поют хором, поют все громче, до истерического крика.
Блинов наблюдает в стороне, на лице его почти ужас.
И тут появляется долгожданный Шнырь.
ШНЫРЬ. Есть!
К нему бросаются, целуют, обнимают, щиплют, дают по шее, тормошат. Тиская Шныря, толпой идут на кухню. Блин идет последним, останавливается, обращается к отцу.
БЛИН. Ты подожди здесь.
БЛИНОВ. Отчего же. Я тоже хочу.
БЛИН. Лучше бы ты ушел. Что мать подумает?
БЛИНОВ. А что она подумает? Ничего не подумает.
БЛИН. Я не понял, ты надолго тут, что ли?
БЛИНОВ. Конечно.
БЛИН. Она тебя тоже искать начнет.
БЛИНОВ. Ну, и поищет. Это ее проблемы. Надоело. Почему я должен о других думать вообще? Обо мне кто-нибудь думает? Я дошел до того, что уже и сам о себе не думаю.
БЛИН. Не смешно.
БЛИНОВ. А я тебя и не смешу. Ну, угощайте меня! Давно хотел попробовать, но боялся. То есть не боялся, а думал, что не надо. Почему не надо? Мне надо! Мне все надо! Хочу все узнать и все понять! Кто-то живет в свое удовольствие, а я должен наблюдать со стороны?
БЛИН. Ты зря стараешься. Я все равно не вернусь.
БЛИНОВ. И не надо!
Затемнение.
Очень странные плывущие звуки. Мерцание каких-то огоньков. И т.п.
Появляется свет.
Та же обстановка. На столе — большая бутыль с водой.
Все спят под грудой тряпья.
Груда зашевелилась. Тик-Так поднимается, смотрит на бутыль. Вставать неохота. Озирается. Ощупывает все вокруг. Тянет из тряпья какую-то веревку. Все тянет и тянет. Вытянул, смастерил что-то вроде аркана. Набросил на бутыль (возможно, не с первого раза). Резко дернул, бутыль слетела, покатилась к лежбищу. Тик-Так хватает ее, долго и жадно пьет воду. До дна. И тут же она изливается из него обратно.
Он встает и бредет в туалет.
Просыпается Шнырь. Видит пустую бутыль. Взял, потряс, посмотрел на свет. Вода не появилась. Тем не менее он запрокидывает голову, приставив бутыль ко рту. Толку не добился. Еще раз осмотрел бутыль. Еще раз попробовал попить. Отбрасывает бутыль. Сползает с нар и на четвереньках, обследует углы, считая вслух: «Раз… Два… Три… Четыре… Пять…»
ШНЫРЬ. Понтон Палыч! Понтон Палыч! Понтон Палыч! Понтон Палыч! Понтон Палыч!
ПОНТОН ПАЛЫЧ (просыпается). Можно не орать?
ШНЫРЬ. Пять!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Что пять?
ШНЫРЬ. У тебя в комнате пять углов!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Иди поспи, будет опять четыре!
ШНЫРЬ. Пять углов! Зачем ты это сделал?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Посчитай еще раз!
ШНЫРЬ. Сам посчитай! Пять! (Слезливо.) Сволочь!
Понтон Палыч встает, идет, пошатываясь, начинает считать от угла, в котором на четвереньках стоит Шнырь.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Раз. Два. Три. Четыре. Все.
ШНЫРЬ. Неправильно! Ты до меня не дошел!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Я там уже был.
ШНЫРЬ. Значит, опять должен быть! Не издевайся надо мной! Пять углов! Зачем ты это сделал?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Я не нарочно. Успокойся.
ШНЫРЬ. Не успокоюсь!
Входит Тик-Так.
ТИК-ТАК. В чем дело?
ШНЫРЬ. Это его спроси! Пятый угол в комнате заделал! Зачем? Он нас всех погубить хочет! Он старый, хитрый!
ТИК-ТАК. Шнырь, поправь крышу. Откуда пять?
ШНЫРЬ. А ты посчитай! Ты отсюда начни, от меня!
ТИК-ТАК (начинает идти от него, считает же со следующего угла). Раз. Два. Три… Ни фига себе! Понтон Палыч, что за шутки, в самом деле? Три угла! Ты куда четвертый дел?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Один пять говорит, другой три! Офонарели совсем?
ШНЫРЬ. Он до меня не дошел! (Титикаке.) Ты до меня не дошел, гад!
ТИК-ТАК. Был я уже в твоем углу, я с него и начал! Зачем мне в него идти, если я в нем уже был? Не хватает одного угла, Понтон Палыч! Колись давай, что за фокусы!
ШНЫРЬ. Издевается он над нами, вот и все!
Просыпается Дося, садится. За плечами ее возникает Блин. С закрытыми глазами он целует Досю в затылок, в шею, плечи.
ДОСЯ. Хорош орать. Что случилось?
ШНЫРЬ. Понтон Палыч издевается над нами! Он углы поменял. Пять углов у комнаты стало!
ТИК-ТАК. Не пять, а три!
ДОСЯ. Сейчас разберемся. (Шнырю.) У тебя пять углов получилось?
ШНЫРЬ. Я же говорю!
ДОСЯ (Тик-Таку). А у тебя три?
ТИК-ТАК. Вот именно!
ДОСЯ. Значит, все правильно. Понтон Палыч у тебя, Тик-Так, взял один угол и отдал Шнырю.
ТИК-ТАК. А предупредить можно было?
ШНЫРЬ. А я без лишнего обойдусь!
ДОСЯ. Сейчас все будет в порядке.
