Пьесу могут сыграть один актер и одна актриса – с очень большой мерой условности. Но интереснее три или четыре пары, сменяющие друг друга в соответствии с возрастом.
Время действия – 1980-й – 2030-й годы. За два часа сценического действия проходит 50 лет. Сложная жизнь двух людей, которые расходятся, сходятся, враждуют, мирятся, опять ссорятся но друг без друга не могут.
Алексей СЛАПОВСКИЙ
ВРЕМЕНА ЖИЗНИ
Пьеса в 2-х частях
Действующие лица:
ЯН, муж
ИННА, жена
Пьесу могут сыграть один актер и одна актриса – с очень большой мерой
условности. Но интереснее три или четыре пары, сменяющие друг друга в соответствии с возрастом.
Время действия – 1980-й – 2030-й годы.
Сценография не оговаривается: все видно из текста, автор полагается на фантазию постановщиков.
Музыкальное сопровождение возможно другое, указанные песни даны для примера.
Время действия – 1980-й – 2030-й годы.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. 1980-й год
Ян и Инна сходят по ступеням. Ян в черном костюме, Инна в свадебном платье. Мендельсон. Приветственные крики. Летят цветы. Ян и Инна целуются. Долго и нежно. Выстреливает шампанское, красная струя обливает платье невесты. Ян пытается отчистить платком, невеста отталкивает его руку. Ян, снимая пиджак, уходит за кулисы. Инна снимает с себя платье, замачивает его в тазу с водой. Ян выходит в майке и в трусах, с бутылкой в руке. Фоном звучит песня группы «ABBA» «Super trouper». Или «Малиновка» ВИА «Верасы».
ИННА. Какой идиот придумал красное шампанское?
ЯН. Это Боря достал. «Кампари». Наверно, в Москве, купил, в валютном магазине.
ИННА. Твой Боря фарцовщик и понтярщик. Ян, посмотри на меня! Ты что, пьяный?
ЯН (прикладывается к бутылке, дурашливо). Ян! Ты пьян? (Хихикает)… Стирать собралась?
ИННА. Замачиваю. Говорила мне Ленка, не бери напрокат. Теперь платить придется, как за новое. И примета плохая. В смысле, когда платье чужое.
ЯН. Суеверия.
ИННА. Что за время, ё! Платье не купишь, кольца обручальные по справке из загса… (Рассматривает платье). Нет, не отойдет, пятна останутся… Хватит пить! У нас брачная ночь все-таки. Первая.
ЯН. Ну, допустим, не первая, хотя брачная. Это все ритуалы. Кольца эти, машины с ленточками, Мендельсон, тетка в загсе. «Сегодня рождается еще одна советская семья, которая пойдет…». Куда пойдет, не помнишь?
ИННА. «В светлое будущее развитого социализма. Рука об руку».
ЯН. Нога об ногу. Щека к щеке. Бедро к бедру. Жо…
Инна смотрит на него.
ЯН. Я чуть со смеху не умер. Все важные такие, серьезные, будто что–то такое происходит.
ИННА. То есть ничего не происходит? Может, тебе и кольцо не нужно?
ЯН. Все, что мне нужно, это любовь.
ИННА. Какая любовь, ты пьян в дупель!
ЯН. Инна! Жена моя! Ты теперь жена, понимаешь? Я лично еще не понимаю. Офигеть! Была нормальная девчонка, совсем как человек, веселая, умная, стройная, и вдруг – жена!
Обнимает Инну, пытается повалить ее на пол. Она отпихивает его. Вскакивает.
ИННА. Запомни: пьяный чтобы ко мне даже не приближался! Ты все испортил! Всю свадьбу! Это же раз в жизни бывает!
ЯН. У кого как.
ИННА. Что?!
ЯН. Статистика говорит: каждый третий брак кончается разводом. Или второй.
ИННА. Ты еще не успел жениться, а уже думаешь…
ЯН. Я уже не думаю. Я женился, на кой мне думать теперь?
ИННА. Так. Все ясно. Я все поняла.
ЯН. Ого, какой тон у нас! К маме уйдешь? Пожалуйста – она рядом, в соседней комнате.
ИННА. Сволочь ты, вот и все!
Взяв таз с платьем, она выходит.
2. 1981-й год
Ян завтракает: ест бутерброд, прихлебывает чай. Входит Инна – в халате, с большим животом. Музыка: Ricchi e Poveri – «Sara perche ti amo» или «Позвони мне, позвони».
ИННА (улыбается). Странно как-то… Быстро как-то все… Только вчера была девочка Инночка с бантиком, и вот уже взрослая женщина, и во мне уже целый еще один человек сидит. Ночью приснилось, как в пионеры принимали. «Я, Инна Белавина, вступая в ряды всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия, свято соблюдать законы пионерии Советского Союза!»
ЯН. А заповеди помнишь?
ИННА. Пионер… любит Родину…
ЯН (поправляет). Пионер предан Родине. И партии, и коммунизму!
ИННА. Пионер равняется на героев борьбы и труда!
ЯН. Пионер лучший в учебе, труде и спорте!
ИННА. Пионер – честный и верный товарищ, всегда смело стоящий за правду!
ЯН. Пионер – друг пионерам и детям трудящихся всех стран!
Они смеются.
ЯН (прикладывает ухо к животу Инны). Привет, Константин Янович.
ИННА. Ольга Яновна.
ЯН. Жаль, что не умеют еще заранее пол определять.
ИННА. Ты хочешь обязательно мальчика? Соседка–бабка говорит: мальчик будет. Как–
то она по форме живота определяет.
ЯН. Мне все равно. В смысле – лишь бы человек. Я его люблю. (Целует живот). И тебя люблю. (Целует Инну). Я всех люблю! Включая пионеров и детей трудящихся всех стран! И даже детей капиталистов! Все, я опаздываю! Мы проектируем город будущего! (Идет за кулисы).
ИННА. Квартиру бы ты нам спроектировал. Я тебя люблю, Янчик!
ЯН (высовывается). Чего?
ИННА. Иди, иди.
Ян скрывается, Инна смотрит перед собой, сложив руки на животе. Улыбается. Что–то почувствовала, озабоченно прислушалась. Уходит.
3. 1982-й год
С. Никитин, «Под музыку Вивальди». Или Al Bano Carrisi & Romina Power,
«Felicita».
Ян торопливо входит, разматывая шарф.
ЯН. Инчик! Инна!
ИННА (выходит, плотно прикрывая за собой дверь). Ты чего орешь?
ЯН. Как тебе это, а?
ИННА. Что?
ЯН. Ни фига себе! Ты не знаешь? Ты радио не слушала, телевизор не смотрела? (Изображает танец маленьких лебедей). Пам–пам, пам–пам, парапа–пам! Пам–пам, пам–пам, парапа–пам! (Встал в торжественную позу). Дорогие товарищи! Работают все радиостанции Советского Союза. С прискорбием сообщаем вам…
ИННА. Прекрати, Костя только что уснул!
ЯН. Брежнев умер, Инка! Сделал подарок к праздникам! Вот тебе и Кощей Бессмертный!
ИННА. Ну, умер и умер. У ребенка третий день температура под сорок, а ты тут… В аптеку заходил?
ЯН. Черт… Сейчас, я мигом.
ИННА. Уже не надо, я нашла пару таблеток. Потом сходишь.
ЯН. Какая разница? Пока не разделся, схожу.
ИННА. Поешь сначала.
ЯН. Ага. Ясно. Ты заботливая, ты думаешь обо мне, а я обо всех забыл, в том числе о больном ребенке. Чудовище.
ИННА. Перестань.
ЯН. Мне надоели твои подтексты, поняла? Мне надоело тебя расшифровывать. И у Кости не сорок, а тридцать восемь, и выше не поднималась!
ИННА. Я сказала не сорок, а под сорок.
ЯН. Под сорок – это тридцать девять с половиной. Или тридцать девять. Сама врач, знаешь лучше меня.
ИННА. Что лучше – это точно. И никаких подтекстов. Дома больной ребенок, а ты забыл зайти в аптеку, какой тут подтекст? Тебе Брежнев важнее.
ЯН. Слушай, не путай одно с другим. Я пошел.
ИННА. Ты нарочно?
ЯН. Да не хочу я есть! (Неожиданно смеется). Кстати, анекдот. Приходит Крупская к Брежневу, говорит: «Леонид Ильич, вы меня помните? Я Крупская!» А он ей: «Как же, помню, и мужа вашего, товарища Крупского, отлично помню!» (Хмыкнув). Вот так. Человек умер, а анекдоты живут… Ты не сердись на меня.
ИННА (садится на стул). Постой. Что, в самом деле умер?
ЯН. До тебя доходит, как до Китая пешком.
Инна плачет.
ЯН. Ты чего?
ИННА. Жалко все-таки… Все–таки человек…
ЯН. Ты бы лучше меня пожалела!
Инна прислушивается, уходит в ту дверь, откуда вышла. А Ян – из квартиры.
4. 1984-й год
Stevie Wonder, «Just Called To Say I Love You». Или «Мохнатый шмель» из фильма
«Жестокий романс».
Инна выходит в нарядном платье и туфлях. Стоит перед зеркалом. Выходит Ян в
костюме (тот самый черный, свадебный, только ощущение, что рукава и брюки стали чуть короче).
ИННА. Жмут.
ЯН. Другие надень.
ИННА. Ага? Сейчас пересмотрю все свои двадцать пар.
ЯН. Сама их купила.
ИННА. Других не было. Думала, разношу.
ЯН. Иди в тапочках.
ИННА. Очень смешно.
ЯН. Мы опаздываем.
ИННА. А что, на поезд разве? Ну, день рождения. Кто–то раньше придет, кто–то позже.
ЯН. Не хочешь идти, так и скажи.
ИННА. Не хочу. Боря начнет хвастаться, жена его тоже – брюликами своими… Все будут прилично одеты, а я как золушка. И вообще, не мои это люди.
