По пьесе снят двухсерийный телевизионный фильм, в котором появилось что-то новое, но ушел сугубо театральный способ существования героев (в 1-м действии), когда они сами говорят о себе, комментируют свои действия. Во 2-м действии это исчезает: жизнь вступает в свои права во всей красе и реальности, не до комментариев.
Начинается лирично: московский юноша влюбляется в поселковую девушку. Она понимает, что будущего у них нет, он не согласен. После жесткой стычки с ее друзьями история принимает почти криминальный вид: обвиняют не друзей, избивших Мишу до полусмерти, а его – в том, что якобы надругался над Стеллой (она же Наташа). И две семьи, по совпадению однофамильцы – Макаровы, вступают в бой, начинается война миров, которая, однако, приводит к свадьбе. Но и это еще не финал.
Алексей СЛАПОВСКИЙ
МАКАРОВЫ
История неправильной любви
в 2—х действиях
Действующие лица
Макаровы московские:
МИША, 18 лет
ВИКТОР МАКАРОВ, его отец, за 40 лет
ОЛЬГА МАКАРОВА, его мать, за 40 лет
АННА СЕРГЕЕВНА, его бабушка, за 60 лет
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ, его дед, 64 года
ИРИНА, жена деда, 32 года
Макаровы клинцовские:
СТЕЛЛА (НАТАША), 22 года
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА, ее мать, за 40 лет
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ, ее отец, за 40 лет
СЕРЕГА, ее брат, 25 лет
А также:
ВОВКА, жених Стеллы-Наташи, 25 лет
ТИМКА, друг Вовки и Сереги, 28 лет
ЮЛЯ, жена Тимки, 26 лет
ВЕРА, общая подруга, 23 года
КАРПУШИН Анатолий, участковый, 28 лет
ЧУРКИН Роман, адвокат, 35 лет
СЛЕДОВАТЕЛЬ, около 40 лет
Тамада, Некто Официальный Из Клинцов, Человек В Очках И С Бородкой, гости на свадьбе.
ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
1.
Дача. У озера. Миша, Стелла.
МИША. Миша Макаров смотрел в бинокль с чердака дачи на озеро. Там, на песчаном пляже, люди плескались, загорали, играли в бадминтон. Миша словно искал среди них кого-то, но не находил. Как нарочно, в поле зрения оказывались то объемистый живот, то впалая грудь, то извилистые ноги. А Мише хотелось красоты. Ему хотелось любви. Ему хотелось увидеть красивую девушку, чтобы мечтать о ней. И через несколько часов он увидел красивую девушку, но не на пляже. Она шла от поселка Клинцы к озеру. Не туда, где копошились дачники, а куда-то в сторону. Миша спустился по приставной лестнице и пошел искать девушку. Травяная тропинка вывела его к прогалу среди камышей, а через него к берегу, к небольшой песчаной отмели. Девушка была там.
СТЕЛЛА. Она лежала на спине, раскинув руки, закрыв глаза, подставив солнцу обнаженную грудь.
МИША. Миша застыл.
СТЕЛЛА. Она открыла глаза, увидела перевернутого Мишу, стоявшего над ней, и сказала: — Мальчик, нехорошо подглядывать. Иди отсюда!
МИША. Я тут живу. На даче.
СТЕЛЛА. Ну и живи. Все ваши на пляже плескаются, вот и плескайся там тоже.
МИША. Там народу полно, я обычно тут…
СТЕЛЛА. Не сегодня. До свидания, тебя же просят!
МИША. Миша постоял, помолчал и ушел.
2.
Дача. У озера. Миша, Стелла.
МИША. На другой день Миша с утра караулил на чердаке с биноклем. И девушка опять появилась. Он выждал некоторое время, пошел на дачный пляж, разделся, вошел в воду и поплыл вдоль берега. Доплыл до девушки и стал выходить, слегка сутулясь. Он был высоким и худым.
СТЕЛЛА. Девушка прикрыла грудь глянцевым журналом и сказала: — Вам другого места не хватает?
МИША. Привет. Не узнаете?
СТЕЛЛА. Опять ты? А я думала, ты пацанчик совсем.
МИША. Я не пацанчик. Меня Михаил зовут.
СТЕЛЛА. Стелла, только все равно тут занято. И я грудь загораю, если не заметил. Специально нашла это место, а ты мне портишь все.
МИША. Врачи говорят – вредно грудь загорать.
СТЕЛЛА. Все вредно. Ты плывешь или нет?
МИША. Мне тут хорошо.
СТЕЛЛА. Дело твое.
МИША. Послушай…
СТЕЛЛА. Нет!
МИША. Что нет?
СТЕЛЛА. Ничего нет! И ничего не будет. Это я заранее, чтобы ты время не терял. Я могу спокойно полежать? Хочешь сидеть тут – сиди и молчи. Не хочешь – плыви обратно.
МИША. Миша не поплыл, ушел берегом.
3.
Дача. У озера. Миша, Стелла.
МИША. И опять он дежурил на чердаке, опять караулил девушку. Она пришла. Он повторил маневр – на пляж, потом вдоль берега к ней.
СТЕЛЛА. Ты нарочно тут плаваешь? Преследуешь меня, что ли?
МИША. Нет. Мне нравится это место, имею право? … Ты из Клинцов?
СТЕЛЛА. К родственникам приехала на каникулы. Учусь студенткой в МГУ.
МИША. И я туда поступил.
СТЕЛЛА. А на внешность совсем школьник. У тебя лицо молодое. Хотя мне самой только девятнадцать.
МИША. Мне восемнадцать давно. А факультет какой?
СТЕЛЛА. Бизнес и экономика.
МИША. Не слышал. Есть такой факультет?
СТЕЛЛА. Недавно открыли. Платный. Работаю и учусь.
МИША. Ясно.
СТЕЛЛА. Жарко. Пойдем, поплаваем?
МИША. Они плавали. Стелла совсем перестала стесняться, плавала рядом с обнаженной грудью. Совсем близко. Очень близко. Потрясающе близко.
4.
У озера. Миша, Стелла.
МИША. На другой день они опять встретились. Миша осмелел, разговорился. Он говорил, говорил, говорил, говорил, говороил.
СТЕЛЛА. Когда он что-то рассказывал, у него были умные глаза, и он казался очень симпатичным. Даже красивым. (Усмехается). Местами.
МИША. Говорил, говорил, говорил… И вдруг на шею Стеллы села оса.
СТЕЛЛА. Она замерла и попросила Мишу спугнуть.
МИША. Миша махал рукой, оса не улетала. Он тогда стряхнул осу пальцами, но при этом оцарапал ногтем шею девушки, появилась красная полоска, выступила капелька крови.
СТЕЛЛА. Стелла рассердилась. Достала салфетку, дала Мише.
МИША. Он приложил и держал.
СТЕЛЛА. А она рассматривала его длинные ногти и удивлялась: — Как у бомжа отрастил. Зачем?
МИША. На гитаре играю. Чтобы был хороший звук, на правой руке нужны ногти. Струны щипать.
СТЕЛЛА. Прямо серьезно играешь? Как музыкант?
МИША. Нет. Даже на дачу не взял.
СТЕЛЛА. Я люблю, когда на гитаре.
МИША. Могу привезти, сыграю.
СТЕЛЛА. Вот еще, концерт на свежем воздухе. Смешно.
МИША. Да.
СТЕЛЛА. Ты смешной вообще.
МИША. Почему?
СТЕЛЛА. У себя спроси.
МИША. Ты сама смешная.
СТЕЛЛА. Надо же. Обиделся, как маленький.
МИША. Я не обиделся.
СТЕЛЛА. Ладно, мне пора.
5.
У озера. Клинцы. Магазин. Миша, Галина Ивановна Макарова.
МИША. На другой день она не пришла. Миша весь день сидел на берегу, ждал. Не пришла. Он поехал на велосипеде в село. Зашел в магазин, взял мороженое. Долго лизал его, осматривая полки. Решился, спросил у продавщицы: — Я тут книгу обещал одной вашей девушке. Стеллой зовут. Такая светлая, блондинка, но цвет, наверно, не свой. Такая… Красивая.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА (в халате продавщицы). У нас все блондинки и все красивые. А вот Стеллы ни одной. Что-то ты напутал.
МИША. Да, наверно. То есть вы не знаете, где она живет?
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Кто?
МИША. А, ну да. Я глупость сказал. Извините.
Отходит.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА (провожая его взглядом). Чудные вы, дачники!
6.
У озера. Миша, Стелла.
МИША. Через день Стелла появилась.
СТЕЛЛА. Родственникам помогала картошку собирать. Они же тут крестьяне почти. Огороды, куры. Коровы у некоторых. Все руки себе испортила. Видишь?
МИША. Миша взял ее руку и сказал: — Ничего не испорчено. И поцеловал руку. (Целует руку. Или не целует. Зависит от решения режиссера).
СТЕЛЛА. Прямо джентльмен.
МИША. А то! (Обнимает ее за плечи).
СТЕЛЛА. Мальчик, убрал грабельки свои! Ты о чем там себе размечтался?
МИША. Ни о чем. Ты мне нравишься, что, нельзя?
СТЕЛЛА. Это твои проблемы. «Люби молча». Видел?
МИША. Что?
СТЕЛЛА. Фильм такой. «Люби молча».
МИША. Нет.
СТЕЛЛА. Ладно, не грусти, я же не обиделась!
МИША. Скажи свой номер. Позвоню как-нибудь вечером.
СТЕЛЛА. Обойдешься.
МИША. День длился. Мише было хорошо просто быть рядом. Стелла то лежала молча, дремала, то вдруг начинала задавать вопросы.
СТЕЛЛА. А у тебя родители богатые? Если дача в таком месте, то скорее всего. А девушка у тебя есть? А женщины вообще были у тебя? Мне не то чтобы в личном смысле интересно, просто так.
МИША. Родители обычные, оба врачи. А дед в министерстве работает. И бизнес какой-то у него. Это его дача. Бросил жену, то есть мою бабушку, женился второй раз, ему шестьдесят четыре, ей тридцать два. Ровно в два раза моложе.
СТЕЛЛА. Красавчик, уважаю!
МИША. На велосипеде с утра по десять километров ездит. Построил особняк, а дачу отцу отдал. Моему.
СТЕЛЛА. Общаются?
МИША. Кто?
СТЕЛЛА. Отец и дед? Отец за маму обижается, наверно?
МИША. Вообще-то да. А бабушка уже нет. Все-таки целую жизнь вместе прожили.
СТЕЛЛА. То есть она ему в глаза не плюет?
МИША. Нет. Она говорит: насильно мил не будешь. Если Михаил, это деда так зовут, меня в его честь назвали, если, говорит, Михаил, оказался от природы могучий, а я с сорока лет мучаюсь давлением и почками, значит, такой расклад. Я, говорит, не соответствую его запросам, надо это принять, вот и все.
СТЕЛЛА. Или она врет, или лицемерит.
МИША. Нет. Она его любит до сих пор. Поэтому простила.
СТЕЛЛА. Вот люди! Ты откуда взял такую логику: любит – простила? Если любит, как можно такую подлость прощать?
МИША. Это не подлость, это жизнь.
