Действие перенесено в современность, но сохраняются и старинные речения, и некоторые бытовые детали. Сюжет этой бытовой сказки рубеж 19-20 веков сам по себе необычен: девушка Маша по уговору родителей была нареченной невестой Яши. Но они выросли, Яша впал в бедность, пришлось Маше, выручая родителей, выйти за богатого Пашу. Она признается Паше, что девичество свое она клялась подарить Яше. Паша соглашается, отпускает ее (невероятно, но такова история!), Машу встречает разбойник Тырьев, хочет обесчестить, но, узнав цель ее ночной прогулки, изумлен и становится ее охранителем. Однако Яша не может принять сей дар: Маша замужем. В результате Маша живет с Пашей, оставаясь невинной, а Яша – друг семьи… Так и живут, пока Паша от огорчения не умирает. Сам так решил: лег и помер. А потом погибают в пожаре Маша и Яша. Но вот тут-то они все и обретают счастье…
История мистическая, странная, веселая, романтическая. О том, чего не бывает, но иногда случается.
Алексей СЛАПОВСКИЙ
НАРЕЧЕННАЯ НЕВЕСТА
страшная, но интересная быль
*По мотивам русских народных сказок
Деление на акты произвольное.
Действующие лица:
ВЕДУЩИЙ (он же ПОКОЙНИК)
БЛУДНИЦА
САМОЛИШЕНЕЦ
АКТЕР
ЯШНЕВ
КОРИШНЕВ
АВДОТЮШКА
ДАРЬЯ
ЯША
МАША
ПАША
ГОРОДОВОЙ
ПОЖАРНЫЙ
САНИТАР
НЕИЗВЕСТНО КТО
КРАСАВИЦА
ТЫРЬЕВ
РАЗБОЙНИКИ
БАБА ЛЮСЯ
Перед занавесом или на пустой сцене появляется Ведущий. (Он же потом будет Покойником).
ВЕДУЩИЙ. Здравствуйте. Историю эту все рассказывают по-разному. Кто говорит, что она случилась сто лет назад, кто говорит – недавно. Поэтому у нас некоторая путаница во времени, в словах и в одежде, но все остальное – чистая правда. Это во избежание недоразумений. Вот… Вот, собственно, и все. Начинаем!
Он уходит, открывается занавес или появляется свет на сцене, и что мы видим и слышим? Ничего хорошего мы не видим и не слышим, потому что – похороны. Рыдания, причитания. Плач:
И куда же ты собрался-то?
И на кого ж ты нас кинул-то?
Побыл бы дома, порадовался!
Что ж ты так рано соскучился?
На кого, родимый, обиделся?
Причитает плакальщица, остальные молча и задумчиво следуют за гробом. Маша и Яша идут плечом к плечу, скорбят.
Опускают гроб. Закапывают.
И тут же – кромешная темень.
Нарочито зловещие голоса:
— Занято все, занято, занято!
— Покажись, покажись, покажись!
— Уходи, уходи, уходи!
— Занято, занято, занято!
Ночной мерцающий откуда-то свет, Покойник садится на могиле, озирается.
ПОКОЙНИК. Кто тут?
ГОЛОС. Занято, занято, занято!
ПОКОЙНИК (достает деньги, потряхивает на ладони). А я это место купил!
Бросает деньги, какие-то тени мечутся, поднимают деньги и скрываются.
Появляются еще три покойника: Самолишенец, Актер и Блудница.
БЛУДНИЦА (кокетливо). Здравствуй, новенький! Молоденький, сладенький!
ПОКОЙНИК. Вы кто?
АКТЕР. Живем мы тут. То есть находимся. Это я по привычке говорю – живем. Мы там, за оградкой прикопаны. Нам тут нельзя. Я актер, а этот – самоубийца, самолишенец, значит, а она – блудница.
БЛУДНИЦА. А ты со мной спал? Другие дурь несут, а он подхватывает! Блудница! А если я мужчин люблю, так это мое личное дело!
ПОКОЙНИК (озирается). А остальные покойники куда делись?
САМОЛИШЕНЕЦ. Они старые все, им ничего не надо! Деньги похватали и по ямкам опять.
ПОКОЙНИК. Зачем им деньги?
САМОЛИШЕНЕЦ. Привычка. Уже и жизнь не нужна, а деньги давай. Ну? И как ты сюда попал?
ПОКОЙНИК. Знамо дело – помер.
Троица смеется.
ПОКОЙНИК. Чего вы?
САМОЛИШЕНЕЦ. Глупые ты вещи говоришь. Не помер бы – не попал бы сюда! От какой причины и по какому поводу помер, вот чего спрашивают!