ЯН. Боря мой друг. И Виктор, и Саша.
ИННА. Ради бога, но я-то при чем?
ЯН. Так не ходи, я один пойду.
ИННА. И опять напьешься?
ЯН. Почему опять? Когда я напивался?
ИННА. Неделю назад.
ЯН. Я выпил. Я просто выпил. Выпил и напился – есть разница?
ИННА. Ты так выпил, что упал.
ЯН. Я споткнулся! Потому что мама твоя смотрела на меня, как прокурор. Взгляд – как подножка! Она взглядом лошадей валить может!
ИННА. Еще чем она тебе не нравится?
ЯН. Ты идешь или нет?
ИННА. Как хочешь. А ты в этом? Он тебе уже мал.
ЯН. Я подрос со свадьбы. Что, совсем плохо?
ИННА. Да нет, нормально.
Уходит в комнату.
ЯН (идет за ней). Я не понял, мы идем или нет?
5. 1984-й год
А. Пугачева «Без меня тебе, любимый мой».
Инна выходит в медицинском светло–зеленом халате с чашкой в руке.
ИННА. Сергей Ильич, вам чаю сделать?
Неразборчивый голос. Выходит Ян – в халате, в маске и шапочке.
ИННА (смеется). Вы маску снять забыли.
ЯН. Я не забыл. Это я чтобы ты не поняла, как я на тебя смотрю.
ИННА. Тогда на глаза маску надо. Чаю хотите?
ЯН. Мужчина смотрит еще и губами. Со слоном?
ИННА. Тридцать шестой грузинский. Тоже неплохо. Губами – это как?
ЯН. Объясняю. Если губы начинают изгибаться, знаешь, так, слева вверх, а справа вниз или наоборот, все, верный признак: мужчина на женщину запал.
ИННА. Я наливаю?
ЯН. Спирту бы.
ИННА. У меня нет.
Ян подходит очень близко.
ЯН. Инна… Ты лучший анестезиолог. Нет, не так. На улице чудесная погода. Нет, не так. Что ты делаешь сегодня вечером? Опять не так. Короче, я тебя люблю.
ИННА. Сергей Ильич….
ЯН. Давай без Ильича, я что, такой старый?
Инна идет к двери.
ЯН. Ты куда?
ИННА. За спиртом. У Нины Дмитриевны возьму.
ЯН. Да не надо мне!
Инна уходит, Ян тоже, на ходу снимая с себя халат и швыряя его в угол.
6. 1987-й год
«Наутилус Помпилиус», «Я хочу быть с тобой».
Ян за письменным столом что–то чертит. Напевает.
ЯН. Я хочу быть с тобой… Я хочу быть с тобой… Я так хочу быть с тобой, и я буду с тобой…
Шевеление в кресле, что стоит углу. Там спала Инна под пледом. Сейчас она отбрасывает плед, потягивается. Смотрит на Яна. Подпевает. Они поют вместе, повторяя одни и те же слова припева.
ИННА. Обожаю смотреть, как ты работаешь.
ЯН. А я обожаю смотреть, как ты спишь.
Ян подходит к Инне, берет ее на руки. Несет к двери.
ИННА. Знаешь, а я тебя люблю.
ЯН. Кто бы сомневался. Я тебя тоже люблю.
Скрываются за дверью.
7. 1987-й год
Виктор Цой. «Перемен».
Ян выскакивает из комнаты.
ЯН. Ненавижу! Мне тридцать лет уже, вокруг черт знает что творится, все меняется, перестройка, черт бы ее побрал, люди находят новые возможности! А я так и буду сидеть в этой свой конторе на сто шестьдесят рублей? И ты спрашиваешь, в чем дело? Я в тупике, вот в чем дело! Я в тюрьме!
ИННА (выходит). Я не поняла, кого ты ненавидишь?
ЯН. Себя! За то, что живу не так, как хочу!
ИННА. А как ты хочешь?
ЯН. Я хочу хотя бы иметь право быть мрачным и молчать! Хотя бы пять минут в день. Но ты же глаз не сводишь, как надзиратель, сразу: в чем дело? Человеку надо помолчать и подумать, вот в чем дело! И все!
ИННА. Я скажу тебе, кого ты на самом деле ненавидишь. Ты ненавидишь моих родителей.
ЯН. Неправда!
ИННА. Ты ненавидишь даже ребенка, потому что он тебе мешает, ты с ним совсем не общаешься.
ЯН. Неправда!
ИННА. Меня ты тоже ненавидишь.
ЯН. Правда! Вот это – правда! Спасибо, догадалась! Я понять не могу, зачем я вообще… Мы с тобой абсолютно разные люди! С тобой поговорить не о чем, ты ничего не читаешь, тебе ничего неинтересно!
ИННА. Действительно. Работа, дом, готовка, сын, работа, готовка, сын, да еще тебе постирать, погладить. Почему бы ночью еще не почитать?
ЯН. Когда ты мне что гладила в последний раз?
ИННА. Объясни нормально, что тебя не устраивает? Ты меня не любишь?
ЯН. Я с ума сойду: женщине говорят – ненавижу, а она спрашивает: ты меня любишь? У тебя что в мозгах вообще?
ИННА. Если так, почему не уйдешь? Ждешь, когда я сама попрошу?
ЯН. А ты хочешь попросить? Чего же молчала? Да ради бога, мои мать с отцом только рады будут, если я вернусь!
ИННА. Валяй, счастья тебе в личной жизни! Успехов в работе! Ускорения и гласности!
ЯН. Тебе того же!
Уходит, хлопнув дверью. Слышится далекий женский голос.
ИННА. Нет, мам, все нормально.
8. 1988-й год
Инна и Ян танцуют. Sade, «Is It a Crime».
ЯН. Сто лет не танцевал.
ИННА. Я тоже. А кто виноват?
ЯН. Я.
ИННА. Мы. Оба дураки.
Ян целует Инну.
ИННА. Люди вокруг.
ЯН. Плевать на них. Пусть завидуют. Ты у меня лучшая… Хотя на диете тебе посидеть надо бы.
ИННА. Это другое.
ЯН. Что другое?
ИННА. То самое. Вот здесь.
ЯН. Серьезно? Сколько?
ИННА. Семь недель.
Пауза.
Аборт можно сделать. Ты это хотел спросить?
ЯН. Нет. А можно?
ИННА. Ты не хочешь этого ребенка?
ЯН. Мы живем в квартире твоих родителей. Мы не кооператоры, курами–гриль не торгуем. И вообще, Боря сказал, что мог бы найти мне работу в Москве. Там сейчас начинают строить коттеджи богатые люди, архитекторы нарасхват. Я бы мог поехать один на какое–то время, но как я тебя оставлю с двумя детьми? То есть если второй будет.
ИННА. А подождать нельзя?
ЯН. Некогда ждать! Люди дела делают, поднимаются, а я на одном месте сижу пятый год! У меня там дерево за окном, я, честное слово, уже сучок присмотрел, чтобы повеситься!
ИННА. Хочешь – езжай. Я справлюсь.
ЯН. Ты прекрасно понимаешь, что я не поеду.
ИННА. А если я сделаю аборт – поедешь?
ЯН. Не в этом дело!
ИННА. А в чем? Хорошо. Я сделаю аборт.
ЯН. Если это твое решение.
ИННА. Я сделаю аборт. А ты уедешь в Москву. Завтра же.
ЯН. У нас еще будут дети, Инчик. Много–много детей.
ИННА. Да.
ЯН. И дом под Москвой.
ИННА. Пойдем, выпьем.
ЯН. Тебе же, наверно, нельзя.
ИННА. Теперь можно.
9. 1990-й год
Без музыки.
Ян входит с портфелем – усталый, унылый. Садится за стол. Яна подает ему
ужин и загадочно посматривает. Ян ест, уткнувшись в тарелку. Поднимает голову.
ЯН. Ты чего?
ИННА. Вкусно?
ЯН. Минтай?
ИННА. Да.
ЯН. Нормально. Костик где?
ИННА. На улице.
ЯН. Как у Юли животик?
ИННА. Все в порядке. Ты знаешь, она сегодня улыбнулась и так стала на тебя похожа.
ЯН. Правда? Нет, в чем дело? Я же вижу, ты что–то…
ИННА. Ладно, колюсь. Нас сносят!
ЯН. Правда, что ли?
ИННА. Клянусь.
ЯН. Давно пора. Как твоя мама переживет? Дворянское гнездо, предки жили. Дому всего лет сто пятьдесят, с какой стати его сносить?
ИННА. Нас сносят, и по закону нам положено две квартиры, ты не понял еще? Две! Родителям – и нам! Отдельную!
Ян и Инна некоторое время смотрят друг на друга, потом вскакивают и начинают отплясывать.
«Vaya con dios, «Nah neh nah»» или Жанна Агузарова, «Мне хорошо рядом с тобой».
10. 1991-й год, август
Ян говорит по телефону, глядя в телевизор. Слышна музыка «Лебединого озера».
ЯН. Боря, как у вас там? Я слышал по «Голосу» – войска, люди под танки ложатся. (Слушает). А у нас тихо. Ни демонстраций, вообще ничего. Ты знаешь, только не смейся, я собираюсь ночью пойти листовки клеить. Отпечатал уже. А я лэптоп подержанный достал, «Макинтош», прикинь, в отличном состоянии. Короче, дома текст набил, на работе потихоньку распечатал. А что? Боря, я впервые в жизни чувствую, что я готов зубами драться. Я серьезно. Я не хочу обратно. Я нажрался этого лицемерия на всю жизнь. Опять на собраниях сидеть и херню сутками слушать про светлое будущее? Не хочу! Мне есть что терять, кроме собственных цепей! Я серьезно. … Ты серьезно? Слушай, это же опасно. Пистолет? Какой? Ни фига себе! Приеду, дашь пострелять? Ты только, знаешь, не применяй его. Мало ли. Ладно, защитник свободы, успеха! Передам. Ее нет, она с матерью в Сочи, там у нас тетенька замечательная, мы каждый год почти у нее. А я не смог. Если честно, одному побыть захотелось… Тесть отмучился, да. Шестьдесят три всего, какой это возраст? Теще шестьдесят семь, а она здоровая, как кобыла. Литрами вино пьет – и хоть бы хрен ей. Беги, ладно. За вашу и нашу свободу!