СТЕЛЛА. А жизнь и есть подлость, если подумать. Хотя иногда ничего, терпимо. А девушки, значит, нет?
МИША. У кого?
СТЕЛЛА. У меня.
МИША. Девушка есть, она просто уехала сейчас с родителями…
СТЕЛЛА. Врешь. Я вижу, врешь. Может, она у тебя и есть, но, скорее всего, этого не знает. И женщины у тебя не было. Ты совсем мальчик. Даже не знала, что такие бывают в наше время.
МИША. Я не считаю, что сам по себе факт того, был мужчина физически близким с женщиной или нет…
СТЕЛЛА. Все, я уже запуталась! Ты честный. Ты хороший.
7.
Дача. Миша, Виктор и Ольга Макаровы, Анна Сергеевна.
МИША. Вечером родители сказали, что пора перебираться в город.
ВИКТОР МАКАРОВ. Пора перебираться в город.
МИША. Папа был хирург.
ВИКТОР МАКАРОВ. Очень хороший хирург.
МИША. А мама была анестезиолог.
ОЛЬГА МАКАРОВА. Очень хороший анестезиолог. Мы настолько нужны в своей клинике, что с трудом выбили совместный отпуск.
ВИКТОР МАКАРОВ. И то не для отдыха. Хотим сделать ремонт в квартире. Сами. (Мише). Ты поможешь. Без вопросов.
МИША. Я не умею.
ВИКТОР. Научишься.
МИША. Бабушку одну оставим?
АННА СЕРГЕЕВНА. Я тоже скоро переберусь в город. А что касается ремонта, Михаил предлагал вам прислать бригаду. За счет министерства.
ВИКТОР МАКАРОВ. Мама, я не хочу одолжаться у отца! Тем более за счет министерства!
АННА СЕРГЕЕВНА. Ты странный. Все-таки отец, а не кто-нибудь.
ВИКТОР МАКАРОВ. Странная – ты!
АННА СЕРГЕЕВНА. Я как раз очень нормальная. А если весь ваш мир стал ненормальным, я за него не отвечаю!
ВИКТОР МАКАРОВ. Когда ты лежала в больнице и умирала, он полетел со своей… Он полетел с ней отдыхать на Карибы!
АННА СЕРГЕЕВНА. На Канары.
ВИКТОР МАКАРОВ. Есть разница?
АННА СЕРГЕЕВНА. Во всем должна быть точность. И я не умирала.
ВИКТОР МАКАРОВ. Могла умереть.
АННА СЕРГЕЕВНА. Мы все можем умереть. В любой момент. Ты врач, знаешь это лучше меня.
ВИКТОР МАКАРОВ. Мама, я тебя обожаю. Короче, Михаил, еще день отдохни, а послезавтра мы за тобой заедем. Искупаемся напоследок – и прощай лето.
ОЛЬГА МАКАРОВА. Нельзя проститься с тем, чего не видел.
ВИКТОР МАКАРОВ. Хорошо, давай проведем отпуск здесь. И вернемся в то же самое….
ОЛЬГА МАКАРОВА. Нет. Нет. Надо сделать ремонт. Ты прав.
ВИКТОР МАКАРОВ. Ты же не хочешь. Тебе все равно.
ОЛЬГА МАКАРОВА. Мне не все равно. И хватит об этом, пожалуйста.
ВИКТОР МАКАРОВ. Замучил я вас всех. Страшно нудный. Пойду искупаюсь на дорожку. Девушку встречу какую-нибудь. И полечу на Канары. Или Карибы.
Уходит.
ОЛЬГА МАКАРОВНА. Он просто очень устает.
8.
У озера. В лесу. В брошенном строении. У дороги. Миша, Стелла.
МИША. Завтра уезжаем. Дай все-таки телефон, в Москве созвонимся, встретимся.
СТЕЛЛА. Нет, извини. Я тебе нравлюсь, да?
МИША. Вообще-то я тебя люблю. Если честно.
СТЕЛЛА. Надо же. Ты мне тоже нравишься. Но ничего не получится.
МИША. Почему?
СТЕЛЛА. Потому. Пойдем.
МИША. Она повела его куда-то в лес. Скоро показалось брошенное строение без окон и дверей, деревянное.
СТЕЛЛА. Тут когда-то пионерский лагерь был.
МИША. Они вошли. Там было сыровато, прохладно. Всюду следы человеческого пребывания: бутылки, пакеты из-под сока, окурки. И засохшие экскременты. Но в другой комнате было чище, там стояла металлическая кровать с матрасом.
СТЕЛЛА. Стелла стащила матрас на пол, постелила сверху тканевое одеяло, на котором обычно загорала, раздела Мишу, который стоял, опустив руки, как ребенок, которого собираются купать, разделась сама, уложила Мишу на матрас. Сказала: — Ну, чтобы ты знал, это бывает так.
МИША. И показала, как это бывает. Для Миши все быстро кончилось, но ему было так это обидно, и он так хотел Стеллу, что все сразу же опять началось заново.
СТЕЛЛА. Ого! Вот это да. И не скажешь, что я первая. Может, я ошиблась?
МИША. Нет. Ты первая. Навсегда. Я тебя люблю.
СТЕЛЛА. Миша, перестань. Давай так: секс отдельно, любовь отдельно.
МИША. Я тебя люблю.
СТЕЛЛА. Не надоело?
МИША. Они расстались у озера уже затемно.
СТЕЛЛА. Все. Больше не увидимся. И она поцеловала Мишу очень нежно.
МИШ. Послушай…
СТЕЛЛА. Нет. Все – значит все. Ты уезжаешь, и это хорошо. Считай, что ты меня бросил. Как твой дедушка твою бабушку.
МИША. Это ты меня бросаешь.
СТЕЛЛА. Чтобы бросить, надо… Ну, ты понял.
МИША. Нет. Не понял.
СТЕЛЛА. Тебе же лучше. Все, пока.
МИША. Она ушла. Миша постоял и побежал за ней.
СТЕЛЛА. А Стелла – от него. Она очень быстро бегала.
МИША. Но Миша нагонял. Молча.
СТЕЛЛА. По дороге к Клинцам ехала машина, Стелла кинулась к ней, махала руками, машина остановилась. Стелла села, машина уехала.
МИША. Миша остался.
9.
Дача. Миша, Анна Сергеевна. Где-то бухтит музыка.
МИША. На другой день вечером бабушка собирала вещи родителей, которые должны были приехать следующим утром. От этих сборов, от волнения перед пусть недолгим и легким, но все же расставанием, у бабушки поднялось давление, она выпила лекарство, легла и приготовилась ждать, когда пройдет.
АННА СЕРГЕЕВНА. Бог мой, что за дикая музыка?
МИША. От озера доносились бухающие звуки. На всю округу. (Бабушке). Пойду, скажу, чтобы потише.
БАБУШКА. Не надо. Может, для них это и есть тихо.
10.
У озера. Миша, Стелла-Наташа, Вовка, Юля, Тимка, Серега, Вера.
МИША. Миша все же пошел. Звуки доносились от их места – то есть от их места со Стеллой. Миша пробрался через камыши. Увидел молодежную компанию. Каким-то образом сюда заехал сквозь камыши автомобиль, старый, но с грозной решеткой радиатора из никелированных труб и с блестящими штуками на багажнике, что-то вроде крылышек, дверцы были открыты, оттуда и орала музыка. Девушки и парни сидели вокруг клеенчатой скатерти. Водка, пиво, закуска. Двое обнимались в машине, сбоку торчали ноги в шнурованных ботинках вроде армейских, а сверху виднелась голая спина девушки.
ТИМКА. Привет, дачник! Выпей в честь народного праздника!
МИША. Спасибо. Там есть больные люди, они очень просят сделать музыку тише. Хорошо?
ВЕРА. А не хрен тут болеть. Кто больной, пусть едет в город.
СЕРЕГА. Хочешь, сам выключи. Если тебе Вова позволит.
МИША. Миша подошел к машине. Девушка, совсем голая, лежала на парне, обнимала, целовала его. Стоя боком, не глядя на них, Миша прокричал: — Нельзя музыку тише сделать? Там люди больные!
СТЕЛЛА-НАТАША. Ушел на фиг отсюда, козел!
ВОВКА (вылезая из-под нее). До трех считать или сам ускачешь?
МИША. Миша глядел на девушку. Он сначала не узнал ее, потому что никогда не видел ее с кем-то. Она всегда была одна. А теперь была не одна, а рядом с другим человеком, вот он и не узнал. Так бывает. Стелла?
СТЕЛЛА-НАТАША. Какая Стелла? Стелла опупела! Вали отсюда, ушлёпок, кому сказано?
ВОВКА. Минутку! (Встает, подходит к Мише). Ты ее знаешь?
МИША. Я? Вообще-то…
ВОВКА. Помолчи. Наташ, а Наташ! Опять, да?
СТЕЛЛА-НАТАША. Вова, успокойся! Чего опять? Я загорать сюда ходила, а этот дачник до меня дотыркивался, ты посмотри на него, я с такими в один сортир не зайду, ты что?
ВОВКА. Приставал к моей девушке?
МИША. Да. Я ее люблю.
СТЕЛЛА-НАТАША. Мудак, заткни в жопу свою любовь, я тебе с самого начала сказала: облом!
ВОВКА. Ты пошутил?
МИША. Нет.
ВОВКА. Вовка ударил Мишу левым кулаком под дых, а правым по скуле.
МИША. Миша упал.
СТЕЛЛА-НАТАША. Да не трогай ты его, пусть валит отсюда, пидор! Иди ко мне. продолжим!
ВОВКА. Вовка не спеша подошел к ней и ударил по лицу так сильно, что изо рта пошла кровь. — Вылазь, сука, запачкаешь мне всю машину!
СТЕЛЛА-НАТАША. Наташа вылезла, закрывая ладонями лицо.
ТИМКА. А друзья Вовки уже трудились над Мишей, вовсю пиная его ногами.
СЕРЕГА. По ребрам!
ТИМКА. По морде!
СЕРЕГА. По печени!
ТИМКА. По почкам!
ВЕРА. Одна из девушек глядела и морщилась, ей это не нравилось.
ЮЛЯ. А другая хихикала. Она была очень смешливая.
ВОВКА. Вовке стало досадно, что ему меньше достанется. (Друзьям). Отошли от него! Я сам разберусь!
СЕРЕГА. Им не хотелось бросать удовольствие, они продолжали.
ВОВКА. Тогда Вовка присоединился, но бил сильнее, чтобы показать, кто тут главный.
ТИМКА. Но и они стали работать активнее. Весело и умело!
11.
Полутьма. Миша, Анна Сергеевна, Виктор и Ольга Макаровы.
МИША. Потом была темнота, в темноте умолкла музыка, заработал мотор машины. Мотор, голоса, чей-то плач – все это удалялось.
АННА СЕРГЕЕВНА. Задремавшая Анна Сергеевна проснулась ночью, увидела, что Миши нет, схватилась за сердце, сразу что-то почуяв. Она позвонила, через час приехали Виктор и Ольга. Они пошли по окрестностям и вскоре нашли Мишу у озера.
ВИКТОР МАКАРОВ. Отец вызвал «скорую», а сам начал делать все, что нужно, чтобы спасти сына.