Встает. Блин тащится за ней, полуголый, все так же осыпая ее поцелуями, на что никто не обращает внимания.
ДОСЯ. Шнырь, стой, где стоишь. Тик-Так, иди в следующий угол. Понтон Палыч — в тот угол. А я в этом. Нас четверо?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Четверо.
ДОСЯ. Каждый в своем углу?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. В своем.
ДОСЯ. Значит — опять стало четыре угла.
ШНЫРЬ. Ура!… (Но тут же восторг сменился отчаяньем.) Пять!
ДОСЯ. Почему пять?
ШНЫРЬ (указывая на Блина). Он!
ДОСЯ. Он лишний. Отвали! (Отталкивает Блина, тот пятится, пятится — и падает возле нар, при этом уцепившись за одеяло и стащив его со спящего Блинова.)
Все уставились на Блинова.
ШНЫРЬ. Это кто?
БЛИН (рассматривая ботинки). Очень знакомое лицо.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Откуда он тут?
ТИК-ТАК. От сырости завелся. Или Дося привела.
ДОСЯ. С какой стати?
ТИК-ТАК. Блина вон привела, и его привела. Сроду всех приводишь.
ДОСЯ. Дать бы тебе по башке.
ШНЫРЬ. Это пришелец. Он пришел нас убить. Давайте сами его убьем! (Поднимает пластиковую бутыль над головой Блинова.)
БЛИН. Это мой отец, не трогай его.
ТИК-ТАК. Чем докажешь, что он твой отец?
БЛИН. Тем, что я говорю, что это мой отец.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Железная логика, убедил. Ладно, хватит стрёма. Блин-два, вставай! Блин-два! (Тормошит Блинова, Тик-Так помогает ему.)
Блинов, очнувшись, с недоумением смотрит на Тик-Така и вдруг дает ему тычка. Тик-Так с воем сваливается с нар.
Блинов садится на постели.
БЛИНОВ. Тьфу, черт… Я думал, приснилось!
ТИК-ТАК. Он ударил меня! Он ударил меня кулаком по лицу! Все видели! Не успел зажиться, а уже мослы наточил!
БЛИНОВ. Я нечаянно. Я еще спал. Думал, кошмар какой-нибудь. Я прошу прощения.
ТИК-ТАК. Не прощаю! Другого бы простил, а его нет!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Блин-два, придется платить.
БЛИНОВ. У вас что, око за око, зуб за зуб? Мне казалось, вы ближе к христианству.
БЛИН. У нас каждый ближе к тому, к чему пожелает.
ТИК-ТАК. Вот именно! Веками отцы лупили детей и приговаривали, что надо подставить вторую щеку! А на равных — слабо? Ты меня — а я тебя? По справедливости? А? А?
БЛИНОВ. То есть ты хочешь меня тоже ударить?
ТИК-ТАК. Вот именно. Не то чтобы хочу, но справедливость, справедливость!
БЛИНОВ. Хорошо. (Встает.) Бей.
Тик-Так подходит.
ТИК-ТАК. Я ведь не шучу.
БЛИНОВ. Я понимаю.
ТИК-ТАК. Просто так нужно.
БЛИНОВ. Я понимаю.
ТИК-ТАК. И у нас нет никакого деления: старшие, младшие — и так далее. У нас равенство.
БЛИНОВ. Я понимаю.
ТИК-ТАК. И если ты меня опять потом стукнешь, тебя вообще тут убьют!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Тик-Так замокрел.
ТИК-ТАК. Я? Да ни фуфочки! Просто он провокатор! (Блинову.) Хочешь сказать, ответишь, что ли?
БЛИНОВ. Не знаю.
ТИК-ТАК. А я знать должен!
БЛИНОВ. Ничего себе. Ты, когда кого-то бьешь, всегда знаешь, ответят тебе или нет?
ТИК-ТАК. Как правило.
БЛИНОВ. Подлец же ты, в таком случае.
ТИК-ТАК. Это само собой. Тоже мне, оскорбил!
БЛИН (отцу). Слушай, уходи. На что ты рассчитываешь?
БЛИНОВ (не обратив внимания, бодро). Итак!.. Что у вас тут делают по утрам? Об умывании и чистке зубов я не спрашиваю.
ТИК-ТАК. И напрасно! Я на прошлой неделе зубы чистил. Как сейчас помню.
ШНЫРЬ. А я еще весной умылся.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. По утрам у нас думают, как добыть денег.
БЛИНОВ. Что, уже кончились?
ШНЫРЬ. Давно. Еще вчера.
БЛИНОВ. Ну, и какие способы добывания?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Много. Попрошайничество. Взаймы взять без отдачи. Продажа вещей, если есть что продать. Воровство.
БЛИНОВ. И воровство?
БЛИН. И воровство.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Мы не воруем. Мы освобождаем от лишнего. Например – телефоны. Люди перестали общаться вживую.
БЛИНОВ. То есть – телефоны крадете? Бессмысленно. Человек тут же купит новый.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Согласен. Но, когда он покупает, он уже общается с живыми людьми. С продавцом хотя бы. Это плюс! И при этом, как правило, покупает телефон лучше, чем у него был. Старый он давно бы выбросил, но жаль. Мы помогаем ему. Он нам даже благодарен!
БЛИНОВ. А не проще где-нибудь подработать?
Все смеются.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Хватит теории, начинаем тренинг. Блин-два, приготовься!
БЛИНОВ. Смешно. Если нужны деньги, я просто схожу домой и возьму.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. В таком случае можешь не возвращаться. А если вернешься, нас тут не будет. Мы исчезнем. Вместе с твоим Блином. И ты никогда его не найдешь. Ну? Будем учиться?