11. 1991-й год, август
«Желтые тюльпаны» в исполнении Наташи Королевой или «Белая черемуха» Вл. Маркина.
Инна сидит в купальнике, обняв колени. Предполагается, что рядом лежит
собеседник.
ИННА. Я, Володя, маме своей завидую, умеет быть счастливой. Нет, радостной. Тоже неплохо. Похоронила отца, поплакала – и опять живет. С детьми на море плещется – сама как ребенок. Я тоже такая была, он меня задавил, понимаешь? Что? Ян его зовут, какая разница? Почему сокращенное? Нормальное имя – Ян. Даже не то чтобы задавил, но… Понимаешь, у него на лбу всегда написано: «У меня проблемы». Он из всего делает проблему. Носок потерял – истерика. На работе не похвалили – истерика. Ребенок ночью не спит и ему мешает – истерика. То есть безрадостный какой–то человек, понимаешь? Да нет, иногда вспыхивает ненадолго… Но не это главное. Он меня не видит. Он видит только себя, свои заботы, свою карьеру, которую он никогда не сделает. Все меня видят, а он нет. Хотя, если честно, и другие видят как–то… А ты не так. Я сразу поняла, ты меня увидел такую, какая я есть. Настоящую. (Отпивает вино из бутылки). У меня первый раз такое. Что? Он? Не знаю, не спрашивала. Может быть. Вряд ли. Мне все равно, вот что плохо. А ты детей любишь? Чужих детей трудно любить. Для меня чужие не существуют, если честно. А за Костика и Юлю любому пасть порву, моргалы выколю. Ничего. Мы справимся, да? Конечно, будет трудно, он будет биться в припадках, мама тоже, конечно, не обрадуется… Но без любви жить нельзя. Невозможно. Я сейчас – человек, понимаешь? Впервые за долгое время я полностью человек, а не на сколько–то там. Как хорошо, что мы из одного города, да? Да (Поворачивает голову назад). Володя? Володя, ты где?
12. 1993-й год, поздняя осень
Ace of Base, «Happy Nation». Или Евгений Осин, «Плачет девушка в автомате».
Инна и Ян сидят мирно рядышком за столом, перед ними газеты, бумаги.
ИННА. А если нашу двушку продать и купить на окраине трешку?
ЯН. И Костик будет ездить в центр в свою школу? Там он учиться не будет, я не позволю.
ИННА. Да, не хотелось бы. И у Юли детсад хороший.
ЯН. Все-таки пора перебираться в Москву.
ИННА. Какая Москва, это бред! Давай о реальном. Я просто прикинуть хочу. У нас сорок пять метров, сколько мы стоим?
ЯН (считает на калькуляторе). Если брать цену двести пятьдесят долларов за метр, как сейчас, получится… Мы стоим одиннадцать тысяч двести пятьдесят долларов.
ИННА. Это сколько в рублях?
ЯН. В рублях это… По нынешнему курсу… Тринадцать миллионов пятьсот тридцать три тысячи семьсот пятьдесят рублей. А на трешку надо миллионов двадцать.
ИННА. Кошмар. Хотя, чего я удивляюсь, если деньги ничего не стоят. Молоко две с половиной тысячи, картошка две, мясо три тысячи – фантастический мир какой–то. По городу ходят нищие миллионеры.
ЯН. Поэтому надо брать взаймы. У того же Бориса. Но если брать, так уж брать, на московскую квартиру, понимаешь? Этот город для нас кончился, потому что мы кончились для него. Мы ему не нужны.
ИННА. А Москве нужны?
ЯН. Можно для начала снимать квартиру.
Звонок в дверь. Инна встает, идет к двери. Возвращается.
ИННА. Это Антипов.
ЯН. Опять деньги занимать? Нас нет.
Звонок, еще звонок.
Открой и скажи, что я уехал в командировку. На месяц.
Инна идет в прихожую, Ян в другую комнату.
13. 1993-й год
Сергей Крылов, «Девочка моя».
Новый год, елка. Инна накрывает на стол.
ГОЛОС ЯНА. Новый год, Новый год! Кто подарки раздает? Это дедушка Мороз, он вам сладостей принес! За то, что вы дети, лучшие на свете! И вам подарки нужно взять, а потом сейчас же спать!
Ян выходит в костюме Деда Мороза, снимает бороду, шапку, шубу.
ИННА. Счастливы?
ЯН. Надеюсь. Правда, Костик как бы стесняется – типа, я не маленький уже.
ИННА. Хорошо, что мы никого не пригласили и ни к кому не пошли.
Они садятся друг напротив друга, Ян разливает вино.
ИННА. Давай вот за что…
ЯН. Уже тост?
ИННА. Нет, не тост. Давай за то, что я тебя люблю.
ЯН. Нет. За то, что я тебя люблю.
ИННА. Я первая сказала.
Они выпивают, встают, подходят друг к другу, целуются.
ИННА. Давай потушим свет и включим елку.
Ян идет к выключателю. Затемнение.
14. 1994-й год, лето
Таня Буланова и «Летний сад», «Плачу».
Ян в одних трусах говорит по телефону.
ЯН. Я такой жары не помню. А у вас? Слушай, Боря, я вот что… Мне тридцать семь лет, у меня последний шанс. Мне кажется, я ухожу из семьи. Потому что иначе мы тут сгнием заживо. Это называется влачить существование, я не хочу влачить. Я вот что – может, мне комнату для начала снять?
Входит Инна, тихо садится в кресло.
ЯН. Дело не только в работе, хотя в работе тоже. Нашу контору окончательно закрыли, а проектировать дачные домики за три копейки я не хочу. Друг один в автосервис предлагает, хорошие деньги. Но где я, и где автосервис? У меня машины даже нет, я даже водить не умею. Да, представь себе. Не в этом дело, Боря. Просто, что–то исчерпалось. Дети – да, я их люблю. Но мы будем видеться, я для них, в общем–то… А с Инной, похоже, все. Зачем себя обманывать? Мне кажется, у нее кто–то есть. (Поворачивается, видит Инну. В телефон.) Извини, у меня тут… Я перезвоню.
Он кладет трубку. Пауза.
ИННА. Настоящий мужчина не будет с посторонними обсуждать свою жену. Это раз.
ЯН. Я не…
ИННА. Это раз! Второе: тебе будет легче, если я кого–то заведу? Да? Ты этого хочешь?
ЯН. Мало ли что в запальчивости…
ИННА. Ты прав, что–то исчерпалось. Иногда мне кажется – жизнь исчерпалась. И у тебя, и у меня. Тебе легче, у тебя папа с мамой. А я одна. Кто мог подумать, что так выйдет… Пойду, соберу тебе вещи в дорогу.
Она встает и выходит. Ян идет в другую сторону.
15. 1994-й год, лето
Таня Буланова, «Плачу».
Круглый столик на ножке завален объедками, уставлен пустыми бутылками. Ян
стоит за ним, чистит воблу, обращается к невидимым собеседникам.
ЯН. Мужики, тихо! Тихо, я скажу. Вот эта вобла. Она воняет. Она воняет, как наша жизнь. Поэтому я ее люблю. Да, она воняет. Но эта наша вобла, она родилась тут и тут умрет. То есть уже умерла. Это труп. Но я его люблю. Наша родина тоже труп. Почти. Но я ее тоже люблю. Я люблю наш город. Мотайте за границу, в Москву – на здоровье! А я нужен тут! У меня жена – во! (Выставляет палец). Дети – во! Чего мне еще надо? Работа? У меня отличная работа! Я просто сегодня… Отгул у меня. Я сутками работаю. Я проектирую город–сад. Через десять лет вы не узнаете нашего Мухосранска! Все гнилье снесем! Оно не представляет архитектурной ценности. Поставим малоэтажные дома. Типа таунхаусов. Таунхаус? Ну, это как обычные собственные дома, только в ряд. Этажа два–три, не больше. И… И везде скверы. Много–много зелени. Очень много. И… Не смейте брать мою воблу, я сейчас!
Он берет в руки столько пустых кружек, сколько может унести, идет за кулисы. Возвращается в синей робе с большим гаечным ключом в руках. Говорит кому–то, оборачиваясь.
ЯН. Я не трогал у него дроссель вообще! Даже не прикасался, чего он гонит? С какой стати? С моих денег вычитать нечего! Да пошел ты! Увольняюсь к черту!
Бросает ключ. Звон разбитого стекла.
16. 1994-й год, лето
«Плачу».
Инна говорит по телефону.
ИННА. Ты извини, Боря, я просто подумала… Он собирался в Москву, вот я подумала, что, может, он к тебе… Неделя уже прошла. Он устроился в автосервис, а потом пропал. Родители сходят с ума. Он бессердечный человек. Ладно, извини… Я? Зачем? Или он все–таки в Москве? Ты что–то скрываешь? Извини. Одна, да, а с кем я могу быть? Зачем? Знаешь, я уже это слышала. Почему–то все парни вспоминают, как меня любили в школе. А чего же вы в школе терялись? … Когда? А что случилось? И ты один теперь? Ясно… Нет, Боря, нет. Всему свое время. Ты мне, кстати, тоже очень нравился. Но я стала совсем другая. Ага, лучше, щаз!* (*Примечание: здесь не опечатка, была такая мода произносить это слово. А.С.). … А куда я детей дену? Они возьмут, но… Свекор еще работает, а свекровь прибаливает. Она помогает, спасибо, но в такой ситуации – сам понимаешь… Так что до лучших времен. Боря, ты веришь, что они наступят? Это для тебя уже наступили. Я серьезно спрашиваю. Я иногда не хочу жить. Совсем. Постой, кто–то в дверь звонит…
Бросает трубку, бежит к двери. Возвращается. Берет трубку.