ОЛЬГА МАКАРОВА. Мать хотела помочь, но не могла, ее трясло от рыданий. Да отец и сам справлялся.
12.
Больница. Миша, Виктор и Ольга, потом Михаил Андреевич.
МИША. Миша очнулся через сутки в больничной палате. Увидел потолок. Потом женщину в белом халате. Потом появились лица мамы и папы.
ВИКТОР МАКАРОВ. Я же сказал, все будет нормально!
ОЛЬГА МАКАРОВА. Ольга ничего не говорила, только плакала.
МИША. Не надо. Я… в порядке…
ОЛЬГА МАКАРОВА. Не буду, не буду! (Уходит).
МИША. Через несколько дней в палате бушевал дед Михаил Андреевич.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Человека сделали почти инвалидом! И вам все равно?
МИША. Миша посмотрел и не понял: кому вам? В палате были только дед и отец.
ВИКТОР МАКАРОВ. Мы около него сутками сидели. Чего ты хочешь, не понимаю?
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Разобраться! Кто эти сволочи, ты пытался узнать?
ВИКТОР МАКАРОВ. Мне было некогда.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Заявление подали хотя бы?
ВИКТОР МАКАРОВ. Тебя это больше всего волнует?
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. А вас вообще ничего не волнует! Миша, расскажи, кто это был?
МИША. Я плохо помню.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Молодые, взрослые, пацаны, пьяные, хотя бы в общих чертах? Кто?
МИША. Не помню. Не надо, дед, ничего.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. И тебе ничего не надо? Спасибо, Витя, каким сам вышел, таким и внука мне воспитал!
ВИКТОР МАКАРОВ. Не всем же быть пассионариями.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Уел! Укорил! Уничтожил сарказмом! А я тебе скажу: мы последнее поколение, которое еще что-то может! Вам, сорокалетним, уже все по барабану, вы со всем смирились! А вашим детям тем более! Неужели ничего не помнишь, Миша?
МИША. Смутно.
13.
Клинцы. Михаил Андреевич, Карпушин.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Михаил Андреевич не выдержал и выехал на место происшествия. На двух машинах, одна с депутатским флажком. Он сам и его помощники опрашивали дачников, потом людей в поселке. Заглянул Михаил Андреевич и в домик участкового милиционера Карпушина, молодого лейтенанта.
КАРПУШИН. Сигналов не поступало.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Вот я тебе – не сигнал? Вот выписки из истории болезни, копии – полный набор! Фотографии внука! Мало тебе? Полюбуйся, что с ним сделали!
КАРПУШИН. Может, дачники, а не наши, почему вы сразу…
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ (кладет листок). Я не договорил, молодой человек! Это заявление. Чтобы не отпирался, что ничего не знаешь. Напишешь расписку, что принял и будешь раз в день докладывать, как и что. И ты мне их найдешь, понял?
КАРПУШИН. Вообще-то у меня свое руководство…
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. По хренам мне твое руководство! Или, если хочешь, будешь докладывать самому министру МВД! Хочешь? Я устрою!
КАРПУШИН (берет листок, долго читает). Это в праздник было?
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. В праздник, в праздник! Отпраздновали!
14.
Дом Макаровых. Карпушин, Галина Ивановна, Юрий Петрович, Серега, Наташа.
КАРПУШИН. Участковый Карпушин пошел в дачи, опрашивал людей. Потом пришел к Макаровым – вечером, когда все были дома –
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Отец Юрий Петрович Макаров, усталый плотник, человек порядочный и работящий.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Мать Галина Ивановна Макарова, женщина с правилами и принципами, понимающая жизнь досконально и однозначно.
НАТАША. Наташа, которая очень переживала за случившееся, но не показывала этого, она давно поняла, что откровенность ни до чего хорошего не доводит.
СЕРЕГА. Ее старший брат Сергей, верный помощник отца и тоже вполне порядочный молодой человек, хотя может изредка и выпить за компанию. — Могу, да, а кто не пьет вообще? Главное не это, а быть человеком, правильно?
КАРПУШИН (Наташе и Сергею). Я же знаю, вы на озере гуляли в тот день. Вовка с вами еще был, так? Кто еще?
СЕРЕГА. Никого нигде не было. Никто нигде не гулял.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Дома они были. И не приставай, Карпушин, к моим детям!
КАРПУШИН. Что вы мне врете, как чужому? Все равно всплывет, дачники все ваши приметы уже расписали. И Володькину машину в том числе, включая крылышки. Заметные крылышки, вот и разглядели. Чего молчим?
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Вот Вовку и спрашивай! А на мою семью нечего подозрения напускать! Про нас весь поселок знает, какие мы положительные! Уважают! Ужинать с нами, Толя? Окрошка свежая.
КАРПУШИН. Не откажусь, теть Галь. Ваша окрошка – это же все знают, какая окрошка.
15.
У дома Вовки. Вовка и Карпушин.
КАРПУШИН. Приятно поужинав, Карпушин отправился к Вовке.
ВОВКА. А Вовка уже убрал крылышки. Спилил, зачистил, начал аккуратно закрашивать. (Карпушину). Следствие ведут знатоки?
КАРПУШИН. Да и так все ясно. Ты расскажи, как было. А то Серега молчит, Наташка молчит.
ВОВКА. Само собой, она мне невеста, а он ее брат, про меня не будут рассказывать. А было так: пьяный дачник, психованный какой-то пацан…
КАРПУШИН. Малолетка?
ВОВКА. Не совсем. Но молодой. Прибежал, схватил дрын какой-то, начал размахивать. Я защитился в порядке самообороны.
КАРПУШИН. Ага, самооборона. Он в реанимации четвертый день. И у меня заявление. Что будем делать?
ВОВКА. Обоюдная драка.
КАРПУШИН. Четверо на одного? Или сколько вас там было?
ВОВКА. Еще Тимка с Юлькой были, Вера была. Так что не все на мою долю причитается.
КАРПУШИН. Володя, как друг говорю: срока на всех не делятся. Ну, типа, дали десять лет пятерым, а получили каждый по два. Нет, каждый по десять словит. Я не юрист, но дело пахнет керосином. Понял?
16.
Дом Макаровых. Юрий Петрович, Галина Ивановна, Наташа, Серега, Вовка, Тимка и Юля, Вера.
ВОВКА. Так и было, теть Галь, дядь Юр, как рассказываю, все подтвердят! Псих какой-то прибежал, начал там… Слово за слово…
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Они там наглые вообще все, эти дачники!
ВЕРА. Мажоры! Только если насчет меня, то учтите: я в полицию при железной дороге поступаю, дядя устроил. Мне чистая биография нужна. Два варианта: или я рассказываю, что на песочке сидела, а вы его месили, и это для вас плохо, или говорю, что меня там вообще не было, и это для вас хорошо.
СЕРЕГА. Уж лучше тогда не было. Даже обидно, Вер, у нас отношения, а ты так себя повела.
ВЕРА. Какие отношения? Мне тут не с кем время провести, скажи спасибо, а уеду завтра – и никаких отношений. И Вера ушла, гордая, и уверенная в себе.
Уходит.
СЕРЕГА. Вот так оно бывает. Дружили называется!
ТИМКА. Это жизнь. Если Вова у нас бешеный, мы за него не отвечаем. Правда, Юль?
ЮЛЯ. Естественно! Я даже не знаю, зачем нас сюда позвали! Мы с Тимой сидели в сторонке, я подтвержу, если хоть кто меня спросит. Нам с чего беситься, мы люди семейные, муж и жена, у нас ребенок. А вы там оттягивались. Вова особенно.
ВОВКА. На меня все свалить хотите?
ТИМКА. Да не бойся ты! Из пустяка устроили тут неизвестно что.
ВОВКА. А вы-то чего тогда испугались?
ЮЛЯ. Никто не боится. Просто напоминаю: у нас ребенок, и, если кто начнет нас впутывать, клянусь ребенком, всем вам только хуже будет! Кто из вагона на станции доски таскал, Сережа? Да еще хвалился!
СЕРЕГА. Юль, Тим, вы чего? Я же вам же из этих досок сарай строил!
ЮЛЯ. А может, мы не знали, что они краденые? А теперь можем вспомнить. Все, извините, до свидания!
Юля и Тимка уходят.
ВОВКА. Ну что, дядь Юр, теть Галь, видите, как интересно? Сушите сухари для жениха вашей дочери и для сына! Да и для Наташки тоже.
НАТАША. А я при чем? Я его не била.
ВОВКА. Да? А из-за чего все началось, сказать твоим родителям? Сказать?
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Нечего тут! Юра, чего молчишь? Надо решать вопрос как-то! У кого двоюродный брат адвокат? Давай делай что-нибудь!
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Юрий Петрович молча встал и пошел к двери.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Ты куда?
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Покурить.
17.
Контора Чуркина. Чуркин и Юрий Петрович.
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Юрий Петрович человек не слов, а дела. Он на другой же день обратился к двоюродному брату, адвокату Роману Чуркину.
ЧУРКИН. Тот выслушал и сказал: — Учитывая, что были свидетели, учитывая нанесение побоев серьезной тяжести, если человек до сих пор в больнице, учитывая нетрезвое состояние участников, которое, правда, задним числом не докажешь… Короче, учитывая все это, при желании можно намотать серьезный срок. Всем.
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Неприятно.
ЧУРКИН. Не грусти, брат, все в наших руках, вернее, в моих! Можно и условно, а можно и вообще до суда не доводить. Это – в идеале. Поэтому я для начала встречусь с заявителем. И я сразу будет ясно, сумеем ли договориться.
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Спасибо. Всегда знал, что ты надежный человек. Спасибо.
ЧУРКИН. За спасибо – спасибо. Но у нас сейчас что было?
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Что?
ЧУРКИН. Что мы сейчас делали?
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Разговаривали.
ЧУРКИН. Нет. Это была консультация. А моя консультация, извини, денег стоит.
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Я думал… По-родственному…
ЧУРКИН. Странный ты, Юра! Вот я тебе скажу: отдай мне машину. Даром. По-родственному.
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Как это? Машина денег стоит.
ЧУРКИН. И мое время денег стоит. Уловил логику?
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Уловил. Просто я думал…
ЧУРКИН. С этого момента думать буду я!
18.
Кабинет Михаила Андреевича. Михаил Андреевич и Чуркин.
ЧУРКИН. Михаил Андреевич Макаров хоть и не министр, но человек очень высокого ранга, кабинет у него соответствующий. Всякий посетитель невольно почувствует робость. Однако Чуркин вошел уверенно, легко. Протянул руку Михаилу Андреевичу.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Тот проигнорировал.
ЧУРКИН. Чуркин не смутился, сел, положив ногу на ногу. — Спасибо, что согласились принять. Собственно, это неофициальный визит, поскольку было только заявление в полицию, в суд не подавали…
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Постой. Ты в каком качестве тогда? И главное: кто они? Кто избил моего внука?
ЧУРКИН. Парадокс в том, что это дети из образцовой семьи. И сами тоже крайне положительные. Случилось чудовищное недоразумение, они глубоко раскаиваются. Макаровы люди трудящиеся, совестливые…
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Какие Макаровы? Почему Макаровы?