БЛИНОВ. Будем.
БЛИН (вяло). Перестань.
БЛИНОВ. Я готов.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Первым делом надо выбрать. Многие говорят по телефону, нужен тот, кто сильно увлекся. Начали!
Все ходят, взяв в руки пластиковые бутылки и другие предметы – будто с телефонами. Блинов идет навстречу Шнырю, выхватывает «телефон», отбегает.
ПОНТ ПАЛЫЧ. Стоп! Не пойдет! Кто так делает? Он же мог увидеть твое лицо! Выхватывают только сзади! Еще раз!
Опять все ходят с телефонами. Блинов заходит сзади Тик-Така, выхватывает «телефон», бежит.
ПОНТ ПАЛЫЧ. Стоп! Опять не то! Бежать надо не по ходу, а в обратную сторону! Пока он повернется, пока сообразит – тебя уже нет. А так он будет видеть, куда ты убегаешь! Еще раз!
Опять все ходят с «телефонами». На этот раз Блинов пытается вырвать «телефон» у Тик-Така сзади. Но тот не выпускает. Хватает Блинова.
ТИК-ТАК. Караул! Полиция! Хватайте его! Грабеж!
БЛИНОВ (смеется). Это нечестно!
ТИК-ТАК. Как раз честно! У меня только что телефон украли, я теперь за него крепко держусь.
ПОНТ ПАЛЫЧ. Логично.
БЛИНОВ. Вы все усложняете. Когда понадобится, я это сделаю легко и изящно. (Неожиданно выхватывает «телефон» у Доси; сыну). Лови! Беги!
Блин ловит «телефон», убегает.
ДОСЯ. Эй, стой! Телефон украли! (Хватает Блинова). Вот он!
БЛИНОВ. Девушка, вы опупели? Какой телефон, где? (Разводит руками).
ДОСЯ. Вы напарнику передали?
БЛИНОВ. Какому напарнику? Граждане, господа, я похож на человека, который крадет телефоны? Скорее она специалистка по это части. Кстати, а мой-то телефон где? А? Я спрашиваю! (Хватает Досю, трясет). Отдай телефон, воровка!
ДОСЯ. Отстань от меня!
ПОНТ ПАЛЫЧ. Да у тебя талант, Блин-два! (Подходит к нему, пожимает руку, что-то незаметно сует ему в карман). А это что? (Достает из кармана Блинова небольшую пластиковую бутылку). И он еще на других валит! Держите вора! Хватайте его!
Блинов, как в игре, мечется по комнате, увертываясь от хватающих рук. Игра становится все азартней. Куда бы он ни бросился, ему преграждают путь, но не хватают его, а отталкивают, бросают его друг другу, встав в круг. Наконец он почти обманул, вырвался, бежит к двери — и тут Блин, до этого не принимавший участия в поимке, дает ему подножку.
Блинов падает. Лежит у косяка неподвижно.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Видишь, Блин-два, не так все просто! Вставай, тренировка окончена.
Пауза.
ШНЫРЬ (приблизившись). У него из головы кровь текет.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Надо говорить: течет.
ШНЫРЬ. А какая разница? Все равно – кровь.
Все пятятся от лежащего Блинова.
ЗАТЕМНЕНИЕ
ВОЗДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Мизансцена конца первого воздействия.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Так. Все молчат! Полный штиль! Я знаю, что сейчас будет. Крики, слезы, оправдания, страх и тому подобное. Отставить! Пусть этим занимаются закомплексованные обыватели. Да, нам его жаль. Но не больше, чем себя. Он побыл с нами, посмешил нас немного, будем ему за это благодарны. Теперь его нет. Это не плохо и не хорошо, это никак. Блин, посмотри на меня. Разница между смертью человека близкого и дальнего условна, поскольку ушел дальний или близкий — его нет, пустота. Впрочем, у тебя теперь даже меньше проблем. Разве не так? Только не ври, не думай о том, что ты ДОЛЖЕН чувствовать! Загляни в себя и скажи честно, что ты чувствуешь на самом деле!
БЛИН. Я еще не понял.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Это естественная реакция. Ты просто не дозрел, чтобы все воспринимать с абсолютным спокойствием. Включая собственную смерть. Ведь ты готов к ней?
БЛИН. Да.
ШНЫРЬ. Убрать его надо. На нас подумают.
ТИК-ТАК. Куда убрать? И зачем? Светиться? Найдут, на нас свалят. А так — лежит и лежит, мы его не трогаем. Он ведь сам. Все ведь видели. Я готов дать показания. Даю показания. Гражданин Блинов в состоянии белой горячки и черной меланхолии разбегался и стучался головой о косяк, пока косяк не рассыпался по полу и его собирали по крупинке, чтоб хватило на два-три дымка.
ДОСЯ. А может, «Скорую» вызвать? Может…
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Я щупал пульс, пульса нет.
ДОСЯ. Может, ты не там щупал?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Попробуй сама.
Пауза.
ШНЫРЬ. В общем так. Вы как хотите, а я пошел.
ТИК-ТАК. Куда это, Шнырь?
ШНЫРЬ. Я трупов боюсь. У меня нервы слабые после детдома. У меня припадок будет сейчас. Упаду и тоже об косяк. Зачем вам второй труп? (Вдруг его начинает конвульсивно корежить). Видите? (Хрипит.) Начинается уже! Мама! Ох! Ух! НЕ могу! Помираю! (Прервав конвульсии, спокойно.) Так что… Увидимся когда-нибудь. (И, опять задергавшись, уходит.)