ИННА. Это Антипов, сосед у нас такой. Приходит только с одной целью – взять взаймы. И, главное, мы ведь ни разу не дали, у нас у самих… А он все равно – раз двадцать уже приходил. Да, такое вот упорство. Можно позавидовать. (Смеется).
17. 1994-й год, лето
«Плачу».
С пьяным хохотом входят Ян и Инна. Правда, Инна не похожа сама на
себя: другого цвета волосы, одета ярко, но грязновато. Потому, что это не Инна, а Анна, Аня. Вокруг хлам.
ЯН. Первый раз встречаю женщину с настоящим чувством юмора. (Треплет Инну за щечку). Ты моя Анна, Аня, Анечка, Аннета… Красивое у тебя имя.
АНЯ. Главное – редкое.
ЯН. А что? У меня до тебя не было ни одной Ани. В смысле – близкой знакомой.
АНЯ. Доставай.
Ян достает из пакета бутылки, какие–то пакеты. По ходу разговора они выпивают, закусывают, обходясь без тостов и прочих ритуалов.
ЯН. Все хочу спросить, откуда у тебя деньги?
АНЯ. Торгую интеллектуальной собственностью. Папа был букинист, я его книжки продаю понемногу. Сначала «Библиотеку всемирной литературы продала» за две тысячи рублей – еще старыми, советскими, представляешь?
ЯН. Пол–машины.
АНЯ. Почти.
ЯН. И не жалко?
АНЯ. Я их все перечитала. Только не понимаю – зачем? Нет, в самом деле. Университет закончила – зачем? Музыкой занималась. Английский знаю прилично. Книги те же – уйму осилила. Зачем? Мне это ни разу не пригодилось. Не надо врать, вот что главное. Никому. И себе тоже. Я родилась свободной. От всего. Я запросто могу сделать так, чтобы как у людей – семья, дети, работа. Но это будет вранье! Моя правда – быть свободной и одинокой. И никаких комплексов. Вокруг меня никого нет. Даже тебя нет.
ЯН. Это ты в самую точку. Действительно, я тоже родился свободным, а столько всего на себя навалил!
АНЯ. Зашла одна подруга, говорит: как можно так жить, это же ужас! А я говорю: я к тебе, говорю, не впираюсь в дом и не говорю, как можно так жить? Поэтому заткнись, плачь и завидуй!
ЯН. Сам виноват! Надо было слушать свою природу!
АНЯ. Или отец, когда жив был. Тоже постоянно: ты должна это, то, пятое, десятое. Я спрашиваю – почему? Ты, доктор наук, ответь – почему должна? Кому должна? И он не мог ответить! Нет, он говорил что–то там про общество, а я говорю: минутку! Что я себе должна, вот в чем вопрос! И на него могу ответить только я!
ЯН. Борис меня зовет, это друг мой, зовет в Штаты, он в Штатах живет, у него там свое дело, говорит, с твоей головой… А сам глубоко несчастный человек, только не признается! Потому что он не принадлежит сам себе!
АНЯ. Продам все и поеду куда-нибудь… Берег моря, бунгало…
ЯН. Можно я скажу?
АНЯ. Говори.
ЯН. Как я могу говорить, если ты мне слова не даешь сказать?
АНЯ. Говори, говори, я слушаю.
ЯН. Ты не слушаешь. (Сжимает в руке стакан).
АНЯ. А чего ты за стаканы хватаешься? Разбить хочешь? Разбей. Будь свободным!
ЯН. Ты считаешь, я не свободен?
АНЯ. Нет, конечно.
Ян разбивает стакан. Аня разбивает чашку. Ян разбивает тарелку. Аня – еще одну чашку. Ян бросает на пол вилку. Аня бросает вилку в его сторону. Ян хватает нож и бросает его в сторону Ани. Она вскакивает, отбегает. Ян бросает в нее чашку, тарелку, все, что попадется под руку. Аня увертывается, потом скрывается за дверью. Ян продолжает кидать предметы в сторону двери. Но вот замирает с поднятой рукой – входит Инна. Инна подходит к Яну, берет у него то, что в руке. И бьет по лицу полновесным мужским ударом – кулаком. Ян сползает на пол.
ИННА. Навеселился?
ЯН. Ты все не так поняла. Это просто знакомая.
ИННА. Хочешь в Москву – уезжай!
ЯН. Как я уеду? Ты же против. Я с тобой советовался…
ИННА. А ты не советуйся с бабой, родной, ты езжай – и все! Советовался он! В древние времена мужики не советовались с женами: «Милая, можно я на войну схожу?» Они шли – и все! Или ты хочешь сдохнуть мирной смертью? Подыхай – мне все равно!
Она уходит. Ян сначала передвигается на четвереньках, потом с трудом встает, уходит заплетающимися шагами.
18. 1997-й год
Мурат Насыров, «Мальчик хочет в Тамбов». Или «Балаган лимитед», «Че те
надо».
Ян и Инна говорят друг с другом по телефону (переносные радио–трубки). Ян
одновременно работает за компьютером.
ЯН. Главное, я нашел тему, как тут говорят. Боря, конечно, помог, но тема моя. Я же специалист по стеклокаркасным конструкциям. Атриумы, переходы застекленные, потолки, сейчас на это большой спрос. Крышую Москву, можно сказать. У меня будет своя фирма, я уже оформляю документы. Нашел двух молодых ребят, отличные ребята…
ИННА. И секретарша?
ЯН. Зачем?
ИННА. Какой же офис без секретарши?
ЯН. Офиса пока нет, работаю на квартире. В общем, года через два расплачусь в Борей, перевезу вас сюда. А через шесть лет возьму к себе в фирму Костика.
ИННА. Он не хочет поступать. Похоже, он даже школу не собирается заканчивать.
ЯН. Почему?
ИННА. Не знаю. Говорит: не вижу смысла.
ЯН. Кем он будет работать без образования?
ИННА. Он хочет играть.
ЯН. Во что?
ИННА. Не во что, а что. Он хочет играть рок–н–ролл.
ЯН. Когда он успел им увлечься? Он даже играть ни на чем не умел.
ИННА. Научился. Бас–гитарист теперь.
ЯН. Рок–н–ролл умер, он слышал об этом? Попса, только попса!
ИННА. Он говорит: рок–н–рол умер, но я еще жив.
ЯН. Это не он говорит.
ИННА. Я знаю.
ЯН. Многие люди сначала получили образование, а уж потом… Потом, если есть талант, пусть играет, ладно. А если нет? Тогда профессия нужна позарез! Половина рок–н–рольщиков – архитекторы!
ИННА. Скажи ему это сам.
ЯН. Хорошо. Дай ему трубку.
Инна идет с трубкой в комнату. Ян ждет. Слышит голос сына.
ЯН. Костя… Послушай меня…
Звонок в дверь, Ян идет открывать.
19. 1998-й год, весна
«Белый орел», «Потому что нельзя быть на свете красивой такой».
Инна входит в пространство большой квартиры. Осматривает ее. Входит Ян с сумками.
ЯН. Я один таскать все должен? Где молодежь?
ИННА. Осматривают свои комнаты. Для съемного варианта три комнаты – не слишком? Перебились бы в двух.
ЯН. Неизвестно, сколько придется перебиваться. Нет, затягивать я не хочу, квартиру надо покупать как можно быстрее, пока цены не подпрыгнули. Но пока я все деньги пускаю в дело.
ИННА. И Борису отдаешь.
ЯН. Ну да.
ИННА. Ты отдаешь Борису?
ЯН (неохотно). Пока нет. Он согласился подождать. В конце концов, после капитализации бизнеса это может пойти в счет инвестирования, он будет получать не только то, что дал, плюс маленькие проценты, а долю с прибыли. Он умный человек и позволяет мне развернуться.
ИННА. Дай бог, дай бог. Но мне тоже рассиживаться нельзя.
ЯН. На здоровье, садись за интернет, смотри вакансии, рассылай резюме.
ИННА. Я не умею пользоваться интернетом.
ЯН. Учись! Что делать, приходится в сорок лет всему заново учиться. Я только год назад сел за руль – и, как видишь, нормально езжу.
ИННА. Я даже удивилась. Только пробки в Москве страшные.
ЯН. Что делать, у меня чертежи, макеты, договора, деньги, в конце концов, не могу же я в метро с этим мотаться.
ИННА. Деловой стал, энергичный… Даже помолодел.
Они обнимаются. Ян тянет Инну за руку в комнату.
ИННА. Дети же!
ЯН. Не маленькие, поймут. Скажем, что мы поспать легли. Я страшно соскучился.
ИННА. И вещи из машины не все…
ЯН (кричит в сторону). Костик, притащи из машины вещи, ключи на столе! А мы с мамой отдохнем!
Они уходят в одну из дверей.
20. 1998-й год, конец лета
«Белый орел» продолжает петь о том, что нельзя быть красивой такой. Ян
сидит за столом, раскачиваясь в такт музыке, перед ним бутылка водки. Ян наливает почти полный стакан, выпивает. Входит Инна. Молча садится напротив. Ничего не говорит.
ЯН. Арифметика, Инночка. Все сводится к простой арифметике. За один день я стал должен в три раза больше.
ИННА. Как это?
ЯН. Дефолт. Я брал в долларах, в долларах должен и отдать, правильно? Но мне–то платят в рублях! А рубли в три раза подешевели. То есть, если я должен, к примеру, сто рублей, отдать надо триста.
ИННА. Не понимаю. Ты же в долларах брал.
ЯН. Правильно. Но доллары–то надо еще купить! Не за шесть рублей теперь, а за двадцать один! На самом деле даже в три с половиной раза больше я должен, а не в три.