ЧУРКИН. Они ваши однофамильцы, такое вот веселое совпадение… Понимаете, Михаил Андреевич, дело это, как любой молодежный конфликт, обоюдоострое…
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Слушай, адвокат запечный! Я таких адвокатов в своей жизни миллион перевидал! У меня в штате восемь юристов, и даже жена юрист! Ты всерьез надеешься их отмазать? Чтобы ты сразу понял: я их хочу посадить – и посажу! Они чуть не убили человека! Моего единственного внука! И если ты мне начнешь тут петь, что они раскаиваются, что готовы компенсировать и прочую херню – лучше заткнись сразу. Повторяю, я их посажу. А тебе скажу отдельно: будешь умный и поможешь мне – я тебе обещаю рост карьеры в двадцать четыре часа. Если нет, тебя вообще из адвокатов вышибут. Всё понял?
ЧУРКИН. То есть вы мне предлагаете действовать против моих подзащитных?
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. За правду я тебе предлагаю действовать! Иди и думай!
19.
Контора Чуркина. Чуркин, Наташа, Вовка, Серега.
ЧУРКИН. Чуркин был взбешен. Вышибут из адвокатов, надо же, как страшно! Нет, тебя самого из министерства вышибут! Не на того напал, сучок старый! Чуркин вызвал к себе Серегу, Наташу и Вовку и устроил допрос с пристрастием. – Отец ваш рассказывал, что этот самый Михаил был знаком с Наташей. И будто бы даже приставал. Так или нет?
НАТАША. Да нет, не особенно он приставал…
ЧУРКИН. Объясняю отдельно для жителей поселка Клинцы: человек, который хочет вас посадить, а он хочет вас посадить, пойдет на все! И если у нас нет ничего серьезного, чтобы оправдать драку с Михаилом Макаровым, то я за это дело вообще не берусь.
СЕРЕГА. Смешно. Мы Макаровы, и он Макаров.
ЧУРКИН. Смеяться будешь на зоне. Наташа, у тебя вот под глазом зелень, я же вижу, это что? Кто? За что?
ВОВКА (горделиво) Это я ее.
ЧУРКИН. А он ничего не пытался, Наташа? Не в смысле ударить, а… Ты понимаешь, да? Если тебе при них неудобно рассказывать, они выйдут.
ВОВКА. Еще чего! Пусть колется при всех.
НАТАША. Наташа молчала. И чем дольше она молчала, тем яснее всем становилась – Наташе есть что рассказать. И она понимала это. Но все молчала, молчала, не хотела говорить.
ЧУРКИН. Наташа, понимаю, тебе непросто. Но мало ли что в жизни бывает. Ошибки молодости, обычное дело! Пойми: пусть это будет неприятная правда, но ты этой правдой спасешь своего Вову. Понимаешь? А промолчишь – ему будет плохо.
ВОВКА. Давай, давай, заранее прощаю!
НАТАША. Ну, было один раз. Я его просто пожалела. Володь, ты же сам, когда с Иркой со станции кувыркался, тоже сказал, что пожалел дурочку. Я же простила?
ВОВКА. Я мужчина. Есть разница?
НАТАША. Какая?
ВОВКА. Такая, что ты бл….
СЕРЕГА. Вов, ты не очень на мою сестру! И ты же сказал: заранее прощаешь.
ВОВКА. Как человек прощаю, а как бывший ее типа парень, не прощу!
НАТАША. Уже бывший?
ЧУРКИН. Ссориться будете после! Дурак ты, Вова. Она тебе свободу дарит, чтоб ты знал. Что мы имеем объективно? Побои на лице Натальи. Изнасилование ее Михаилом Макаровым. Что еще?
НАТАША. Наташа хотела возразить: — Почему изнасилование…
ВОВКА. Но и Вовка
СЕРЕГА. И Серега
ЧУРКИН. И Чуркин так на нее посмотрели,
НАТАША. Что она не только не возразила, а даже добавила, как бы по инерции: — Он меня еще вот тут оцарапал. Пчелу снимал. До сих пор видно. Она показала царапину, все осмотрели.
ЧУРКИН. Гениально! Все зафиксировать, описать, сфотографировать, сходить к врачу, я скажу, к какому, чтобы экспертиза по всем правилам. Если повезет, в тебе, Наташа, найдут следы его… Следы генетического материала, так скажем. В результате будем иметь справедливое возмущение и состояние аффекта в ответ на зверское изнасилование сестры и невесты.
ВОВКА. За это убить можно – и ничего не будет! Гад!
НАТАША. Наташа понимала, что случилось что-то неправильное, но назад пути не было.
ВОВКА. Чего?
НАТАША. Я молчу.
ВОВКА. И правильно делаешь.
ЧУРКИН. А Чуркин смотрел на Наташу и думал: жаль, что она родственница. Хотя, кому это мешало? Недавно он вел дело матери, дочери и их общего любовника, которого они мирно делили. Дурно пахнет? Может быть. Но почему-то гурманы любят вонючий сыр, рыбу с душком, а китайцы кушают тухлые яйца. Есть в этом что-то привлекательное. Очарование гнильцы!
20.
Больница. Миша, Михаил Андреевич, потом Следователь, потом Виктор Макаров.
МИША. Мише уже разрешили сидеть, но вставать еще было нельзя – начинала кружиться голова. И ребра побаливали. Врачи сказали – две трещины. Потом перевезли в другую клинику, в ту, где работали отец с матерью. И им удобно, и Мише веселее, хотя весело ему не было. Тело заживало быстро, а в душе было смутно. Пришел энергичный дед – порадовать известием, что избивавших Мишу сволочей нашли, их ждет неминуемая расправа.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Все сидеть будут!
МИША. Зачем?
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Чтобы я этого вопроса не слышал! Затем, что такие вещи без последствий оставлять нельзя! Сойдет им это с рук – они в следующий раз до смерти кого-нибудь убьют. Ты этого хочешь?
МИША. А потом появился какой-то человек со скучным лицом и скучной серой папкой.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Михаил Викторович, неприятное дело получается. Заявления на вас во все инстанции. Изнасилование инкриминируют.
МИША. Кому?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вам.
МИША. Кого?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Натальи Юрьевны Макаровой. Вот тут копии – ее заявление, медицинское освидетельствование, посмотрите.
МИША. Дичь какая-то. А вы кто?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Следователь. Собственно, по фактам я все знаю, но, может, вы что-то дополните?
МИША. Ничего я не буду дополнять. Изнасилование, смешно.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Отрицаете? Понимаю. Но – следы побоев, факт полового контакта, который бессмысленно отрицать. На месте преступления уже криминалисты были, отпечатки сняли. Ваши. Если нечего возразить по существу, я передаю дело, будучи с точки зрения следствия доказанным, в судебные инстанции.
МИША. То есть будет суд? И она там будет?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Конечно.
МИША. Тогда ладно.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Хороший вы подследственный. Все бы такие были!
МИША. Миша рассказал об этом отцу.
ВИКТОР МАКАРОВ. Они серьезно? А что, ты с ней в самом деле…
МИША. Да. Это была обычная… Обычный… Ну понимаешь.
ВИКТОР МАКАРОВ. Секс по любви?
МИША. Да. По согласию – это уж точно. Но ее кто-то заставил написать заявление. Наверно, родственники. Чтобы их не засудили за избиение. Будет суд – и ладно. Я хочу в глаза ей посмотреть.
ВИКТОР МАКАРОВ. Нет, Миша, не надо никакого суда. Ты представляешь, как дед отреагирует?
МИША. При чем тут дед?
ВИКТОР МАКАРОВ. При том. Он такую бурю в пустыне устроит… Ты вот что. Ты пока ему не говори. А мы съездим к этим Макаровым. Адрес есть?
МИША. Следователь копию заявления оставил, там адрес.
21.
Клинцы. Дом Макаровых. Виктор, Ольга, Галина Ивановна, Наташа, потом Юрий Петрович и Серега.
ВИКТОР МАКАРОВ. Тем же вечером Виктор и Ольга поехали в Клинцы. Уже темнело, когда въехали на длинную улицу.
ОЛЬГА МАКАРОВА. Ольга смотрела на одноэтажные дома, довольно унылые в своем большинстве, неказистые, вглядывалась, будто хотела понять ту угрозу, что таится в этих обычных домах. Странно. Видишь по телевизору иногда подобные истории, и так дико. Думаешь: как люди до такого доходят? И на тебе – сами в подобную историю попали.
ВИКТОР МАКАРОВ. Попали не мы.
ОЛЬГА МАКАРОВА. А кто же?
Виктор не отвечает.
ВИКТОР МАКАРОВ. Они нашли дом, вошли, неловко здоровались, объясняли, кто и зачем.
НАТАША. Дома были мать и Наташа. Отец и Сергей работали на срочной стройке.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Галина Ивановна сразу же показала характер. — Вы зря приехали! В суде общаться будем! Ваш сын мою дочь опоганил, и что теперь? Простить его?
ВИКТОР МАКАРОВ. Во-первых, насчет изнасилования еще вопрос. Наташа, я вот вижу тебя… Ты девушка не хрупкая. А Михаил наш – юноша не такой уж мощный…
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Не надо тут! Не мощный он! Вон в Подольске маньяка поймали – рост метр шестьдесят, вес пятьдесят кило! А семерых женщин изнасиловал и зарезал! Если нож к горлу приставят, то хоть ты какая здоровая, а на нож не прыгнешь!
ОЛЬГА МАКАРОВА. Какой нож? Откуда нож?
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Я к примеру! Нож, палка, кирпич, мало ли! Да просто сзади напасть – и все!
ВИКТОР МАКАРОВ. Давайте не будем насчет палки и кирпича. Я видел копию заявления, там написано: завел в брошенный дом под видом общения и зверски напал. Наташа, как это? Зверски напал… Я понять хочу. Я знаю Мишу, я вижу тебя, я хочу реально представить, что это возможно.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Представить он хочет! Картинки ему давай! У девушки позор на весь поселок, от нее жених может отказаться, у нее трагедия на всю жизнь, а вы тут… каких-то… (всхлипывает) … картинок требуете, бессовестные!
НАТАША. Мам, перестань!
ОЛЬГА МАКАРОВА. Даже если бы что-то было, хотя я уверена, что не было, это не повод избивать человека почти до смерти.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Не только избивать, убивать за это мало!
ВИКТОР МАКАРОВ. Никакого повода, я согласен с женой, не было. Я полагаю, заявление Наташи было вызвано угрозой уголовного преследования за избиение. Так сказать, защита нападением.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Какое еще преследование? Какое нападение? Ты кто, адвокат, юрист? Раскладывает он по полочкам! Вы чего приехали вообще? Давление на нас оказывать? Думаете, вы грамотные, а мы тут коровьим говном заросли? Ошибочка вышла, тоже, слава богу, современные люди, у нас тут интернет, между прочим, круглосуточный, мы в курсе всех мировых событий!
НАТАША. Мам, помолчи. (Виктору). Вы хотите сказать, что, если я заявление заберу, то и вы заберете?
ВИКТОР МАКАРОВ. Ну, в общем, да. Как вариант. Мировое соглашение или как это называется…
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ. Тут пришли Юрий Петрович
СЕРЕГА. И Сергей.
ВИКТОР МАКАРОВ. Разговор начался заново и дошел до того же пункта.