ТИК-ТАК. Мне это нравится! У него слабые нервы! Он сирота! Ушел — и нет проблем! А другие за него отвечай! Нет уж, нет уж, извините! Еще групповое убийство повесят! Кстати, кто ему подставил подножку, а? Я ни на кого не показываю пальцем, я просто спрашиваю! (Вдруг — доверительно — Блину.) Вот что, Блин. Я хоть и не сирота, но нервы у меня еще хуже, чем у Шныря. Мне их как раз родители издергали. Мне лучше уйти — для твоей же пользы. Меня расколют за полчаса. И я тебя сдам. Я тебя выдам, понимаешь? Мне лучше уйти, понимаешь?
БЛИН. Понимаю.
ТИК-ТАК. Не обижаешься?
БЛИН. Не обижаюсь.
ТИК-ТАК. Ты мудрый человек!
Выходит. И тут же появляется.
ТИК-ТАК. Да, забыл сказать! Не знаю, что там у Шныря, а у меня же шизофрения, все чисто, по бумажке, я от армии из-за нее откосил! Мне в тюрьму нельзя, у меня там крыша совсем рухнет! Так что — никак!
Выходит. Пауза.
ДОСЯ (Понтон Палыч). Твоя очередь.
ПОНТОН ПАЛЫЧ (Блину). Надо бы тоже что-нибудь сказать напоследок, но терпеть не могу многословия. Можно я уйду молча?
БЛИН. Можно.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Потому что все слова в этой ситуации — ложь и фальшь. Я мог бы сказать, что мне придется хуже всех, потому что всё произошло в моей квартире и потому что я самый старший. Мог бы подвести теоретическую базу. Сказать, например, что свобода предполагает вольный выбор между предательством и верностью и что я выбираю предательство по принципу свободы выбора. Но я не хочу этого говорить. Я скажу только, что я просто трус. Не больше и не меньше. Я просто боюсь.
БЛИН. Я понимаю.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Я всю жизнь не терпел лжи и фальши.
БЛИН. Конечно.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Я всю жизнь хотел стать самим собой.
БЛИН. И ты достиг этого.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Именно. Если я уйду, я останусь самим собой, то есть трусом, потому что я по натуре трус. А если останусь, то перестану быть самим собой, я буду лицемерно изображать из себя смельчака, не являясь таковым. Ты понимаешь?
БЛИН. Вполне.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Надеюсь, ты уважаешь меня больше оставшегося самим собой, хоть и не оставшегося с тобой, чем оставшегося с тобой, но при этом переставшего быть самим собой?
БЛИН. Конечно. Ты уйдешь или нет?
Понтон Палыч уходит.
БЛИН (Досе). А ты?
ДОСЯ. Я останусь. Я не боюсь.
БЛИН. Может, жалеешь меня?
ДОСЯ. Нет. Чего тебя жалеть, с тобой ничего не случилось. Его жалко. Молодой еще мужик.
БЛИН. Ты знаешь, что я здесь из-за тебя?
ДОСЯ. В каком смысле?
БЛИН. Во всех.
ДОСЯ. Ты над трупом отца в любви объясниться хочешь?
БЛИН. Почему бы и нет? Странно… Мне его даже жаль, оказывается. Конечно, это привычка. Но не только. Он, вообще-то, не самый плохой отец был.
БЛИНОВ (приподнимаясь). Спасибо.
ДОСЯ. Живой. Я почему-то так и думала. То есть не верилось. И уже готова была поверить, а вы — живой. Это называется — не успела испугаться.
БЛИНОВ (морщась, щупая голову). Рад за тебя. А где все? Разбежались? (Блину.) Ты, значит, думал, что я до смерти зашибся?
БЛИН. Вроде того.
БЛИНОВ. И как ощущения. Неприятно, наверно?
БЛИН. Хлопот много. Полиция, разборки. Потом хоронить тебя, а я не знаю, как это делается.
БЛИНОВ. Мать схоронила бы.
БЛИН. Иди, кстати, домой. В больницу зайди, перевяжут.
БЛИНОВ. До свадьбы заживет. А ты по дому не соскучился?
БЛИН. Нет. Значит, ты все-таки ради меня стараешься?
БЛИНОВ. Да начхать мне на тебя. Просто вижу, что ты скучаешь по дому.
БЛИН. Ерунда.
ДОСЯ (присаживается к Блинову). Нет, но как приятно, что вы живой. Я даже прямо почему-то радуюсь.
БЛИНОВ. Может, я понравился тебе?
ДОСЯ. Очень может быть.
БЛИНОВ (гладит ее по голове). Ты похожа на мою дочь, которой у меня нет. Я очень хотел дочь.
ДОСЯ. Сплошной Фрейд. То есть ты хочешь в моем лице как бы трахнуть свою дочь?
БЛИНОВ. Нет. Я теперь рад, что у меня нет дочери. Я смотрю на тебя и думаю, как бы я сейчас относился к ней.
ДОСЯ. Горькое сожаление?
БЛИНОВ. Отнюдь. Я смотрю на тебя спокойно. С теплой ласковой ненавистью. С родственной брезгливостью. Не могу понять. Главное: я не уважаю тебя.
ДОСЯ. Удивил!
БЛИНОВ. Нет, это в самом деле удивительно. Только вчера мне казалось, что я уважаю людей. То есть не казалось, это было. Это вообще какая-то аномалия моего характера. Я уважал людей, несмотря ни на что.
ДОСЯ. К чему это ты?