ИННА. Не раскисай. Ты сам говорил: у тебя куча договоров, скоро должны заплатить такую сумму, что ты рассчитаешься с Борисом.
ЯН. Не-а. Теперь не рассчитаюсь. А он, естественно, именно сейчас попросил отдать всё. То есть, это у них только так называется – попросил. На самом деле или я отдаю всё, или он берет мой бизнес, и я остаюсь должен еще… Даже не знаю, сколько.
ИННА. А если поговорить с ним? Давай я поговорю?
ЯН. Издеваешься? Так не делают. И я не позволю. Он на тебя со школы глаза точил. Кто я буду в такой ситуации?
ИННА. Нет, но что–то надо делать!
ЯН. Боюсь, что ничего не надо делать. Хотя…
ИННА. Вы друзья или нет? И перестань пить, пожалуйста.
ЯН. Точно. Приму душ и поеду к нему.
ИННА. Сначала ты поспишь.
Она помогает ему подняться и уводит в комнату.
21. 1998-й год, конец лета
«Белый орел» не умолкает.
Ян осматривается, говорит, обращаясь куда–то вверх.
ЯН. Красиво у тебя. Двухэтажная квартира – это вещь!
ГОЛОС СВЕРХУ. Трехэтажный дом еще лучше.
ЯН. А где у тебя пистолет? Ты обещал показать.
ГОЛОС СВЕРХУ. Сейчас разблокирую сейф, возьми сам.
В глубине сцены мигают лампочки, слышится что–то, похожее на отключаемую автомобильную сигнализацию. Ян идет туда, возвращается с пистолетом.
ЯН. Красивый.
ГОЛОС СВЕРХУ. Осторожно, он заряжен.
Ян целится вверх.
ГОЛОС СВЕРХУ. Принес деньги?
ЯН. Понимаешь, Боря…
ГОЛОС СВЕРХУ. Понимаю, Ян. Я все понимаю. Скажи, друг мой, ты готов, например, ради бизнеса перешагнуть через своего брата, товарища, коллегу – и так далее?
ЯН. В каком смысле – перешагнуть?
ГОЛОС СВЕРХУ. Ногами. Раз – два.
ЯН. В том числе убить?
ГОЛОС СВЕРХУ. В том числе. Если понадобится.
ЯН. Не знаю… Вряд ли. А разве ты…
ГОЛОС СВЕРХУ (громогласно). Тогда какого черта ты полез в бизнес, лох? На что ты рассчитывал? На что надеялся? Ты брал у меня деньги, именно у меня – почему?
ЯН. Мы друзья.
ГОЛОС СВЕРХУ. Нет. Ты брал, потому что знал – у тебя есть что отдать на крайний случай!
ЯН. Не понимаю.
ГОЛОС СВЕРХУ. Понимаешь!
ЯН. Ты Инну имеешь в виду? Я даже и не думал.
ГОЛОС СВЕРХУ. Думал, думал. А если не думал, то я думал.
ЯН. Постой, Боря… Я не верю. Неужели – ты – и вот так тупо, примитивно, по–бандитски… Не верю.
ГОЛОС СВЕРХУ. А мне насрать, веришь ты или нет! Я жду Инну. Она сама решит, прийти или нет. Но скажешь об этом ей ты.
ЯН. Я же убью тебя, сволочь!
ГОЛОС СВЕРХУ. Друга? Как не стыдно!
Ян наставляет пистолет вверх. Потом приставляет к своей голове. Потом опять вверх. Опять к голове.
Затемнение. Шаги в полной темноте. Выстрел.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
22. 2001-й год
«Би-2», «Моя любовь».
Ян – за большим столом, на котором два огромных монитора. Входит Инна. То
есть девушка, очень похожая на Инну в том возрасте, когда та выходила замуж – 22 года. Ее зовут Ириной.
ИННА–ИРИНА. Здравствуйте, Ян Сергеевич.
ЯН. Можно по имени. Я посмотрел. Это курсовая работа?
ИННА–ИРИНА. Дипломная.
ЯН. Мы вас берем. Замуж не собираетесь в ближайшее время?
ИННА–ИРИНА. Пока нет.
ЯН. Это хорошо. У нас никаких социальных пакетов. Декретный отпуск зажмем. У нас все вообще на птичьих правах, включая меня. Пока держимся. Зарплата устраивает?
ИННА–ИРИНА. Нет, конечно.
ЯН. Это хорошо. Но повышения пока не будет. Машину водите? Есть машина?
ИННА–ИРИНА. Да, папа купил. «Девятка» подержанная.
ЯН. «Зубило» для девушки – нехорошо.
ИННА–ИРИНА. Это временно. И я ее тюнинговала. Нормально выглядит.
ЯН. Я вам нравлюсь?
ИННА–ИРИНА. В смысле?
ЯН. Сексологи утверждают: женщина за тридцать секунд понимает, хочет ли она переспать с мужчиной.
ИННА–ИРИНА. Они ошибаются. Я могу годами этого не понять.
ЯН. Так нравлюсь или нет, говорите не думая. Потому что вы мне сразу понравились. Скорее всего, я начну подъезжать. Так чтобы не тратить времени, сразу – нравлюсь или нет?
ИННА–ИРИНА. А если я на ваши подъезды не…
ЯН. Нравлюсь или нет, остальное потом!
ИННА–ИРИНА. Скорее да.
ЯН. Все, идите.
23. 2001-й год
Витас, «Опера №2».
Ян в расслабленной позе сидит перед телевизором. Чихает, вытирается носовым
платком. Входит Инна с чашкой, ставит ее на столик. Ян пьет. Инна садится рядом.
Смотрят телевизор.
24. 2001-й год
Kylie Minogue, «Can’t Get You Out Of My Head».
Ян и Инна–Ирина сидят за столиком в ресторане. Ян возбужден, весел. Инна–Ирина слегка растеряна.
ИННА–ИРИНА. Мы всего полгода знакомы.
ЯН. Ну и что?
ИННА–ИРИНА. И ты вообще–то женат.
ЯН. Я развожусь.
ИННА–ИРИНА. Мне не хочется разбивать чужую семью.
ЯН. Ерунда, сын уже взрослый, дочери почти тринадцать. Я буду их обеспечивать. Ты меня любишь?
ИННА–ИРИНА. Может, не обязательно сразу официально? Просто побудем вместе?
ЯН. Снять тебе квартиру и приезжать по субботам?
ИННА–ИРИНА. Зачем ты меня обижаешь? Нет, жить нормально, но без регистрации… Меня почему–то это напрягает.
ЯН. Я не хочу, чтобы от тебя родился внебрачный ребенок.
ИННА–ИРИНА. Ты это за меня тоже решил?
ЯН. А ты разве против? Ты меня любишь?
ИННА–ИРИНА. Я не против, просто… К чему такая скорость?
ЯН. Потому. Мне сорок четыре. У меня уже холестерин и сахар. Я тест нашел в интернете: отвечаешь на вопросы и получаешь результат, сколько осталось жить. Так вот, по результатам теста я уже умер. А если умер, чего мне бояться? Ириночка, на самом деле я хочу прожить еще сорок четыре года. Но без тебя это невозможно. А двойной жизнью, и там, и здесь, я жить не хочу.
ИННА–ИРИНА. Я тебя понимаю. Но не обязательно решать сразу сейчас.
25. 2002-й год
Земфира, «Бесконечность»; «Руки вверх», «Он тебя целует»; «Ночные снайперы»,
«Ты дарила мне розы» – фрагменты песен сменяют друг друга, будто кто–то переключает радио.
Ян и Инна–Ирина в другом месте сцены, за другим столиком.
ЯН. А когда? Мы уже полтора года знакомы, неужели недостаточно?
ИННА–ИРИНА. Достаточно, но… Просто я еще не созрела.
ЯН. Тебе двадцать четыре почти.
ИННА–ИРИНА. Сейчас это не возраст. Мы вместе, чего ты еще хочешь?
ЯН. Мы не вместе. Мы вместе только иногда. Зачем тебе жить с родителями, давай я сниму тебе квартиру?
ИННА–ИРИНА. Знаешь, считай меня дурочкой, но я не хочу жить на съемной. Комплекс коренной москвички, понимаешь?
ЯН. Хорошо, я куплю тебе квартиру.
ИННА–ИРИНА. Не надо, зачем?
26. 2003-й год
Eminem, «Lose Yourself»; Фабрика, «Про любовь»; Глюкоза, «Невеста».
Ян осматривает пространство. Инна–Ирина наблюдает.
ЯН. Молодец, хорошо все устроила. Есть вкус.
ИННА–ИРИНА. У тебя научилась.
ЯН. А постель где будет? Терпеть не могу этих раздвижных конструкций.
ИННА–ИРИНА. А я не люблю, когда мало пространства.
ЯН. Нет, но где мы будем спать?
ИННА–ИРИНА. Почему мы?
ЯН. Я завтра же переезжаю сюда. Или сегодня ночью.
ИННА–ИРИНА. Я правильно понимаю, что это моя квартира? Она куплена на мое имя, она моя, так?
ЯН. Так.
У него звонит телефон. Он берет трубку.
ЯН. Где? Почему? Никто не пострадал? Кто там работал? Сейчас приеду. (Инне–Ирине). Извини, потом.
ИННА–ИРИНА. Потом не будет, Ян Сергеевич.
Пауза.
ЯН. Значит, вот так? Так просто? Ты с самого начала хотела меня кинуть?
ИННА–ИРИНА. Нет. Но ты так напрашивался…
Звонок телефона, Ян берет трубку.
ЯН. У меня авария, буду поздно! (Слушает). Ты там? Я сейчас буду. (Инне–Ирине). У меня дочь в реанимации.
ИННА–ИРИНА. А что случилось?
ЯН. Завтра поговорим. На работе.
ИННА–ИРИНА. Я увольняюсь.
Ян долго смотрит на нее.
ЯН. Как говорила моя мама, Царство ей небесное: жил, жил, а ума не нажил.