ПОКОЙНИК (озирается). Как-то мне томно. Нехорошо. Будто я уже мертвый, но еще будто живой.
БЛУДНИЦА. Это у всех спервоначалу бывает. Потом привыкнешь.
АКТЕР. Ты рассказывай, рассказывай давай. Вроде не старый, отчего перекинулся-то?
ПОКОЙНИК. Сердце лопнуло.
Пауза.
АКТЕР. И все?
ПОКОЙНИК. А что?
АКТЕР. Кто ж так рассказывает! Мы тут по два, по три года свежего покойника ждем, кладбище, сам видишь, маленькое. Ты не жадничай, рассказывай, как следует! И не со смерти начинай, а с самого начала.
ПОКОЙНИК. То есть вам жизнь свою рассказать?
САМОЛИШЕНЕЦ. А чего бы и нет? Время у нас тут – девать некуда.
ПОКОЙНИК. Что ж. Значит, было дело, женился я.
АКТЕР. Э, э, э! Кто так рассказывает! Женился он! Это как? Не родился, а уже женился? Я ж тебе говорю: сначала! И покрасивее! Вроде того: в некотором царстве, в некотором государстве, дальше по тексту и без купюр. Понял?
ПОКОЙНИК. Что ж, могу и так. (Усаживается поудобней). В некотором царстве, в некотором государстве живало-бывало два купца: один богата богатина, Яшнев прозванье, другой не столь важноватенький, фамилия – Коришнев.
Появляются Яшнев и Коришнев. В современных костюмах с добавлением какой-нибудь архаичной детали – смазных сапог, например. Или картузов.
ПОКОЙНИК. Однако же были они по детству друзья и имели меж собой душевную связь: именины друг у друга справляют, подарки дарят, а жены ихние целуются – прямо как сестры!
Выходят жены, Дарья Яшнева и Авдотья Коришнева. Обнимаются. Одеты стильно, Коришнева, пожалуй, даже не отстает от Яшневой. И тоже что-то старинное – чепец, шаль и т.п.
ПОКОЙНИК. И были у них дети, у Яшнева – Машенька, а у Коришнева – Яшенька.
САМОЛИШЕНЕЦ. Это, стало быть, ты?
ПОКОЙНИК. Да нет, не я.
На сцену выбегают детишки Яша и Маша. Она в розовом платьице, он в черном костюмчике. Бегают друг за дружкой, смеются. Вдруг музыка, и они начинают танцевать, будто на конкурсе детского танца. Супруги Яшневы и Коришневы хлопают в ладоши.
Выкатывается изобильный стол, появляются гости в нарядных одеждах.
Яшнев поднимает бокал и возглашает, обращаясь к Коришневу.
ЯШНЕВ. А что, друг мой милый Сергей Коришнев, у тебя, видишь ли, сын Яков, а у меня, видишь ли, дочка Мария, она же Машенька! Давай, раз такое интересное дело, их обручим! Обратно же, для нашего бизнеса будет выгода, мы с тобой, знаешь ли, холдинг замутим из совместного капитала!
КОРИШНЕВ (тоже встает с бокалом). Нет моих таких красивых слов, друг мой Вася Яшнев, чтобы выразить свою признательность за такие твои, без базара говорю, душевные слова! Выражаю свое согласие на обручение, а насчет холдинга погодим, у меня капитал хоть маленький, да свой, я уж как-нибудь сам обернусь!
ЯШНЕВ. Уважаю за гордость, друг мой Сергей Коришнев, а насчет маленького не горюй – денежка к денежке липнет, достигнешь еще моего благосоизмерения, если, конечно, конъюнктура не подведет!
И тут все замирают. А покойники, сидящие в углу, высвечиваются бледным светом, и Самолишенец комментирует.
САМОЛИШЕНЕЦ. Это он спьяну предложил.
ПОКОЙНИК. Не спьяну, а по чистому велению души.
САМОЛИШЕНЕЦ. Какое еще веление? Он что, бизнеса не понимает? Это к большой денежке денежка прилипает, а от маленькой отскакивает, да еще ее и прихватывает! Дело известное, сам в живую пору купцом был. (Оживляется). Вот помню, приволок я из далекой страны Китая четыре воздушных обоза мелкого товару…
АКТЕР. Да постой ты со своим товаром! Дай рассказать человеку!
Самолишенец обиженно отворачивается.
ПОКОЙНИК. Ну, так. Выпили за это дело, да и разошлись. Яшнев все больше богатеет (Самолишенец кивает головой и поднимает палец: «А я что сказал?), открыл банку, инвестиция за инвестицией к нему так и прут, впору лишнее отгребать. А Коришнев, такое, значит, дело, поиздержался. Да и как? – дельце-то маленькое, а казенных людишек много, и каждому свой кусок требуется. Коришнев, к примеру, пирожки печет, а Авдотья продает.