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Мы согласиться, в принципе, согласны.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Галина Ивановна дернулась, хотела возразить,
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Но Юрий Петрович осадил ее одним взглядом. Было видно, что он, негромкий и неторопливый, умеет держать верх над буйной и шумной женой. (Продолжает речь). Мы согласиться согласны, но где гарантия, что на нас опять не наедут?
СЕРЕГА. Ни фига себе! С какой стати задаром соглашаться? Его помяли всего-навсего, а он мою сестру изнасиловал! Две разные вещи! Нам вообще ничего не будет, потому что мы его наказали плюс состояние аффекта, а ему хороший срок грозит!
ВИКТОР МАКАРОВ. Вы каких-то особых условий хотите?
СЕРЕГА. Денег мы хотим. За моральный и материальный ущерб.
ВИКТОР МАКАРОВ. И сколько?
22.
На пути из Клинцов в Москву. Виктор и Ольга.
ВИКТОР МАКАРОВ. Возвращались в Москву за полночь. (Жене). Ремонт придется отложить.
ОЛЬГА МАКАРОВА. Я уже поняла. Какие-то бешеные деньги они заломили. Эта мамаша сумасшедшая от жадности совсем осатанела. Да и сынок хорош. Отец на вменяемого похож, но тоже с ними заодно.
ВИКТОР МАКАРОВ. Ты будешь торговаться?
ОЛЬГА МАКАРОВА. Витя, но Миша ведь не виноват! За что мы платим?
ВИКТОР МАКАРОВ. Хочешь, заедем к Максиму?
ОЛЬГА МАКАРОВА. Какой еще Максим, при чем тут Максим?
ВИКТОР МАКАРОВ. Максим Рабкин из второй хирургии, помнишь его? Заедем и спросим, за что он три года отсидел.
ОЛЬГА МАКАРОВА. Там какая-то операция была неудачная…
ВИКТОР МАКАРОВ. Родственники у больного были неудачные! Наслали на Рабкина таких следователей и таких адвокатов, что тот пикнуть не успел – суд и срок! Ни за что!
ОЛЬГА МАКАРОВА. Нет, но твой отец…
ВИКТОР МАКАРОВ. Мой отец ничего не добьется, только хуже сделает!
ОЛЬГА МАКАРОВА. У него такие связи…
ВИКТОР МАКАРОВ. А у этих – сила неправоты! Убойная! До конца пойдут!
ОЛЬГА МАКАРОВА. Странно ты сказал – сила неправоты.
ВИКТОР МАКАРОВ. Ничего странного. Только она у нас и работает. А отцу лучше ничего не говорить.
23.
Клинцы. Михаил Андреевич, Карпушин, Галина Ивановна.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Но Михаил Андреевич узнал сам, позвонив участковому Карпушину и спросив, почему нет сведений о ходе дела.
КАРПУШИН. Какой ход? Какого дела? Родственники между собой договорились. Одни прощают драку, другие изнасилование.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Какое еще изнасилование?
КАРПУШИН. Изнасилование вашим внуком Натальи Макаровой.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Ты с какого дуба рухнул, участковый? Это они ход такой, что ли, придумали? Ну, бледный конь, уроды, им же хуже! И тебе тоже, если будешь потворствовать беззаконию! Ничего, я наведаюсь к этим однофамильцам, я это быдло поселковое так помирю, что мало не покажется, они мне расскажут, какое там изнасилование нарисовалось! Твари хитрожопые! А еще говорят, у нас народ дурак! Когда надо, очень даже умный!
КАРПУШИН. Карпушин ничего не ответил, только кивнул: он с этим был вполне согласен.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. А Галина Ивановна, которую Михаил Иванович застал в огороде за работой, тут же этот ум показала.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Михаил Андреевич едва начал говорить, она его немедленно перебила.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Я не поняла, вы к чему ведете? Что платить не хотите? Дело ваше, будем судиться! По суду больше заплатите! И сядет ваш говнюк!
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Женщина, вы, извините, глупая совсем или притворяетесь? Вашему сыну, дочери и этому подонку, ее жениху, грозит срок за избиение, а будет теперь еще срок за клевету! За ложные показания!
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Ага, щас! Вы знаете что? Вы тут не в Москве у себя, не в Кремле, а на территории моего дома, ясно? И пошли отсюда на хер, раз уж вы не стесняетесь при женщине ругаться!
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Какой Кремль, я не…
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. А мне все равно, какой Кремль. Я любой ваш Кремль вертела (показывает пальцем)! Мою дочь опозорили, я за это вас всех порву, понял? Думаете, если вы там у власти сидите, то вашим детям и внукам можно безнаказанно наших дочерей насиловать?
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Хорошо. Я понял. Вашу наглую тупость ничем не прошибешь. Хорошо. Будет все официально. Адвокаты, суд. Все вам будет. Но знаете, просто в порядке частного замечания: вы не думали, какие у вас дети вырастут, если видят, что родители способны на любой подлог и на любую подлость?
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. А они уже выросли! Отличные дети, дай бог каждому! (Надкусывает огурец, протягивает Михаилу Андреевичу). Не хотите угоститься? Свежие, прямо с грядки!
Михаил Андреевич уходит, она хохочет.
24.
Заброшенное строение. Вовка и Наташа.
ВОВКА. Вовка тискал Наташу в том самом заброшенном строении, на том самом матрасе. И очень интересовался: — Ну, он так тебя имел? Или так? Или так? Сильно понравилось? А?
НАТАША. Перестань.
ВОВКА. Нет, ты скажи. Я тоже хочу научиться. А когда поженимся, тоже от меня бегать будешь? Просто интересно?
НАТАША. Знаешь, Вов, если ты так, то мы не поженимся никогда. Понял?
ВОВКА. Да неужели? Нет, я, может, и сам уже не хочу тебя брать, изнасилованную, но из принципа возьму.
НАТАША. Я не изнасилованная.
ВОВКА. Да? Мне что, следователю это рассказать? Типа – беру слова обратно, моя девушка все наврала и хочет сесть в тюрьму вместе со мной. По любви.
НАТАША. Дурак ты.
ВОВКА. Вовка наказал Наташу пощечиной. За дурака!
НАТАША. Наташа заплакала.
ВОВКА. Круто! Плачь дальше, меня заводит. Ты будешь плакать, а я тебя… Романтика, ё!
25.
Больница. Миша, Виктор и Ольга, Михаил Андреевич, Ирина, Анна Сергеевна.
МИША. В палате Миши собралось все семейство – отец, мать, дед, бабушка. И молодая жена деда Ирина – тоже тут.
ИРИНА. Она была очень умной и очень эффектной женщиной.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Михаил Андреевич любовался и гордился ею.
АННА СЕРГЕЕВНА. Казалось, Анна Сергеевна тоже радуется, что у ее бывшего мужа такая хорошая новая жена.
ИРИНА. У нас должна быть общая позиция. И это я говорю не как в каком-то смысле все-таки тоже член вашей семьи, а как юрист. До того, как я пришла в министерство к Михаилу Андреевичу, у меня была сотня бытовых дел. И гражданские, и уголовные. Закономерность следующая: как только одна сторона дает другой деньги, она, во-первых, тем самым признает себя виновной, во-вторых, попадает в кабалу. Вы серьезно считаете, что эти Макаровы успокоятся? Думаете, не будут и дальше с вас тянуть? И зачем это вообще? Правда на нашей стороне, закон на нашей стороне!
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Вот именно!
ИРИНА. Факт избиения – абсолютно налицо! А изнасилование – фикция! Если, конечно, Миша нам все рассказал.
ОЛЬГА ВИКТОРОВНА. Считаешь, он врет?
ИРИНА. Нет. Но обязана спросить.
МИША. Вообще-то интересно получается. Избили меня. В изнасиловании обвиняют меня. А вы тут… За меня всё… Может, у меня свое мнение есть?
ИРИНА. Охотно выслушаем!
МИША. Спасибо. Мое мнение: пока ничего не делать. Вообще. И мне сейчас нехорошо. Я хочу один побыть.
Все выходят, последним – отец.
МИША. Пап, можешь помочь?
ВИКТОР МАКАРОВ. Конечно.
МИША. Вот что. Тебе надо ее найти или как-то встретить… Чтобы никто не видел. И попроси, пусть приедет сюда. Одна.
ВИКТОР МАКАРОВ. А если не захочет?
МИША. Значит, не захочет.
ВИКТОР МАКАРОВ. Что ж… Ты мне скажи, Миша, это как было у вас? Не в смысле деталей и подробностей, а… Ну, сам знаешь, как бывает. Выпьют юноша и девушка, зачешется, извини за выражение, и… Или – ну, не знаю, романтика была, лирика? Как?
МИША. Романтика и лирика. Она сама меня туда отвела. Романтически.
ВИКТОР МАКАРОВ. Понимаю. Ладно, попробую.
26.
Клинцы. Виктор и Наташа.
ВИКТОР МАКАРОВ. В тот же день Виктор поехал в Клинцы, долго сидел в машине за несколько домов от дома однофамильцев. Ему повезло – под вечер Наташа вышла на улицу. (Громким шепотом). Наташа! Послушайте! Миша просит, чтобы вы к нему приехали. В больницу.
НАТАША. Зачем?
ВИКТОР МАКАРОВ. Не знаю.
НАТАША. Чтобы вы знали, я от изнасилования отказываться не собираюсь. И он пусть не надеется.
ВИКТОР МАКАРОВ. Он просто хочет тебя увидеть.
НАТАША. А где он?
ВИКТОР МАКАРОВ. В пятидесятой больнице. Это…
НАТАША. Знаю, там стоматология рядом, я там зубы лечила.
ВИКТОР МАКАРОВ. Точно. Приедете?
НАТАША. Нет. Извините. За мной семья, меня не поймут.
ВИКТОР МАКАРОВ. Наташа…
НАТАША. Нет, сказала! И не давите мне на нервы, я своему адвокату пожалуюсь!
ВИКТОР МАКАРОВ. Ну, ты и…
НАТАША. Кто? Скажите, чего же вы? Боитесь? Чего боитесь? А я вот ничего не боюсь! Ясно? Мне Миша рассказывал, ваш пра-пра-прадед декабристом был. На площадь под пули выходил. Вы пошли бы?
ВИКТОР МАКАРОВ. При чем тут…
НАТАША. При том!
ВИКТОР МАКАРОВ. Декабристы какие-то. Между прочим, у них были жены. И они за любимых были готовы на всё, в Сибирь поехали! Ты бы – поехала?
НАТАША. За любимым – да. И в этом проблема. Понял?
27.
Контора Чуркина. Ирина и Чуркин.
ЧУРКИН. Приятно, когда коллега – такая красивая женщина.
ИРИНА. Ну, коллеги мы относительные. Я спросить хочу, Роман Евгеньевич, у вас что, мало проигранных дел? Вы на посмешище себя хотите выставить? Я изучила материалы – все не только белыми нитками шито, вообще ничем не шито! Воздух и вода!
ЧУРКИН. У суда может быть другое мнение. А что, от мирового соглашения решили отказаться? Напрасно!
ИРИНА. Какое соглашение? Это был междусобойчик, юридически ничтожно все, и вы это прекрасно знаете!
ЧУРКИН. Я знаю одно, Ирина…
ИРИНА. Борисовна.