ИННА–ИРИНА. У вас все будет хорошо. В Москве полно свеженьких молоденьких дурочек. Вы только им на слово не верьте.
ЯН. А кому верить тогда?
ИННА–ИРИНА. Да никому, конечно. Вы же сами недавно партнеров кинули и очень радовались по этому поводу.
ЯН. Не партнеров, а конкурентов! И это бизнес, а не личные отношения, в бизнесе все друг друга топчут, а ты–то зачем… Что я тебе сделал?
ИННА–ИРИНА. Вы столько для меня сделали…
ЯН (свирепо). Да я тебя, тварь…
ИННА–ИРИНА. У вас дочь умирает.
27. 2003-й год
Катя Лель, «Мой мармеладный».
Ян и Инна сидят в больничном коридоре, на стульях у стены.
ЯН. Ты же врач, почему ты раньше не заметила?
ИННА. Я виновата.
ЯН. Я тебя не виню… Но… Как это, девочка колется – и не заметить? Это же не нюхать, не курить, это… Не понимаю.
ИННА. Можешь помолчать?
Молчат.
ЯН. Ничего. Обойдется. Лучших врачей найдем, лучшую клинику. Давно она начала? Ей только четырнадцать, с ума сойти!
Пауза.
ЯН. Выключите музыку! У вас больница тут или дискотека?!
28. 2004-й год
Юлия Савичева, «Прости за любовь».
Инна в белом халате входит и садится за стол возле шкафа с папками. Что–то
пишет. Стук в дверь.
ИННА. Да?
Входит Ян – тот Ян, который был в начале.
ЯН. Можно?
ИННА. Садитесь.
Ян садится. Инна встает, ходит возле него. Садится на край стола возле Яна.
ИННА. Предложили хорошее место?
ЯН. Возле дома.
ИННА. Тоже частная клиника?
ЯН. Да.
ИННА. И больше платят?
ЯН. Даже пока не знаю.
ИННА. Как это? Устраиваешься и не знаешь, сколько платят?
ЯН. Да вроде неплохо.
ИННА. А кто родители у тебя?
ЯН. Мама тоже врач. Папа…
ИННА. А сколько лет маме? Просто интересно?
ЯН. Сорок… восемь… Да, сорок восемь.
ИННА. Наверно, считаешь ее уже старухой?
ЯН. Почему? Она еще…
ИННА. Хорошо. В конце концов, это твое решение, твое право. Просто жаль – ты неплохой работник. Дисциплинированный, что редко. И вообще – молодец. (Неловким движением поднимает руку, треплет ему волосы). Ну, ладно. Иди.
Ян идет к выходу, Инна медленно возвращается на свое место.
ИННА. Постой! Иди сюда.
29. 2005-й год
Серега, «Король ринга».
Ян занимается на тренажере. До изнеможения. Потом, повесив на шею
полотенце, идет к одной из дверей, но, бросив взгляд на монитор компьютера, останавливается. Подходит, садится. Начинает с кем–то переписываться. Выходит Инна с двумя чашками кофе. Одну подает Яну, со второй садится в кресло.
ИННА. На работе ты работаешь, дома работаешь… Ау, возвращайся домой хотя бы иногда.
ЯН (поворачивает голову). Извини?
Инна молчит.
ИННА. Ты заметил? – все стали какими–то напряженными. То ли чего–то ждут и боятся. Или не знают, чего бояться. Работают как–то лихорадочно, деньги стараются скопить… И у всех глаза какие–то… Говоришь с человеком и видишь – ему некогда, он о своем. Только с больными еще можно говорить, вот кто тебя внимательно слушает. Но это другое. Вроде, все более или менее установилось, но почему такая напряженность, такая тревога?
ЯН (встает, идет к одной из дверей). Я в душ.
30. 2006-й год
Валерий Меладзе и Виа Гра, «Притяженья больше нет».
Инна в чем–то домашнем листает папки с бумагами. Входит Ян, бросает
портфель на пол, садится в кресло.
ЯН. Не понимаю, что происходит… Не замечала? – все стали каким–то напряженными. Никто друг другу не доверяет, все друг друга боятся. Или мне так кажется? При этом такое ощущение, что кто–то разрешил людям быть негодяями. Нет, и раньше никто не запрещал, но… Как бы благословили, понимаешь? Живите подленько, помаленьку жульничайте, кто как умеет, и вас никто не тронет. Круговая порука – как уже было тысячу раз. Все повторяется. Знаешь, почему сейчас потихоньку обеляют того же Брежнева? А потому, что при нем расцвело лицемерие на всех уровнях. Ходи на партсобрания, показывай веру в коммунизм, уважай начальство, а что ты там делаешь и думаешь на самом деле – никого не волнует. А сейчас – ходи на партсобрания, показывай веру в Бога, делись с начальством, а что у тебя на уме, твое дело. Власть, сделавшая ставку на обывателя, – трусливая и слабая власть. Умные люди других умных не боятся. Блин, распелся, как на митинге, самому слушать противно!
ИННА (поворачивает голову). Извини?
Ян молчит.
ЯН. Они говорят – стабильность. В болоте тоже стабильность, только все гниет. Ин, у меня рак подозревают.
Инна поворачивается. Ян закрывает лицо руками. Плечи его сотрясаются в плаче.
ИННА. Как это – подозревают? Подожди, расскажи все, как следует. И почему ты пришел не к нам? Завтра же пойдем вместе! Прекрати! Ты проживешь еще сто лет! (Садится рядом с Яном, обнимает его).
31. 2007-й год
«Серебро», «Song №1».
Ян лежит в постели, Инна сидит рядом.
ЯН (сжимает руку Инны). Что бы я без тебя делал… А правда, что при наркозе с человеком происходят необратимые изменения? Что какие–то клетки в мозгу отмирают?
ИННА. Клетки всегда отмирают. Каждую секунду.
ЯН. Смотря сколько. Слушай, скажи Юльке – потому, что мне она будет только кивать и соглашаться, как с больным. Хотя я и есть больной. Скажи, что этот Макс ей совсем не подходит.
ИННА. Уже говорила.
ЯН. А она?
ИННА. Она говорит: знаю. Говорит: те, кто мне подходит, мне не нравятся. А Макс, говорит, такой придурок, что с ним всегда интересно.
ЯН. Сдохну я, будет тогда всем интересно. Тогда она подумает, зачем ей интересный и нищий Макс.
ИННА. Перестань. Извини, но тебе сделали заурядную операцию. Да, болезненную, но зато…
ЯН. Еще неизвестно, что зато.
ИННА. Почему неизвестно? Я же говорю тебе…
ЯН. Еще бы ты сказала правду! … Извини. (Целует ее руку). Я люблю тебя.
ИННА (целует его в щеку). Я люблю тебя.
Звонок в дверь. Инна идет открывать. Ян поднимает руки, рассматривает. Берет телефон с камерой и откидной панелью, которая вращается во все стороны, наставляет на себя, смотрит. Инна возвращается.
ИННА. Ты не поверишь, это Антипов! И опять просит взаймы.
ЯН. Вот вечный жид! Как он нас нашел?
ИННА. Не знаю.
ЯН. В Москве достал, надо же!
ИННА. Он как–то сам в Москву сумел перебраться.
ЯН. Так дай ему, раз просит!
ИННА. Он не пять рублей просит, как раньше, а пять тысяч. И не рублей.
ЯН. Тогда скажи, что у тебя нет, а я в больнице.
Инна выходит. Ян встает, идет к двери другой комнаты. Пытается ее открыть. Не получается. Идет к другой. Тоже закрыто. Он подходит к балконной двери. Она тоже не открывается. Ян берет стул, разбивает стекло, вылезает.
32. 2008-й год
Мендельсон. Цветы. Хлопки пробок – открывают шампанское. В центре стоят,
глядя в сторону, Ян и Инна. На их лицах улыбки.
Дима Билан, «Believe».
ЯН. Рановато, конечно.
ИННА. В наше время девятнадцать было самое то. Двадцать тоже ничего, а двадцать один, двадцать два – караул, замуж не берут! А в двадцать пять хватали уже кого попало. По крайней мере, нескольких подруг я знала, они именно так. Одна вышла в двадцать шесть лет только потому, что нашелся человек, влюбился, сделал предложение. Она подумала – почему бы и нет? Без всякой любви. Но он еще и условие поставил. У него фамилия Гавендеяев. Через «а» причем, но звучит – сам понимаешь. Так вот, он потребовал, чтобы она взяла его фамилию. Она свою хотела оставить – Георгиевская. Звучит! Нет, будешь Гавендяевой. И она стала. Что интересно, когда на похороны папы твоего ездили, я к ней заходила – живут расчудесно, двое детей, прекрасные отношения.
ЯН. Ты это за пять минут сумела понять? Может, только видимость?
ИННА. Женщина всегда понимает, видимость или нет. Юлечка!
Протягивая руки, идет за кулисы. Ян смотрит в сторону.
ЯН. Извините, девушка, я уже запутался, вы с чьей стороны, нашей или жениха? А как вас зовут? Настя – красивое имя…
33. 2010-й год
Lena Meyer-Landrut, «Satellite».
Ян и Инна в возрасте 22–х лет. На этот раз ее зовут Настя. Ян полулежит в
кресле, Инна–Настя рядом, перебирает ему волосы. Ян отпивает вино из фужера.
ЯН. Говорят, Настенька, двух жизней не бывает. Неправда. Главное, если захочешь жить второй жизнью, надо нормально закончить первую. Я жене оставил дом в Подмосковье, десять миллионов долларов стоит, между прочим. Дочь замуж выдал, муж – деляга, умница. Внучку мне забацали, Олечку. Сын живет, как хочет. Бездельник, правда, но, говорят, неплохой музыкант. Может быть. Главное, не алкоголик и не наркоман. Сейчас если не наркоман и не алкоголик, уже счастье. Так что могу – вперед и дальше. Лет на двадцать, полагаю, меня хватит. Будет мне семьдесят три – ну и что? И тебе уже будет сорок два, старушка!