БЛИНОВ. К тому, насколько быстро все меняется. Сейчас я абсолютно другой человек. Кажется, что такого: переспать одну ночь в свинском состоянии, на свинском логове, не раздеваясь… Но этого хватило. Я не уважаю себя. И это, оказывается, высшая степень мира и согласия с самим собой. Я впервые собой доволен — потому что ничего от себя не требую! Я перестал уважать своего сына — и испытал огромное облегчение. Вот она, свобода: никого не любить, никого не уважать! Господи, дошло на старости лет! Дося, я до того тебя не уважаю, что даже в самом деле тебя хочу поиметь. Но так, между прочим, как кошку погладить.
ДОСЯ. Ты гладь, гладь.
Блинов гладит ее по голове.
ДОСЯ. Ничего? Не противно?
БЛИНОВ. Шелковистые волосы… Приятно. И все равно я тебя не уважаю и не хочу любить. Знаешь, у меня была куча неприятностей из-за женщин. (Сыну.) Блин, не слушай.
Блин пожимает плечами и отходит.
БЛИНОВ. Все женщины меня довольно быстро бросали меня. Я не мог понять, почему, я ведь добрый, ласковый… Теперь понял: я их слишком уважал. Я их напрягал своим уважением. Я заставлял каждую относиться к себе как к человеку. А зачем им это надо?
ДОСЯ. Для разнообразия бывает интересно.
БЛИНОВ. Неужели и ты хочешь, чтобы к тебе относились как человеку?
ДОСЯ. Я же говорю: для разнообразия.
БЛИНОВ. Дося, Дося, Дося… Ты нравишься мне, Дося. Иди ко мне, моя радость, иди ко мне.
Целуются.
БЛИН. Слушай… Мне, конечно, все равно… Ты бы матери позвонил.
БЛИНОВ. Телефона нет.
БЛИН. На улице есть.
БЛИНОВ. Не хочу на улицу. Мне тут хорошо.
БЛИН. Идиот.
БЛИНОВ. Снять бы с тебя штанишки и по попе.
БЛИН. Тебя тоже.
БЛИНОВ. Что?!
БЛИН. То самое.
БЛИНОВ. Ты читал библейскую историю про Ноя и его сыновей? Насчет наготы отца своего? Не читал. Ты ничего не читал и ничего не знаешь. И ничего не умеешь. И не заработал ни копейки. Но уважения ты хочешь, как большой! Любви тебе надо, как большому! Получать от жизни – по большому, а отвечать – по-маленькому!
ДОСЯ. Охота тебе…
Блин берет стул и бросает его в сторону отца и Доси. Стул, кувыркаясь, падает, не долетев.
БЛИНОВ. Перестань нервничать. Иди, подыши свежим воздухом.
ДОСЯ. Правда, Блин, проветрись. Ты бледный очень.
Блин дергает ручку окна. Окно давно не открывалось. Блин отрывает ручку, отшвыривает ее. Видит на полу старый мусорный совок, поднимает его, пытается открыть раму с его помощью, бьет по шпингалету. Рама наконец открывается.
Приоткрывается входная дверь, заглядывает Тик-Так. За ним маячит Шнырь.
ЗАТЕМНЕНИЕ
Утро.
Груда тел под кучей тряпья.
Шевеление. Чьи-то стоны.
Резко поднимается проснувшийся Шнырь. Дикими глазами смотрит вперед. Вдруг начинает сбрасывать одеяла и куртки, раскрывая спящих. Встает на ноги, ходит по нарам, что-то ищет. Переворачивает лежащих, смотрит в их лица.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. В чем дело, Шнырь?
ШНЫРЬ. Ищу.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Чего ты ищешь?
ШНЫРЬ. Чего надо, то и ищу!
Понемногу просыпаются все, за исключением Доси и Блинова, которые в центре мирно спят в обнимку.
ТИК-ТАК. Шнырь шныряет, шнырево ищет. В самом деле, ты чего ищешь-то?
ШНЫРЬ. Ага, скажи тебе, ты тоже будешь искать!
ТИК-ТАК. Мне это не надо.
ШНЫРЬ. Это всем надо.
БЛИН. А мне нет.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. И мне нет. Заранее отказываюсь.
ШНЫРЬ. Врете вы все! Заранее — ага, а потом — ага! Знаю я вас! Да где же это?!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. У меня.
ШНЫРЬ. Отдай! Это мое! Отдай!
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Я отдам, только скажи, что.
ШНЫРЬ. Пусть другие отвернутся.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Отвернитесь.
Блин и Тик-Так отворачиваются.
ШНЫРЬ. А точно отдашь?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Точней, чем речь глухонемого. Но ты должен все-таки сказать, что именно. Потому что мало ли что у меня есть! Ну?
ШНЫРЬ (не сразу, но решается, открывает рот — и в изумлении выпучивает глаза; изумление переходит в отчаяние). Забыл! Сволочи! Зубы мне заговорили! Надо позарез, жить не могу, отдайте, гады!
ТИК-ТАК. Да что отдать, Шнырь, что?
ШНЫРЬ. А это вам лучше знать! Нарочно зубы заговорили, чтобы я забыл! Гады! (Падает, бьется в припадке. С ним не могут совладать.)
Просыпается Блинов. Встает. И резким пинком ноги отключает Шныря.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Так и поувечить можно.
БЛИНОВ. Мой друг спецназовец научил меня когда-то этому удару. Очень помогает, когда человеку плохо. Человек просто отключается. А когда очнется, ему уже хорошо. Он уже тихий и спокойный. Тебе тоже помочь?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. С какой стати?
БЛИНОВ. Мне показалось, тебя что-то беспокоит.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Меня ты беспокоишь. Лишнее на себя берешь.