ЧУРКИН. Я знаю одно, Ирина Борисовна, наши шансы однозначно весомее ваших.
ИРИНА. Это вы серьезно?
ЧУРКИН. Абсолютно.
ИРИНА. А то, что никакого изнасилования не было, будете оспаривать?
ЧУРКИН. Было, не было – это не аргументы. Играет роль не то, что было или не было, а – доказано или не доказано. Доказано – значит было.
ИРИНА. Это вас в какой Туле учили такой аргументации?
ЧУРКИН. В Московском государственном юридическом университете имени Олега Емельяновича Кутафина меня учили, Ирина Борисовна. И знаете, не надо вот этого вот аристократического высокомерия! Чем вам Тула не угодила? В Тульской губернии, между прочим, Лев Толстой родился! Вышли мы все из народа, а если ваш муж занимает высокий пост…
ИРИНА. Это ни при чем.
ЧУРКИН. При чем! Вы привыкли быть хозяевами жизни! Министры, депутаты, сенаторы, олигархи! Творили с людьми, что хотели! Время изменилось, Ирина Борисовна! Теперь людей есть кому защитить! И не только за деньги, но и из-за принципа!
ИРИНА. Ирина смотрела на Чуркина с удивлением, не веря, что он искренне пылает гражданским огневом.
ЧУРКИН. А Чуркин – пылал! Потом он сам над этим посмеется, но именно потом, а сейчас – до полной гибели всерьез разволновался, впал в праведный пафос!
ИРИНА. Хватит, Чуркин! Тут не суд, не трать энергию. Я все поняла. Ты по каким-то причинам въелся в это дело. Тебе плевать, изнасиловали кого-то или нет. Ты просто хочешь выиграть процесс. Так не валяй хотя бы дурака.
ЧУРКИН. Пусть так. Тем хуже для тебя, Ира. И для вашего семейства вообще. Потому что, если я чего-то очень хочу, я добиваюсь. Даже быстрее, чем за деньги. Я азартный, понимаешь? Но умный. И люблю трудные задачи. Могу, например, доказать, что ты хотела меня подкупить. Затащить в постель. Изнасиловать.
ИРИНА. Да неужели?
ЧУРКИН. Легко! Я давно понял, что у нас время неограниченных юридических возможностей! Хочешь, на спор, выйдем на улицу, покажешь мне любого человека, а я через месяц его посажу. Хочешь? Ставка – сто тысяч долларов! А?
ИРИНА. Ты сумасшедший, Рома. Ты просто тупой.
ЧУРКИН. Спасибо!
ИРИНА. Считаешь комплиментом?
ЧУРКИН. Конечно! Ты даже не представляешь, Ириша, какую силу имеет пробивная и не знающая сомнений тупость! Я не просто тупой – я супер-тупой. И именно поэтому я выиграю за счет своих тупых подзащитных, тупых свидетелей и, очень надеюсь, тупого судьи, а уж я постараюсь, чтобы судья был тупой!
ИРИНА. Это в твоих силах?
ЧУРКИН. Ты даже не представляешь, что в моих силах! Все эти замечательно тупые люди видят во мне своего! А свои своих всегда поддерживают!
ИРИНА. Хорошо. Тогда до встречи в суде.
ЧУРКИН. А может, и раньше встретимся? Зачем тебе твой старичок? Или есть кто-то, с кем душу и тело отводишь?
ИРИНА. Ты натурально такой гнусный или нагнетаешь?
ЧУРКИН. Натурально. Без примеси. Я полная и абсолютная гнусь. И вот именно этого, дура, тебе и надо бояться, если ты еще не поняла!
28.
Ординаторская. Кабинет Михаила Андреевича. Беседа отца и сына.
ВИКТОР МАКАРОВ. Отец Миши сидел в ординаторской, писал отчет об операции и одновременно говорил по телефону с отцом: — Пап, ты прости, но зря вы это. Мы договорились, они готовы по деньгам подвинуться, а может, даже и просто разойдемся, без денег…
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Да не в деньгах дело! Нас, интеллигенцию, быдло с грязью совсем смешало, а мы лапки подняли! Для Миши это будет урок на всю жизнь – он перестанет бороться, даже еще не начав!
ВИКТОР МАКАРОВ. С кем бороться, пап?
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Со всякой мразью, что мешает нам жить!
ВИКТОР МАКАРОВ. Да не мешают они нам. Я этого и хочу – чтобы никто никому не мешал.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. А я хочу помешать! Им!
ВИКТОР МАКАРОВ. Виктор понимал, что разговор – бесполезный. Он устал, хотел домой. А отец все говорил, говорил, говорил…
29.
У озера. Миша и Наташа.
МИША. Миша сбежал из больницы. Позвонил верному другу Никите и уговорил, чтобы тот отвез его в Клинцы. Он решил для начала отправиться туда, где впервые увидел Стеллу, то есть Наташу. К озеру.
НАТАША. Она лежала с обнаженной грудью, раскинув руки. И вдруг тень загородила солнце. Наташа села, прикрылась рукой. (Мише). Тебе чего? Тебя выписали? Зачем ты приехал? Миша, только хуже будет! (Одевается). Сейчас Вовке позвоню, ты этого хочешь? Я замуж выхожу, мог бы спросить. А ты пристал, как… Каждый день приходил. Ты меня просто достал. Изнасиловал, да, нечего удивляться. Вынудил, довел! Скажешь, нет?
МИША. Выходи за меня замуж.
НАТАША. Чего?
МИША. Я тебя люблю. Выходи за меня замуж.
НАТАША. Наташа растерялась и начала снимать почти надетые джинсы. Спохватилась, опять потянула вверх. Застыла. Сбоку посмотрела на Мишу, вглядываясь и не понимая. — Это ты придумал, чтобы тебя не засудили?
МИША. Нет. Независимо. Мне плевать вообще.
НАТАША. Ты соображаешь вообще? Тебе восемнадцать, а мне двадцать два, между прочим.
МИША. Я знаю, копию заявления видел. Там возраст.
НАТАША. И работаю на почте в поселке. Нет, собираюсь учиться, но… Да не в этом дело! Я уже выхожу замуж. Поздно, понял? И как вообще? Кто ты, и кто я?
МИША. А кто?
НАТАША. Ты… Ты другой совсем. А я школу еле кончила.
МИША. Ты умная, только немного ленивая. Через три года ты себя не узнаешь. Я с другом на машине, поедем прямо сейчас.
НАТАША. Ага, уже еду. Ты понимаешь, что меня убьют?
МИША. Кто? Твой жених?
НАТАША. Да хотя бы.
МИША. Ты собираешься замуж за того, кто тебя может убить?
НАТАША. А если я его люблю?
МИША. Нет. Не любишь. Ты меня любишь. Там полюбила. В лесу. Я видел.
НАТАША. Ничего я не полюбила, хватит выдумывать.
МИША. Тебе страшно, я понимаю. Хорошо. Останешься здесь. Выйдешь за Вову, который может тебя убить. Будешь работать на почте. И все.
НАТАША. А ты что предлагаешь?
МИША. Новую жизнь. Со мной.
НАТАША. Детские разговоры какие-то.
МИША. Я видел, как он тебя ударил.
НАТАША. И что? От ревности ударил, у парней бывает.
МИША. Он ударил тебя с удовольствием.
НАТАША. Наташа промолчала.
МИША. Миша сел рядом. Взял ее за руку.
НАТАША. Не надо.
МИША. Миша поцеловал ее руку.
НАТАША. Наташа заплакала.
МИША. Тебе же самой все это противно. Ну, будет суд, будешь ты там выступать, врать, говорить, что я тебя… Неужели выдержишь?
НАТАША. Еще как.
МИША. Посмотри на меня.
НАТАША. Зачем?
МИША. Посмотри, я сказал!
НАТАША. И она послушалась, посмотрела. Вдруг улыбнулась сквозь слезы и что-то прошептала.
МИША. Что?
НАТАША. Она сказала как-то почти по-детски: — Я соскучилась.
Они целуются.
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
30.
Наташа, Миша, отец, мать и бабушка – в гостиной. В той самой квартире, где так и не сделан ремонт, что очень заметно. Хотя все аккуратное, чистое. Но очень уж зажитое, подержанное. Миша и Наташа на диване, рядом, а остальные – в двух креслах и на стуле. Смотрят на молодых людей. Миша выдерживает их взгляды, а Наташа смотрит куда-то вверх и вбок.
ОЛЬГА МАКАРОВА (растерянно). Из больницы сбежал… Осложнения ведь могут быть…
ВИКТОР МАКАРОВ. Дома долечим. (Мише и Наташе). Вы – серьезно? Может, это у вас план такой, чтобы суда не было?
МИША. Суд абсолютно ни при чем. И вообще, забудьте эту историю.
ВИКТОР МАКАРОВ. Нет, но как? Девушка, мягко говоря, нафантазировала… Все-таки не было изнасилования, Наташа, да?
АННА СЕРГЕЕВНА. Хватит вам! Вцепились в людей! Дайте им в себя прийти, а говорить будем завтра!
ОЛЬГА МАКАРОВА (Наташе). А вы здесь останетесь?
АННА СЕРГЕЕВНА. А где же еще? В моей комнате поспит.
31.
Анна Сергеевна и Наташа. Ночь.
АННА СЕРГЕЕВНА. Не спите, Наташа?
НАТАША. Нет.
АННА СЕРГЕЕВНА. Я страшно любопытная дама, спросить можно?
НАТАША. Да.
АННА СЕРГЕЕВНА. Вы работаете, учитесь?
НАТАША. Работаю. На почте.
АННА СЕРГЕЕВНА. Что ж, интересно. А много сейчас пишут писем? Мне кажется, люди совсем перестали писать друг другу.
НАТАША. Пишут. Но мало, да.
АННА СЕРГЕЕВНА. Раньше писали. И не обязательно через почту. Записки.
НАТАША. Эсэмэски?
АННА СЕРГЕЕВНА. Нет, бумажные. Мы с Михаилом Андреевичем учились вместе. Он был старше, после армии… Вместе сидели, за одним столом. И писали друг другу записки. И однажды он написал: «Выходи за меня замуж». А я почему-то заплакала.
НАТАША. Потому что заранее знали, что разведетесь?
АННА СЕРГЕЕВНА. Как я могла знать? Нет. От счастья. Знаете, вы, главное, ничего не бойтесь. Жизнь должна меняться. Я вот слишком быстро успокоилась – и потерпела крах. Мне казалось, все будет так, как сложилось. А моему мужу хотелось новизны… Если бы я это вовремя поняла… Хотя, все равно… Есть фатальные вещи. Но бояться не нужно.
НАТАША. Я не боюсь… Я очень боюсь. Спасибо.
АННА СЕРГЕЕВНА. За что?
НАТАША. Вообще.
32.
Вовка, Серега, Юрий Петрович и Галина Ивановна – перед домом, где живут их московские однофамильцы. Чуть позже сбоку появится Чуркин с телефоном.
ВОВКА. Этот дом?
СЕРЕГА. Да. Чуркин точный адрес сказал.
ВОВКА. Главное, никого не убить. Я за себя боюсь, ты меня держи, если что.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА (говорит по телефону с Чуркиным). Ты бы подъехал на всякий случай.