ИННА–НАСТЯ. Ты серьезно думаешь, что я с тобой буду двадцать лет?
ЯН. А сколько?
ИННА–НАСТЯ. Понятия не имею. Пока мне с тобой нравится.
ЯН. И все?
ИННА–НАСТЯ. А ты что хотел?
ЯН. Да нет, в самом деле… Я иногда вообще ничего не хочу… Я страшно много работал последние лет… Лет двадцать. Без продыху.
ИННА–НАСТЯ. Значит, так хотел.
ЯН. Надо было.
ИННА–НАСТЯ. Брось ты. Человек не делает, чего не хочет. Вообще все свободны на самом деле, только не знают этого.
ЯН. Сама придумала или в каком-нибудь «В контакте» вычитала?
ИННА–НАСТЯ. Без разницы. Если человек говорит что–то умное, тебе важно, сам он придумал или не сам?
ЯН. Узнаю ваше поколение. Никакого понятия о копирайте. Кто–то работает, вкалывает, а мы срисовали – и довольны. Мои проекты просто в наглую воруют. И с книгами так же, и с музыкой.
ИННА–НАСТЯ. Минутку. Ты свое получил? Деньги, известность? И будь доволен.
ЯН. Искусство принадлежит народу?
ИННА–НАСТЯ. Всё принадлежит всем!
ЯН. Ага, конечно. Как ты не поймешь, если бы я получал проценты с использования проектов, я бы делал только авторские работы! Но заказчикам это не выгодно. И так во всем. Мне продюсер знакомый говорил: если запретить скачивать бесплатно фильмы и книги, если платить авторам со всего проценты, они тут же зажиреют. Писатели, говорит, сценаристы, режиссеры и актеры, особенно актеры – должны быть голодными! Это не подлость?
ИННА–НАСТЯ. Нет. Зачем вообще тебе деньги? Ты кайф получаешь от работы, сам говорил.
ЯН. Это да. И от тебя. Значит, замуж за меня не пойдешь?
ИННА–НАСТЯ. Нет.
ЯН. Почему?
Инна–Настя встает, выходит. Ян берет пульт, переключает каналы.
34. 2011-й год
Ян переключает каналы. Звучат обрывками песни: Нюша, «Выше»; Даша
Суворова, «До утра»; Михаил Бублик, «Вместе мы обязательно будем»; Елена Ваенга, «Курю».
Входит Инна–Настя – в другом наряде.
ИННА–НАСТЯ. Почему?
ЯН. Я понял, что ни с кем не смогу жить. Я привык к одиночеству. Вчера, знаешь, проснулся, и показалось, что опять дома. То есть там, в прежней жизни. Я чуть не заорал от ужаса.
ИННА–НАСТЯ. Но я же тебе не прежнюю жизнь предлагаю. Я вообще ничего не предлагаю. И не напрашиваюсь ни разу, заметь себе. По ходу, ты меня просто не любишь, вот и все.
ЯН. А ты знаешь – пожалуй, нет. Очень нравишься. Когда я в тебя влюбился, я просто летал. Думал – вот, наконец, живу. По–настоящему. Люблю первый раз в жизни. Счастье. А потом прошло, извини. А то, что проходит, не счастье.
ИННА–НАСТЯ. Я слышала, что счастье как раз проходит. Но отношения остаются.
ЯН. Тебя обманули. Вот я люблю свою работу. Я счастлив, когда у меня что–то получается. Это настоящее счастье, оно всю жизнь со мной. И вспомни, сколько мне лет.
ИННА–НАСТЯ. Тогда выбирай: или мы живем вместе, или я ухожу навсегда. Насовсем.
Ян молчит.
ИННА–НАСТЯ. Я правильно поняла?
Ян молчит. Инна–Настя уходит. Ян надевает костюм горнолыжника, поднимается по ступеням. Наверху надевает лыжи. И с бодрым криком исчезает где–то внизу.
35. 2012-й год
Ян лежит на диване, закрыв глаза. Слушает классическую музыку. Входит Инна–
Настя, выключает проигрыватель.
ЯН. Я слушаю.
ИННА–НАСТЯ. Я думала, ты спишь. (Включает).
ЯН. Нет, не надо. Ты пришла – ты моя музыка.
Инна–Настя проходит в дверь. Предполагается – на кухню.
ЯН. Что нового?
Инна–Настя выходит с бутылочкой кефира. Пьет.
ЯН. Что нового?
ИННА–НАСТЯ. А что у меня может быть нового? Тренер по фитнессу, помогаю тем, кому на самом деле ничто уже не поможет. Счастливым людям и в своем теле хорошо.
ЯН. Если не нравится, смени работу.
ИННА–НАСТЯ. Я не сказала, что не нравится.
ЯН. Завидую людям с обычными профессиями. Ну, то есть, как бы сказать… Не соревновательными. Строитель, водитель, летчик, парикмахер или парикмахерша… Или продавцы. Или… Ну, что–то в этом роде. Работай себе и работай. Пришел на работу – работаешь. Ушел – забыл. А моя работа всегда со мной, вот тут (хлопает себя по голове). И всегда хотел быть лучшим.
ИННА–НАСТЯ. И я хотела быть лучшей. Все-таки бывший мастер спорта по художественной гимнастике. В четырнадцать лет. И до чемпионата страны доходила. А потом, слава богу, травма, никакого тебе большого спорта.
ЯН. Почему слава богу?
ИННА–НАСТЯ. Жалеть не о чем. У нас работает бывшая европейская чемпионка по спортивной гимнастике, по двадцать раз рассказывает, как однажды упала на бревне, но победила. Упала, но победила, какое счастье. Вспоминает – плачет. Еще бы не плакать, была чемпионка – стала никто. Психологическая травма. А я была никто – осталась никто. Никакой травмы.
ЯН. Что это ты так о себе уничижительно – никто? Это не так.
ИННА–НАСТЯ. Не беспокойся, я себе цену знаю.
ЯН. Ненавижу себя, когда болею. Я без дела старею сразу лет на десять.
ИННА–НАСТЯ. Но ты же говоришь, что у тебя все здесь (показывает себе на голову).
ЯН. Это так. Но… А у тебя разве график сменился?
ИННА–НАСТЯ. Почему?
ЯН. Позже стала приходить.
ИННА–НАСТЯ. Сама стала заниматься. Плаваю. А то других гоняю, а сама два килограмма набрала.
ЯН. А может, ты забеременела?
ИННА–НАСТЯ. Нет. Я проверялась. Телевизор включу? Что там в стране происходит?
ЯН. Не надо. Как бы выборы там происходят. Всем все заранее понятно.
ИННА–НАСТЯ. Это плохо?
ЯН. Все равно. Результат, которого они и добивались, – чтобы всем было все равно. Нет, но появляются же новые люди?
ИННА–НАСТЯ. В стране?
ЯН. У вас, в вашем салоне! Новые клиенты или как вы их называете?
ИННА–НАСТЯ. Не клиентами, по крайней мере.
ЯН. Знаешь, чем ты мне понравилась?
ИННА–НАСТЯ. Конечно. Молодостью и красотой.
ЯН. Ты не любишь врать. Мое поколение изовралось до предела. Не привыкать – в советское время врали, сейчас опять врем. Для бизнеса, для политики, для пользы дела. Вы, мне казалось, другие. Может даже хуже. Но честнее.
ИННА–НАСТЯ. Вряд ли. (Направляясь к кухне). Ты к чему это?
ЯН. У тебя есть кто-нибудь? (Пауза). В конце концов, я фактически твой муж и имею право на такие вопросы! Ты слышала, что я спросил?!
Встает, идет в кухню.
36. 2013-й год
Ян в одних плавках, с двумя пластиковыми стаканами идет к двум лежакам под
зонтом. Это пляж. Озирается, не видит Инну–Настю. Но вот, кажется, обнаружил. Делает шаг, другой. Останавливается. Опускает руки. Из стаканов льется жидкость. Он бросает их. Поднимает, относит к урне. Уходит. По дороге пинает ногой мяч.
37. 2014-й год
Инна сидит за столиком. Входит Ян, подсаживается.
ЯН. Извини, опоздал. Привет.
ИННА. Привет. Я сама только что приехала. Пробки.
ЯН. Ничто не вечно в этом городе, кроме пробок.
ИННА. О чем ты хотел поговорить?
ЯН. Ну…
ИННА. Угадала.
ЯН. Я еще ничего не сказал.
ИННА. За что тебя всегда ценила – ты неглупый, но при этом очень простодушный. Легко прочитываемый.
ЯН. Я?
ИННА. Конечно.
ЯН. Интересно! И что я хотел сказать?
ИННА. Что хочешь вернуться.
ЯН. А если нет?
ИННА. Тогда что? С Костей и Юлей у тебя нормальные отношения, передавать через меня ничего не нужно – что тогда? Страшно заинтригована.
ЯН. Недавно вспомнил, как ты меня била по роже. Ну, тогда…
ИННА. Я помню.
ЯН. Вспомнил и, смешно сказать, заплакал.
ИННА. Опаньки! Наконец стало больно?
ЯН. Нет.
ИННА. От умиления? Понимаю. Такие вещи через много лет вспоминаются с приятной сентиментальной слюнкой.
ЯН. Язвишь? Имеешь право.
ИННА. Как и ты. Я на все имею право, ты на все имеешь право. Все на всё имеют право. Такое время. Право имеют – но взять это право трудновато.
ЯН. Да, время…
ИННА. Только не об этом! Я сразу вспоминаю, что мне через три года шестьдесят. Кошмар. Только что была девочка Инночка, стояла с бантиком и цветами, в пионерки принимали…
ЯН. Да… Союз нерушимый республик свободных.
ИННА. Сплотила навеки великая Русь.