БЛИНОВ. Я возьму на себя столько, сколько захочу. Кто бы ванну налил? (Достает сигареты, закуривает.)
ТИК-ТАК (подходит, протягивает руку за сигаретой). Могу я налить.
БЛИНОВ (игнорируя его руку). Вот и налей.
ПОНТОН ПАЛЫЧ (Тик-Таку). Ты что, в прислужники ему нанялся?
ТИК-ТАК. Ни фига. Просто душу продам, когда курить хочу. А у него есть. И в чем дело вообще? Кто говорил, что у нас свобода совести? А что такое свобода совести? Это значит свобода ее иметь или не иметь!
Получив сигарету, выходит.
БЛИНОВ (протягивает сигареты Понтону Палычу). Угощайся.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Обойдусь. (Однако, не выдержав, будто делая одолжение, берет сразу несколько сигарет, этим как бы компенсируя невольное унижение.)
БЛИНОВ (сыну). А ты — бросил?
БЛИН. Раньше у нас все было общее.
БЛИНОВ. Что такое раньше? Раньше — это не теперь, а теперь это не раньше. Вчера был дождь, а сегодня мороз. Все меняется, Блин.
БЛИН. Тебе тоже не всю жизнь будут взаймы давать. Узнают твои друзья, что ты бомжуешь и… И деньги кончатся.
БЛИНОВ. Тогда пошлю тебя воровать телефоны.
БЛИН. Не смешно.
БЛИНОВ. А почему тебе все время кажется, что хочу тебя рассмешить?
Шнырь приходит в себя, садится. Трет голову.
ШНЫРЬ. Нашли?
БЛИНОВ. Что?
ШНЫРЬ. Ну, что искали?
БЛИНОВ. Нашли.
ШНЫРЬ. Это хорошо. Тогда Я посплю. (Ложится.)
Является Тик-Так.
ТИК-ТАК. Ванна готова, извольте мыться!
БЛИНОВ (Досе). Королевишна моя, очнись! Пора купы-купы! (Целует просыпающуюся Досю, она нежится.)
Звонок в дверь.
БЛИНОВ. Отпёрто!
Входит Ирина Блинова.
ИРИНА. Ну вот и нашла… Наконец-то… (Прислонившись к косяку, закрывает глаза.)
Пауза. Блинов сидит на нарах между потягивающейся Досей и улегшимся подремать Шнырем. Понтон Палыч садится на подоконник. Блин — сбоку, в углу, опершись спиной, сунув руки в карманы. Тик-Так присел на корточки, вид — любопытствующий.
ИРИНА. Ну? Идем домой? (Блинову.) Почему не позвонил? Что случилось?
БЛИНОВ (со странным удивлением). Ирина?! Это ты?
ИРИНА. Что с тобой? Что это за девка?
БЛИНОВ. Чудеса! Мы не виделись несколько дней, а мне кажется — несколько лет. Нет, серьезно! Я к тебе давно привык, я перестал различать, какая ты. И вдруг вижу: довольно еще молодая интересная женщина! Это приятно.
ИРИНА (на Досю). Кто это?
БЛИНОВ. Даша, она же Дося. Я не влюбился, ты не думай, но мне с ней хорошо. (Остальным.) Зацени, хлипол! Это моя вайфа. Мазе Блина по совместительству.
БЛИН. Перестань.
ИРИНА (сыну). Игорь, что с ним?
БЛИН. Просто трёкнулся, вот и все.
ИРИНА. Ладно. Я страшно устала, я сижу на лекарствах. Дома поговорим.
БЛИНОВ. Иди домой, Блинчик. Тебе же хочется.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Иди, Блинчик. Тебя давно тянет к домашним помоям, я вижу. Они теплые. Они хорошие. Мы не обидимся, иди.
БЛИН. Мам, мы потом придем. Попозже. Ты не беспокойся.
ИРИНА. Я не могу. Я дня больше так не проживу. Я просто сдохну, понимаете? (Блинову.) Надо поговорить.
БЛИНОВ. Говори. Разве кто тебе мешает?
ИРИНА. Нет, ты определенно сошел с ума. Не могу же я при них!
БЛИНОВ. Почему? Они прекрасно все понимают. Они даже знают, о чем ты хочешь спросить. (Тик-Таку, протягивая ему сигарету — но еще не давая.) Тик-Так, голубчик, о чем хочет спросить моя жена, как ты думаешь?
ТИК-ТАК (вскакивает). Она хочет спросить… Я думаю, она хочет спросить, нарочно вы застряли здесь, чтобы спасти сына — или почему-то другому.
БЛИНОВ (Ирине). Верно?
ИРИНА. Нет.
ТИК-ТАК. Как нет, как нет! Ведь это же хотели спросить, это же!
ИРИНА. Я не собираюсь здесь это обсуждать!
ТИК-ТАК. Но я ведь угадал? Угадал ведь?
ИРИНА. Допустим, угадал.
Тик-Так радостно хватает сигарету из руки Блинова.
ИРИНА. Что здесь происходит? Я ничего не понимаю.
БЛИНОВ. Здесь происходит жизнь.
ИРИНА. Хорошо. Поговорим после. Я ничего не соображаю сейчас. Пойдемте домой, а?
БЛИНОВ. А зачем?
ИРИНА. Что с тобой?
БЛИНОВ. Нет, давай разберемся. Ты говоришь: домой. Дома нет, есть квартира. Что такое квартира? Три комнаты, три жилые ячейки из кирпича и бетона среди сотен таких же. Зачем они?
ИРИНА. Что с тобой? С тобой все в порядке?