ЧУРКИН. Я адвокат, а не полицейский. Объясняю: это вам просто подарок! Это увоз, похищение, это такая густая статья, что просто прелесть!
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. А если она сама?
ЧУРКИН. Пусть позвонит мне, я ей объясню, что будет, если сама. Ложные показания будут, клевета, а ее брату и Вове – срок за избиение!
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Разве что.
ЧУРКИН. А она точно у него, откуда знаете?
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Соседка видела, как увозили. Она его раньше знала, на дачи молоко возила. Видит – он в машине, а с ним Наташа.
ЧУРКИН. Хорошо. Только умоляю – без рук, все на словах, ясно?
33.
В квартире Макаровых – звонки. Ольга проснулась первой, бросается к дверному глазку. Видит Вовку, Серегу, Юрия Петровича, Галину Ивановну. Подходит Виктор, тоже смотрит в глазок.
ОЛЬГА МАКАРОВА. Не открывай. Я боюсь.
Выходит с сонным лицом Миша.
ОЛЬГА МАКАРОВА. Уйди!
МИША. С какой стати?
Виктор идет на кухню и возвращается с молотком для отбивки мяса – тяжелым, с шипами. Открывает дверь, говорит ясно, внятно, внушительно.
ВИКТОР МАКАРОВ. Предупреждаю сразу: не скандалить, соседей не будить, все обсудим спокойно! Нападете, буду защищаться!
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА (врывается). Я сейчас дам кому-то спокойно! Я сейчас дам спокойно! Наташа! Наташа, доча, где ты? Наташа!
Наташа выходит из комнаты Анны Сергеевны.
НАТАША. Чего приперлись?
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Ты с родителями так? Марш домой!
Галина Ивановна подскакивает к Наташе, хватает ее за руку. Наташа вцепилась в косяк. Миша подходит, трогает Галину Ивановну за плечо.
МИША. Зачем вы так?
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Ты чего пихаешься? Вы смотрите, что тут делается, Юра, Сергей, Володя! Они на мать родной дочери руки поднимают!
Вовка, опередив всех, рванулся, хотел было сходу урезать Мишу кулаком в голову, но его руку с неожиданной быстротой и силой перехватывает Виктор. Сгибает, выворачивает, резко потянув вниз. Не устояв на ногах, Вовка грохается на колени и мычит, а потом невнятно ругается от боли.
Выходит бабушка.
АННА СЕРГЕЕВНА. А ну, прекратить! Вы что тут устроили? Тут приличный дом, а не обезьянник! Или немедленно начинайте говорить, как нормальные люди, или, дорогие гости, марш отсюда! Кто не понял?
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Ладно, ладно. Никто ничего уже, чего вы? (Наташе). Давай, объясняй, что ли.
НАТАША. Объясняю. Мы с Мишей решили пожениться. И… И все, больше нечего объяснять.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Как это нечего? Как это нечего? Увез насильно – и нечего! Еще как есть чего!
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Да помолчи ты! (Наташе). Прямо у вас серьезно всё? По-настоящему?
НАТАША. Да, пап.
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Ясно. Тогда… Тогда что ж… Поехали.
СЕРЕГА. Куда?
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Домой, куда же еще?
34.
Клинцовские Макаровы возвращаются домой притихшие, вдоволь уже накричавшись. Галина Ивановна всхлипывает.
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Утрись. Не умерла, замуж собирается.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Нет, но как… Из дома ушла.
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. И правильно сделала. Было бы куда, я бы сам ушел.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Юр, ты чего? Ты это о чем? А?
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Ладно, проехали.
А Вовка, прищурившись, смотрит вперед, в свет фар. Будто видит там что-то для себя.
СЕРЕГА. Да вернется она.
ВОВКА. А кто тебе сказал, что я этого хочу? Думаешь, я теперь женюсь на этой бл.? Мне секонд-хенд не нужен, понял?
СЕРЕГА. Останови машину.
ВОВКА. Чего, поссать, что ли?
СЕРЕГА. Останови!
Вовка тормозит, Сергей выходит.
СЕРЕГА. Я тебе только по старой дружбе в морду не дал, понял?
И со всей силы шарахает дверцей.
ВОВКА. Ладно. Еще не вечер!
35.
Позади остались крики, скандалы, разбирательства.
Макаровы московские сидят в саду Макаровых клинцовских за столом под яблоней, угощаются чаем с вареньями и печеньями, ведут разговор. Два отца и две матери, без детей – дело взрослое, ответственное.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Можно у нас прямо вот тут. Отец с Сережей стол построят, навес. Хоть на сто человек.
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Весь поселок позовем?
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. А и хоть бы! Тебя все знают и уважают, меня тоже, мы не последние люди тут!
ВИКТОР МАКАРОВ. А этот… Жених ее бывший ничего не учинит?
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Не исключается. У станции ресторан хороший, большой, туда и москвичи приезжают. Там охрана своя есть, а на станции полиция, если что.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. И такие цены, что без штанов останемся! (Ольге и Виктору). Нет, если вашим гостям будет, вроде того, неудобно к нам в сельскую местность, то так и скажите.
ОЛЬГА МАКАРОВА. Местность не имеет значения. Но наши многие знакомые, действительно, в Москве, и… Ресторан, конечно, удобней, но… Я не уверена, честно говоря, что вообще это нужно.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Как это? Свадьба не нужна? Мы что, тайком ее выдаем? У нас, когда у кого свадьба, праздник всему поселку, а мы что, нищие?
ОЛЬГА МАКАРОВА. Дело не в этом. Просто Миша сказал, что они хотели бы как-то… Для своих.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. А мы чужих и не позовем! И, кстати, чего она домой-то не едет? Из-за Вовки? Боится?
ОЛЬГА МАКАРОВА. Нет. Просто ей у нас… Удобно…
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Так удобно, что уже и на родителей насрать?
36.
Миша и Наташа любят друг друга – будто год не виделись, истосковались и изголодались.
Потом Миша спрашивает, лежа рядом на боку, уткнувшись носом в щеку Наташи.
МИША. Ни о чем не жалеешь?
НАТАША. Что?
МИША. Не жалеешь, что…
НАТАША. Нет. И хватит об этом спрашивать.
МИША. Я разве…
НАТАША. Уже пятый раз.
МИША. Ты считаешь?
НАТАША. Не смотри на меня так, я стесняюсь. Будто я, не знаю… Будто, блин, принцесса я какая-то. Нет, я красивая, цену себе знаю. Но… Как тебе сказать… Не перестарайся.
МИША. То есть?
НАТАША. Ну, напрягает, если такое отношение. Вот я на тебя смотрю, будто просто умру, если ты меня бросишь. Приятно?
МИША. Да. Я тоже умру, если ты меня бросишь.
НАТАША. Вот об этом я и прошу – не надо! Не надо так говорить! И смотреть!
МИША. Хорошо, не буду. (Отворачивается).
НАТАША. Обиделся?
МИША. Нет. Ты просила не смотреть, я не смотрю.
НАТАША. Да смотри, не жалко! Но не так!
МИША. А как?
НАТАША. Вот так. Как я. Чтобы в глазах было видно, что я тебя хочу. Ведь видно?
МИША. И все?
НАТАША. А тебе мало?
37.
Ночь. Дом клинцовских Макаровых. Галина Ивановна сидит за столом у окна, Юрий Петрович выходит попить воды.
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Чего не спишь, опять изжога? Не ела бы лук на ночь, говорил же.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Не выйдет у них ничего. Он совсем пацан еще, ни работы, ничего. А квартиру ты их видел?
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. Зато дед богатый.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. А толку с этого деда? У Вовки дом стометровый на двоих с матерью от отца покойного остался, дельный был мужик. И Вовка взрослый мужчина практически.
ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ МАКАРОВ. И дурной.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Прямо уж! Не дурнее других. Главное, она тут бы осталась, а то будет там… С чужими людьми. А они-то своего сюда ни за что не отдадут, как же: деревня!
38.
Не спят и Виктор с Ольгой.
Из-за двери слышится сдавленный, тихий, нежный стон.
Ольга закрывает уши руками.
ВИКТОР МАКАРОВ (смеется). Ты чего?
ОЛЬГА МАКАРОВА. Не могу… Мой сын с кем-то там…
ВИКТОР МАКАРОВ. Почему с кем-то? А я за него радуюсь. Ты вспомни нас.
ОЛЬГА МАКАРОВА. У нас было не так.
ВИКТОР МАКАРОВ. У всех по-своему. (Звонит телефон, он берет трубку). Да, пап. Хорошо. Да, конечно. Ладно.
39.
Зал ресторана. Михаил Андреевич обедает и говорит с сыном.
ВИКТОР МАКАРОВ. Пап, я все понимаю, но почему ты со мной говоришь? С Мишей не пробовал?
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Пробовал по телефону, понял – он невменяемый. Но ты отец или нет? Это же дикая ситуация: женой моего внука будет какая-то поселковая пришмандовка!
ВИКТОР МАКАРОВ. Пап…
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Я не хочу, чтобы он тратил время! Жизнь коротка. Все равно ведь разведется!
ВИКТОР МАКАРОВ. По своему опыту судишь?
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Не надо! У нас с мамой было иначе! Мы были близкие по духу люди! Одно поколение, одни интересы! Стихи друг другу вслух читали! А она ему что будет читать? Или петь? Шансон?
ВИКТОР МАКАРОВ. Ты ее совсем не знаешь…
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Там и знать нечего, видел я это семейство, мамашу ее видел! Ладно, давай без эмоций. Можешь ему передать? Потому что меня, боюсь, он даже не дослушает, а ты… Ты найди момент и… Короче: я дарю ему машину. По любому собирался, но… Машину. Хорошую. И квартиру. Хорошую. Он сможет спокойно учиться и жить самостоятельно. При условии: с этой барышней расстаться. Если он пообещает, то выполнит, Миша честный, я знаю.
ВИКТОР МАКАРОВ. Нет.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Что нет?
ВИКТОР МАКАРОВ. Я не буду ему это передавать, потому что знаю, что он скажет. Хочешь – попробуй сам. (Встает). Мне пора на работу. Извини.
40.
Миша и Наташа в магазине свадебных принадлежностей. Наташа рассматривает одно за другим обручальные кольца.
НАТАША. Мне вот это нравится. Или это. Мне все нравятся.
МИША. А мне все равно, если честно.
НАТАША. Вот это хорошее. Нравится?
МИША. Да. Очень.
Наташа смотрит на бирку и испуганно снимает кольцо.
НАТАША. Аляпистое какое-то. Надо платье выбрать.
Они идут выбирать платье. Наташа снимает с вешалки одно, скрывается в примерочной. Миша садится, что-то смотрит в планшете. Наташа выходит, берет другое платье.
НАТАША. Я бы тебе показала, как на мне сидит, но нельзя, плохая примета. Тебе скучно? Ты иди домой, я тут часа на три зависла, не меньше.
МИША. Ладно. Я бы побыл, но тут сеть плохая, а мне надо кое-что…
НАТАША. Да иди, иди!
Миша целует ее и уходит. Наташа идет примеривать очередное платье. Выйдя, видит Михаила Андреевича.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ (дружелюбно). Здравствуйте, Наташа, я дедушка вашего Михаила. Вы красивая.