ЯН. Да здравствует созданный волей народов… У тебя тоже так? Я недавно поймал себя на этом – старые слова помню до конца, влипли в память, не выковырнешь! А новые – не помню. Не могу выучить, хоть тресни.
ИННА. Что, ушла твоя девочка?
ЯН. Я сам… Просто… Исчерпалось все. Да и не было ничего особенного. Фантом.
ИННА (долго смотрит на него). Похоже на то. И что теперь? Мотив – у нас дети общие – не работает: дети сами по себе. У них у самих дети.
ЯН. У Юли с Михаилом не наладилось?
ИННА. Сам не спрашивал?
ЯН. Как–то постеснялся.
ИННА. Нет, похоже, они разбежались насовсем.
ЯН. Не умеет она прощать. Как и ты.
ИННА. А кто–то пробовал просить прощения?
ЯН. К нам подойдет кто-нибудь или нет? (Поднимает руку, обращаясь к официантке). Красавица, мы что, прозрачные? Я вам, вам говорю! Где у вас тут менеджер вообще?
Встает, уходит.
38. 2017-й год
Ян идет со смартфоном в руке. Инна сидит перед телевизором, вяжет.
ЯН. Ты как классическая бабушка. Кого еще пригласить?
ИННА. Я бы посоветовала, если бы знала, кого ты уже наметил.
ЯН. А я не говорил?
ИННА. Нет…
ЯН (смотрит на дисплей). Позвонил одному… Ты его не знаешь, но мы с ним по работе постоянно. Николай Васильевич его зовут, как Гоголя. А мы последнее время как–то не контактировали. Но раньше большие дела вместе делали. Короче, думаю, надо позвонить. Звоню: Николай Василича. А мне говорят: Николай Василич умер. Неделю назад похоронили… Вот так. Не звонишь годами, а может, тут уже половина списка – мертвые души? … Или вообще никого не собирать?
ИННА. Не знаю. Все–таки шестьдесят лет, дата.
ЯН. Ага, приятная дата. (Садится рядом с Инной). Если подумать, у нас совсем нет друзей. Почему, как думаешь?
ИННА. У меня есть. Просто тут не принято в гости ходить. Да и какая это ходьба, это ехать надо, как правило, через всю Москву или в Подмосковье, потом возвращаться, потратить целый день…
ЯН. Не в этом дело. Настоящие друзья с детства, с юности, они все остались там. А новые как–то не укоренились. Знакомых полно, приятелей куча, друзей…
Звонки.
ЯН. Это что за звуки?
ИННА. Домашний телефон.
ЯН. Надо же, забыл, как он звонит. Отвык. (Берет трубку. Удивленно). Привет. Спасибо. (Зажав трубку, Инне). Это Антипов! (В трубку). Да нет, я никого не собираю… Спасибо… Если надумаю, позвоню. (Отключается, Инне). Он сказал, что, если мне нужен кредит под небольшие проценты, всегда готов помочь.
ИННА. Чего только в жизни не бывает! Думаешь, человек под забором помер, а он владелец банка. Или наоборот, думаешь, человек должен банк иметь, а он под забором валяется… Странное время.
ЯН. Да нет никакого времени. Есть люди, и они…
Инна встает, идет на кухню.
ЯН. Ты куда?
ИННА. Чаю хочешь?
ЯН. Нет. Хотя, можно вообще–то…
Идет вслед за ней.
39. 2019-й год
Инна выходит из кухни – в другой одежде.
ИННА. Ян, для меня праздники и юбилеи – сплошная мука, честное слово! Ты не любишь праздники, ты психуешь, с тобой невозможно говорить! Главное, ты сначала не хочешь никого собирать, а потом радуешься, что все-таки собрал! В конце концов, шестьдесят два года – не дата, можно пропустить. Ты слышишь меня? Ты где?
Уходит.
40. 2022-й год
Выходит Ян. В другой одежде. Проходит через сцену.
ЯН. Действительно, шестьдесят пять – не такой уж круглый юбилей. Но не в нем дело. Ты не только этим недовольна, ты всем недовольна. Ты всю жизнь мной недовольна! У меня ощущение, что ты простить себе не можешь ошибку, которую совершила сорок два года назад! Где мои очки? Можно не убирать их оттуда, куда я их кладу?
Уходит.
41. 2024-й год
Инна пересекает сцену от кулисы к кулисе, ищет очки.
ИННА. Если бы я знала, куда ты их кладешь! И не надо свой маразм приписывать мне! И вообще, я тебя уже боюсь. Боюсь лишний раз заговорить, спросить о чем-то. Все время ощущение, что я тебе мешаю. Ну да, ты работаешь, а я бездельничаю, да еще болею, какое я имею право, жены вообще не должны никогда не болеть! Согласна! Но пять минут со мной можно поговорить? Можно хотя бы не смотреть на меня, как на муху, когда я вхожу?
42. 2026-й год
Ян пересекает сцену в противоположном направлении.
ЯН. Ты не входишь, а подкрадываешься! Ты будто следишь за мной, хочешь меня врасплох поймать – не дай бог у меня будет счастливое выражение лица! А оно таким бывает, кстати! Я еще бываю счастлив! И ты меня ненавидишь за это!
43. 2027-й год
ИННА. Неправда! Господи, хотя бы в такой день перестал меня упрекать! Семьдесят лет человеку, а он никак не успокоится! Всю жизнь ты живешь со мной и всю жизнь хочешь уйти. Так уходи! Но больше не возвращайся, я этого не выдержу! Ян, ты меня заставляешь чувствовать, что я тебя ненавижу!
44. 2028-й год
ЯН. Я тебя тоже люблю. Странно. Вот говорят: молодость летит, старость ползет. У меня не так. Я вспоминаю – и молодость кажется такой долгой. Столько всего было. А зрелость уже быстрее. А вот старость как раз летит.
Выходит Инна.
ИННА. Уже пролетела.
Ян тяжело садится на диван, Инна садится рядом, берет его за руку.
ИННА. Опять плохо?
ЯН. Легче сдохнуть.
Долго сидят так: Ян морщится, сжав зубы, Инна с жалостью смотрит на него. Но вот лицо Яна расслабляется, он даже пробует улыбнуться. С шумом выдыхает. Отпустило.
ИННА. Пока ты не умер, скажи. Когда ты стрелял в Бориса, ты хотел его убить?
ЯН. Не знаю. Я просто в него стрелял. Нет, наверно, я думал так: не попаду так не попаду. А попаду, убью – сяду в тюрьму. И никаких проблем. Взять с меня все равно нечего, зато отрабатывать не придется. То есть я тогда даже не понимал, что я так думаю, но думал примерно так.
ИННА. А говорил, что хотел убить.
ЯН. Хотел. Я, Инночка, тогда весь мир хотел убить… Я Костику недавно говорил: жизнь – это труд, работа. Эта мысль кажется неприятной. Как это, жизнь – работа? Жизнь – удовольствия, радости, иногда печали, но труд – почему? А потому. Потому что – надо. И любовь, кстати, тоже работа. Труд.
ИННА. И что он сказал?
ЯН. Молчал. Я говорю: сколько можно: пятая жена, три внебрачных ребенка, попрыгунчик какой–то. Там попробовал, там надкусил, там отхлебнул…
ИННА. Зато знаменитый. На самом деле он в тебя. Ты хотел так жить, но не посмел. А он не заморачивается. А ты: жизнь – труд, работа. Тяжелая мысль. Не думаю, что согласна.
ЯН. Главное не это. Главное, я теперь знаю точно: я просто не мог без тебя жить. И не могу.
ИННА. Это правда? Или ты после приступа отходишь и поэтому такой добрый? Я после своих приступов тоже всех люблю.
ЯН. Это правда. Ты, пожалуйста, не умирай раньше меня, я без тебя жить не захочу. Давай так: когда почувствуем, что уже близко, наедимся каких-нибудь таблеток.
ИННА. И они умерли в один день.
Ян встает, идет в кухню.
ИННА. Ты куда?
ЯН. Чаю хочу.
ИННА. Я тоже. Ничего, еще года два–три протянем. Разве это возраст – семьдесят два?
Идет вслед за Яном.
45. 2030-й год
Инна входит в праздничном наряде.
ИННА. Господи, как я устала… Золотая свадьба – кто это придумал? Что в ней золотого? Люди много чего придумали, чтобы себя утешить. Знаешь, Ян… Ты слышишь?
ГОЛОС ЯНА. Да!
ИННА. Я с тобой пятьдесят лет прожила… С перерывами, но это не считается… Пятьдесят лет – и я тебя так и не поняла до конца. Нет, правда. Да и ты, наверно, до конца не понял. И себя, и меня тоже. Но это, наверно, хорошо. Умрем, а все равно что–то останется недожитое. Непонятное. Как ты говорил? Законченный проект вызывает чувство удовлетворения, близкое к отчаянью! Это правда. Ты мой вечный незаконченный проект. (Задремывает).
Входит Ян с чашкой чая, помешивает чай ложечкой.
ЯН. Поздравляли, слова всякие говорили… А мне все равно, даже стыдно. Думаю: что же я, отупел совсем, ничто меня не волнует? А сейчас наливал чай… Вода журчит – так тихо, приятно… И цвет у чая янтарный. И ложечка звучит, как колокольчик… И мне так радостно стало. Нет, я не тупой, просто – вот это самое прекрасное. Вода журчит, ложечка стучит. Ты послушай.
Ритмично стучит ложечка.
ИННА (открывает глаза). Извини?
ЯН. Как мне это надоело! Почему ты слушаешь, когда я говорю какие–то пустяки, а когда я что–то серьезное… Невозможно жить, когда тебя не слышат! Всё! Пятьдесят лет – все нормы перевыполнил! Я ухожу. Это ты слышишь? Ты слышишь?
ИННА. Конечно.
ЯН. Я ухожу! Совсем! Навсегда!
Со стуком ставит чашку на столик, уходит.
ИННА. Когда будешь возвращаться, захвати хлеба и молока, ладно?
1
Алексей Слаповский 