БЛИНОВ. Чтобы это понять, тебе надо поговорить со мной. Ты согласна?
ИРИНА. Допустим.
БЛИНОВ. Итак, я рассуждаю. Зачем мне эти ячейки? Да, еще есть кухня, туалет, ванна. На кухне варится и воняет пища, то есть та мерзость, без чего ни одно существо не может жить. Кабала голода! Хочу ли я на кухню? Нет. Я могу найти свои калории и в другом месте. Хочу ли я в сортир? Да, но мне все равно, в какой. А в ванну? То же самое — была бы вода. Идем дальше. В этих ячейках есть разные вещи. Нужны они мне? Нет, потому что у меня богатое воображение. Я закрываю глаза и могу представить все, что
хочу. Идем дальше. В одной из трех ячеек живет мой сын. Когда его там нет, мне неспокойно. Когда он там — мне спокойно, хотя я туда не захожу, я не общаюсь с ним, потому что он не общается со мной. Но мне спокойно. Идем дальше. Зал. Или лучше сказать — зала! Там ковер на полу — и телевизор. На ковер приятно поставить босые ноги. В телевизор приятно смотреть. Но гораздо приятней положить босые ноги на бархатистый живот юной женщины, а вместо телевизора смотреть в ее глаза. Идем дальше. В спальню. В спальне женщина. Жена. То есть как во всякой порядочной семье. Зачем спальня? Чтобы в ней спать. Почему именно в этой спальне? Почему именно с этой женщиной?
ИРИНА. Перестань. Очень тебя прошу. Не знаю, что с тобой происходит, но очень прошу — замолчи.
БЛИНОВ. Кого ты стесняешься? Повторяю: они все понимают! Я не против вернуться домой, я просто хочу понять, зачем? Ты считаешь, что я немного свихнулся? Проверь это. Объясни мне, зачем мне нужно вернуться домой — и сразу станет ясно, нормальный я или нет. Итак — зачем?
ИРИНА. Глупый вопрос.
БЛИНОВ. Очень глупый.
ИРИНА. Это твой дом.
БЛИНОВ. Совершенно случайно. Родился бы я чукчей, я жил бы в чуме — или как там это называется? Яранга?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Это одно и то же.
БЛИНОВ. Нет, это не довод! Почему я обязан жить в этом доме, объясни? Вот под нами живут Глебовы, муж и жена. Мы с Глебовым часто встречаемся на лестнице, курим. Выпивали даже вместе. Ты знаешь, что нравишься ему? А мне нравится его жена. Но вот мы поднимаемся по лестнице и вместо того, чтобы мне пойти к его жене, которая мне нравится, а ему к тебе — на вечерок, скрасить жизнь! — мы привычно и скучно расходимся по своим квартирам! Может, нас ждет разная пища? Нет, примерно одинаковый набор калорий. Может, в наших квартирах нас ждет какой-то сюрприз? Никаких — кроме неприятных.
ИРИНА. Я думала, ты умнее.
БЛИНОВ. Нет, я не настолько дурак, чтобы быть полностью откровенным. Я даже скажу, что люблю тебя особенной супружеской любовью — и это чистая правда. Я вот смотрю на тебя — и любуюсь, и хочу тебя.
ИРИНА. Прекрати!
БЛИНОВ. Ты должна сказать: продолжай! Разве ты сама не хочешь меня? Ответь честно, здесь все свои. Мы много раз сходились без любви, сейчас, я чувствую, мы просто умираем друг по другу! Лови момент! Вот у этих ребят все просто, у них юноша говорит девушке: давай — и она соглашается или нет. И все! И им наплевать, есть ли кто рядом. Это когда люди совокупляются без любви, надо запираться, чтобы не было стыдно, а когда по любви, пусть видят все! Иди ко мне! (Досе.) Ты не против?
ДОСЯ. Да ради бога!
БЛИНОВ (Ирине, беря ее за руку, ведя к нарам). Забудь условности, забудь все! Я нужен тебе? Отвечай прямо.
ИРИНА. Тут посторонние…
БЛИНОВ. Отвечай прямо!
ИРИНА. Да, нужен.
Она оглядывается на сына, словно у него хочет узнать ответ, что же происходит с Блиновым. Тот отворачивается.
БЛИНОВ. Я тебя уверяю, это будут такие моменты, каких в твоей жизни никогда не было! (Обнимает ее.)
ИРИНА (опомнилась, пытается вырваться). Пусти! Отпусти меня! Ты с ума сошел! Игорь, пошли домой, пусть он тут бесится!
БЛИНОВ. Какое домой? Останься тоже здесь, плюнь на все, останься здесь, со мной, с Досей! Ты ее полюбишь, она такая, что в нее даже женщины влюбляются! (Чуть ли не насильно валит ее на постель. Ирина сопротивляется, Блинов довольно грубо преодолевает сопротивление.)
Блин, невнятно вскрикнув, бросается на отца, оттаскивает его. Тик-Так приходит на помощь, вдвоем они держат Блинова.
БЛИНОВ. Да здравствует свобода проявлений! Конец эпохе фальшивого гуманизма! На волю узников совести! (И вдруг смеется — совершенно разумным смехом. После этого становится абсолютно спокойным.) Ну, хватит, хватит, мальчики. Игры кончились. Все, я сказал. Вы же видите, я абсолютно спокоен! Это глупая шутка. Ирина, прости меня. Да пустите, чудаки, вы что?
Тик-Так и Блин отпускают его. Ирина отвешивает ему пощечину. Он целует ее руку.