НАТАША. И что?
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Можно с вами прямо поговорить?
НАТАША. Попробуйте.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Мне просто интересно, вы понимаете, что Михаил еще практически школьник? Он не вполне осознает, что делает. А вам, наверно, просто замуж хочется за москвича из хорошей семьи, да? Так ведь?
НАТАША. Я слушаю.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Замуж вы успеете. За кого захотите. Особенно с хорошим приданным. Короче: какая сумма вас устроит, чтобы вы свернули… это балаган?
НАТАША. Миллион долларов.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Я серьезно.
НАТАША. И я серьезно.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Любая, даже самая глупая женщина, умней любого самого умного мужчины, когда дело касается секса и брака. Я всегда это знал. В том числе на собственном опыте. Хорошо. Сто тысяч долларов. Причем сразу же. Сейчас. Наличными. Под расписку, естественно.
Михаил Андреевич протягивает руку назад, ему подают портфель. Он раскрывает его, показывает Наташе содержимое. Достает папку с документами.
Наташа достает пачку денег, взвешивает в руке.
НАТАША. Сроду таких денег не держала.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Ну? Согласна?
НАТАША. А двести?
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Нет. Извини, это слишком. Еще пятьдесят – и договорились.
Михаил Андреевич протягивает руку, ему подают увесистый пакет, он кладет его в портфель.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Сто пятьдесят. Квартира в Москве, а в ваших местах – дом можно построить. Будешь сама себе хозяйка.
НАТАША. А машину в придачу можно?
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Смотря какую.
НАТАША. Ну, «порш» какой-нибудь. «Феррари».
Михаил Андреевич отдает портфель кому-то сзади.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Ладно. Не хочешь по-доброму, найду другой способ.
НАТАША. Чего? Какой еще ты способ найдешь, дедушка? Да тебя на любой способ три часа разогревать надо! Думаешь, если тебе молодая жена за твои деньги лижет твои седые…
Михаил Андреевич ударяет ее по щеке. Не сильно, но четко.
МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ. Добавить – или все поняла?
НАТАША. Я и сама добавлю.
Ударяет Михаила Андреевича кулаком в нос. И очень удачно – сразу потекла кровь.
НАТАША. Еще по разику? Я готова! А то охрану позови на помощь. Ну, чего же ты?
Хохочет.
Но смеется недолго. Поворачивается к появившемуся Мише.
НАТАША. Ты уверен, что мы все правильно делаем?
МИША. А что?
НАТАША. Может, подождать?
МИША. Зачем?
НАТАША. Тебе учиться надо. И вообще.
МИША. Одно другому не мешает. Я тебя люблю, остальное – ерунда.
НАТАША. Я тебя тоже. И зачем ждать, если я знаю, что лучше тебя никого в жизни не встречу? Мне страшно повезло.
МИША. Тогда зачем?
НАТАША. Что?
МИША. Зачем ждать?
НАТАША. Это я просто сказала. Посмотреть, как ты ответишь.
МИША. Проверяешь меня?
НАТАША. Нет.
МИША. А что тогда?
НАТАША. Вот пристал! Да ничего, успокойся, все нормально!
41.
Ресторан. Свадьба. С одной стороны длинный стол, за которым сидят московские Макаровы, их родственники и друзья. С другой стороны – Клинцовские. Их столы – напротив друг друга. А меж ними, отдельно от всех, Миша и Наташа в свадебных одеждах.
Звучит музыка. Песни. То «Под музыку Вивальди», то какой-нибудь шансон.
Встает Карпушин.
КАРПУШИН. Я здесь не как представитель правопорядка, а как гость в частном порядке. Что хочу сказать. Ни разу со стороны Макаровых не было ничего такого, чего у нас, к сожалению, еще бывает. Клинцы они и есть Клинцы, кто понимает, тот знает, о чем я. А они – никогда. За что отдельное спасибо. Короче, счастья и все такое в этом же смысле. Горько!
Гости подхватывают. Миша и Наташа целуются.
ТАМАДА. Слово предоставляется! Кто желает следующий?
Встает некто официальный с клинцовской стороны.
НЕКТО ОФИЦИАЛЬНЫЙ ИЗ КЛИНЦОВ. Придерживаясь предыдущего оратора, должен не согласиться про Клинцы, хотя отчасти доля истины в этом есть. Важно быть в диалоге, и тогда во всем будет своя логика, если кто возразит, я не претендую. На самом деле у нас далеко уже не так, как могло быть. Как нам это удалось, я скромно умалчиваю. Это вы, может быть, имеете что-то в виду в отношении какой-нибудь теории относительности, а мы люди конкретные, хотя тоже понимаем!
ТАМАДА. Горько!
Гости подхватывают. Миша и Наташа целуются.
Встает с московской стороны Человек В Очках И С Бородкой.
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ И С БОРОДКОЙ. Я давно знаю Виктора Михайловича. Вместе учились, вместе в ординатуре были… Но все диалектично. Единство и борьба противоположностей в каком-то смысле… Я держу нить, не беспокойтесь. Я к тому, что только что, вот она, была молодость. Да, Витя? И вот – уже женим своих детей. Горько!
Гости подхватывают. Миша и Наташа целуются. Садятся. Шум, гам, музыка.
Но вдруг становится очень тихо. Будто выключили звук. И все гости – в затемнении. Высвечиваются лишь Миша и Наташа.
МИША. С тобой все в порядке?
НАТАША. А что?
МИША. Ты напряженная какая-то.
НАТАША. Волнуюсь, обычное дело. Свадьба все-таки.
МИША. А мне хорошо. Мне просто хорошо.
НАТАША. Это хорошо.
МИША. Что?
НАТАША. Я говорю: хорошо! Я сейчас вернусь!
Она выходит из-за стола. Идет к туалету. На ее пути – Вера.
ВЕРА. Наташ, ты в порядке?
НАТАША. Да что вы пристали все? В порядке я!
ВЕРА. Я просто подумала, что ты замуж выходишь, чтобы Сергей с Вовкой под суд не попали.
НАТАША. С ума сошла? Это давно забыто. Я просто психую. А выпить нельзя, все смотрят. Шампанское хлебаю, а оно мне как газировка.
ВЕРА. Это поправимо.
Она достает из сумочки плоскую, но не маленькую бутылку, дает Наташе. Та жадно отхлебывает.
НАТАША. Спасибо, подруга!
Она идет с бутылкой в туалет.
ВЕРА. Эй, ты не увлекайся!
Наташа скрывается. А потом появляется где-то в сторонке, садится, отпивает из бутылки.
Веселье в разгаре.
То вальс танцуют, то топочут трепака. И похоже, все находят общий язык, никаких ментальных разногласий.
Встает Галина Ивановна.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА (стучит вилкой по стакану). Родной матери сказать не дадут! Да помолчите вы! Музыку выключите кто-нибудь! Я вот что. Хорошо то, что хорошо кончается. Хоть мы и сомневались, прямо скажем, но теперь для меня Миша прямо как родной сын. Мишенька, за тебя! И новые наши родственники, Виктор Михайлович, Ольга…
ОЛЬГА МАКАРОВА. Игоревна.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Игоревна, да. И бабушка иха, Анна…
АННА СЕРГЕЕВНА. Сергеевна.
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Сергеевна, да. А где этот, который? Ваш этот министр или как его? Не пришел? Ну и хрен с ним, ему же хуже. Я что хочу. Все вы оказались прямо очень прекрасные люди! Порядочные! Но и мы тоже! Это я к тому, что дети с нас могут брать пример, чего я им и желаю! Мы их воспитали в порядке совести и морали, пусть они теперь тоже рожают и воспитывают своих так же, чтобы… И мне очень приятно, что судьба в лице нашего поселка встретила Михаила навстречу с его любовью, то есть Наташей. В свою очередь, и Наташа, я надеюсь, рада, что на ее пути встретился молодой человек, который…
ТАМАДА. Горько!
ГАЛИНА ИВАНОВНА МАКАРОВА. Я еще не кончила!
ТАМАДА. Горько!
Миша оглядывается. Наташа, пошатываясь, идет к нему. Мишу хочет обнять ее и поцеловать, но она отстраняет его. Говорит очень громко.
НАТАША. Мне интересно, какого хера вы над мамой насмехаетесь? Я же вижу! Ты, очкастый, не отворачивайся, я видела, как ты харю корчил в адрес моей мамы – что, нет? Может, мама у меня не как президент, блин, говорит, но от души, ясно? И имей уважение заткнуться на хрен или вообще вали отсюда! Никого не держат! (Обводит взглядом присутствующих). Я же вижу, вы все сидите и подъё… Подъём иронии, блин, у вас, прямо до потолка!
МИША (берет ее за руку) Наташа!
НАТАША. Отгребись на! Ты тоже сидишь и весь корежишься, стесняешься, что такое сельпо замуж берешь! Родных моих стесняешься! А я вот их люблю, понял? А не нравится – тоже можешь на хер вместе со всеми! Есть возражения? Спасибо, мама, за хорошие слова! Папа, спасибо! Всем землякам – ура! Горько!
Выкрикнув это, Наташа выходит из-за стола.
Идет опять к туалету.
Миша – за ней. Наташа оборачивается и кричит.
НАТАША. Я поссать спокойно не могу, да? Сиди и жди!
У туалета – Вера.
ВЕРА. Послушай…
НАТАША. Отстань!
ВЕРА. Я по делу. Вовка мне сегодня звонил, просил передать, что у ресторана будет дежурить. Хотел на свадьбу даже пролезть, я его еле отговорила. Пригрозила, что лично наряд вызову. Потому что не фиг чужое счастье портить, когда она не твое. А сейчас я что думаю, Наташ, ты слышишь? Может, он не зря ждет? А?
42.
В темном дворе за рестораном стоит Вовка.
Собрался уже уйти – и тут Наташа.
Она подходит, обнимает его.
НАТАША. Как я соскучилась! Какой ты весь мой, Вова, какой ты… И запах твой… Я обожаю твой запах! Увези меня, Вова. Ну? Давай! Поехали! Где твоя машина?
Они направляются к машине, их встречает Миша.
ВОВКА. Убрать его?
НАТАША. Я сама. (Подходит к Мише, кладет ему руки на плечи). Миша, прости. Все неправильно. И любовь у нас с тобой – неправильная.
МИША. А с ним?
НАТАША. С этим уродом? Тоже неправильная. Но с ним я все понимаю, Миша. А с тобой нет. И не пойму.
МИША. Ты даже не пробовала. Наташа…
НАТАША. Не надо. Прости. Все. Иди ко всем чертям, Мишенька, хотя я тебя все-таки люблю. Но не так. Прости.
Она целует его в щеку и идет к Вовке.
Обнявшись, Наташа и Вовка уходят.
Миша возвращается к гостям, где хор надрывается:
— Горько! Горько! Горько!
43.
НАТАША. Наступила осень. Однажды Наташа пришла на озеро, которое все было усыпано разноцветными листьями. Она сама не знала, зачем пришла. Села на берегу, долго смотрела на воду. И вдруг услышала шаги. Встала. Стоит, смотрит в сторону камышей. Смотрит и ждет, кто появится. Никого. Может, показалось?
Алексей Слаповский 