БЛИНОВ. Прости. Так было нужно. И я слегка заигрался. Ты же знаешь меня: артистизм натуры! Я страшно соскучился по тебе. Все в порядке. И за Игоря не волнуйся, если он не пойдет домой сейчас, то скоро вернется. Он просто влюбился. В девушку, от которой хотел бы иметь детей. Но она этого не хочет.
ДОСЯ. Может, захотела бы. От тебя. Если б ты не был такое дерьмо.
БЛИНОВ. Вот те на! А где твоя любовь, Дося?
ИРИНА. Ты хочешь продолжить?
БЛИНОВ. Извини. (Всем.) Прощайте, ребятки. Приятно было с вами. Если вы в ближайшее время не сдохнете, то обязательно будете жить. И поймете, что нет ничего лучше не того, чего нет, а того, что есть, а если станет скучно, можно временно поменять то, что есть, на то, чего нет, сказав себе, что это то, что есть. Я понятно выражаюсь?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Проваливай, философ.
ТИК-ТАК. Сигарет оставьте, если не жалко.
БЛИНОВ. Курить вредно! (Идет к двери; жене и сыну). Ну? Идем?
Блин медлит. Ирина идет к постели, садится рядом с находящимся там Понтоном Палычем.. Вытягивает ноги, трет их руками.
ИРИНА. Как я устала…
БЛИНОВ. Дома отдохнешь.
ИРИНА. Какой дом? Сам же сказал: не дом, а квартира. И тут – квартира. Да, грязно, воняет. Но вот я побыла пять минут – и ничего. И даже нравится. (Смотрит на Понтона Палыча, гладит его рукой по волосам). Тебя как зовут?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Понтон… Антон.
ИРИНА. Антоша. А ты, я вижу, следишь за собой. Волосы чистые. Кожа гладкая. Как у девушки. (Гладит рукой по щеке). Хорошо бы тебя попробовать.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. Я не против.
БЛИН. Мам, хватит.
БЛИНОВ. Она шутит.
ИРИНА. Все надо попробовать хотя бы по разу, правда? (Нашаривает свободной рукой шприц, поднимает, рассматривает). Это что?
ШНЫРЬ. Мое! А я искал! Отдайте!
ИРИНА. Перетопчешься. Сейчас вмажусь – и пойдет приход. Антоша, помоги.
БЛИН. Не надо!
БЛИНОВ. Хватит, пойдем. Все поверили!
ИРИНА. А какая мне разница – поверили, не поверили? Вы привыкли – мама на кухне, курицу варит, салат готовит. Сами сварите, сами приготовите. А я зависну здесь. Антоша, ну?
ПОНТОН ПАЛЫЧ. А чего делать?
ИРИНА. Дозу всыпать, мальчик! Пустить кайф по вене! Я тебе должна объяснять?
Блинов подходит к Ирине, протягивает руку.
БЛИНОВ. Вставай, пойдем.
ИРИНА (наставляет на него шприц, как нож). Отпрыгни, фуфел! Греби на хазу, рубай свой хавчик и не отсвечивай! (Досе). Ранеточка, двинь сюда ножки, этот киндер скиксовал, давай забоянимся на пару.
ДОСЯ. Запросто!
Идет к Ирине, садится рядом. Тем временем Блин незаметно выходит в кухню.
ИРИНА. Красивенькая, молоденькая. Я такая же была. Губы – один-в-один. Очень красивые. Я обожала свои губы. Завидовала тем, кто их целовал. Даже обидно: другие целуют, а я не могу. В зеркало себя целовала, но это не то. А вот я тебя сейчас поцелую – будто себя. Наконец попробую. Ты не против?
БЛИНОВ. Хватит! Дура!
ДОСЯ. Умный нашелся!
Ирина и Дося готовы поцеловаться. Но тут – встревоженный голос Тик-Така.
ТИК-ТАК. А где Игорь? В смысле – Блин?
ИРИНА. Домой побежал. И правильно сделал.
ПОНТОН ПАЛЫЧ. В дверь никто не выходил.
ШНЫРЬ. Да на кухне он. Или в сортире.
Идет в кухню, возвращается. Лицо испуганное.
БЛИНОВ. Что?
ИРИНА. Что там?
ШНЫРЬ. Там… Там у нас провод… А лампочки нет… Он просто висел…
БЛИНОВ. Кто?!
ШНЫРЬ. Провод. А на проводе Блин.
Все бросаются в кухню.
Затемнение.
ГОЛОС ПО РАДИО. Уважаемые зрители! Просим не волноваться! Блин остался жив, только повредил шею. Два месяца пролежал в больнице, а потом уехал куда-то далеко, по слухам, устроился шахтером в Воркуте. Или палубным рабочим на траулере. У Доси тоже долгое время было все хорошо, она умерла только через пять месяцев от передозировки наркотиков. Помер и Понтон Палыч, но гораздо позже, через год, и вполне нормальной смертью — от сердечной недостаточности в возрасте двадцати девяти лет. Тик-Так попал в психушку и счастлив… Блинов живет с женой Ириной на удивление мирно и славно. Вроде, всё.
Актеры выходят из кухни по мере называния их персонажей.
Да, Шнырь!
Выходит Шнырь.
Шнырь поразил всех: женился на женщине, у него родился сын! Шнырь страшно счастлив, не зная, что через восемнадцать лет сына убьют в ходе российско-казахского пограничного конфликта. Но это, повторяем, будет потом, а пока все хорошо. Всего вам доброго!
Актеры кланяются. Зрители вежливо хлопают и вполголоса раздраженно говорит, что давно не видели столь омерзительного спектакля на столь омерзительную тему.
1996, 2006, 2016
Алексей Слаповский 