Авдотья выходит с плетеной корзиной.
ПОКОЙНИК. Не успеет выйти – городовой мимо идет, как не дать пирожка городовому? Один она ему даст, а второй он сам возьмет, какой городовой одним пирожком сыт будет?
Проходит Городовой, происходит то, о чем повествует Покойник.
ПОКОЙНИК. А там, глядишь, инспектора пойдут – и тебе пожарный, и тебе санитарный, и тебе налоговый, а то и вовсе неизвестно кто, документов не предъявляет, но взгляд такой нехороший, что лучше ему уж дать, чем не дать.
Проходят Пожарный в каске, Санитар в белой шапочке и Неизвестно кто с нехорошим взглядом. И все нагло берут пирожки.
Авдотья печально глядит в пустую корзинку.
ПОКОЙНИК. И остался наш Коришнев на нуле. Хотел на государеву службу устроиться, но Яшнев об этом узнает, достает свою дорогую красивую мобилу и говорит Коришневу.
ЯШНЕВ. Обижаешь ты меня, дорогой мой друг, Сергей Коришнев. Иль ты не знаешь, что у меня банк собственный? Приходи, я тебе отсыплю кредита без всякого процента.
КОРИШНЕВ. Благодарствую, друг мой, Вася Яшнев. Кредит возьму, но, как все, с процентом! Не могу я твоей совестью пользоваться, у меня своя есть!
ПОКОЙНИК. И взял Коришнев кредит, и начал сызнова свое дело. Однако, как ни старался, а опять обнулился. Опять хотел на нищенскую цареву службу податься, но тут Яшнев берет свою дорогую красивую мобилу и опять ему звонит:
ЯШНЕВ. Сызнова обижаешь ты меня, друг мой, Сергей Коришнев! Ну, обнулился, с кем не бывает? Возьми у меня еще кредита, все у тебя поправится!
Самолишенец нервно вскакивает.
САМОЛИШЕНЕЦ. Не верю! Да где это видано! Человек кредит не вернул, а ему новый дают! Или, может, у этого Яшнева банк не свой был, а казенный?
ПОКОЙНИК. Свой.
САМОЛИШЕНЕЦ. Тогда – бред! Сказки!
ПОКОЙНИК. Но он же друг его был.
САМОЛИШЕНЕЦ. А хоть брат! Сроду такого не слыхал! Брешешь!
АКТЕР (Самолишенцу). Хоть и сомнительно, но ты, Евгений, тоже совесть имей! Покойники не брешут!
БЛУДНИЦА. Ну, это кто как. Ты и покойный брешешь!
АКТЕР. Я не брешу, а фантазирую! Я актер! И не мешайте человеку!
Коришнев говорит с Авдотьей.
КОРИШНЕВ. Что с тобой, Авдотьюшка? Неужто опять пуста? Я ж тебе пирогов вдвое больше напек, чтобы было и дать, и продать.
АВДОТЬЮШКА. Твоя правда. Всем дала, как обычно, глядь – поп идет, дай, говорит, на церковь, но только добровольно. Как на церковь не дать? Дала. Добровольно, само собой. Потом глядь: человек со значком идет. Ты, говорит, торгуешь в свой карман, а мы, говорит, вместе с моей партией по названию Всеобщая Россия, будущее строим! Совестно мне стало. Я тоже будущего хочу. Ну, и дала на Всеобщую Россию. В общем, муж мой, Сергей, когда городовой явился, у меня ничего не осталось. Он говорит: раз не пирожками и не деньгами, давай мне другой натурой. Я, конечно, послала его куда подальше, но засела обида в моем сердце. Горит она и болит. Я, наверно, не выдержу, помру.
КОРИШНЕВ. Не умирай, Авдотьюшка! Как ты меня оставишь, как сына Яшеньку бросишь?
АВДОТЬЮШКА. Жаль мне тебя, муж, а сына Яшеньку еще жальче, но терпение мое истощилось. Не могу больше. Не обессудь, помру. (Уходит).
КОРИШНЕВ (бросается за нею). Авдотьюшка! Мне и хоронить тебя фактически не на что!
ПОКОЙНИК. Не послушала его Авдотья, померла. На похороны он деньги, конечно, нашел. Но остался при этом опять совсем без капитала.
К горюющему Коришневу подходят Яшнев и Дарья.
ЯШНЕВ. Не печалься, друг мой, Сергей Коришнев. Бог дал, Бог и взял. А тебе сына растить. А скажу я тебе вот что! Видишь ты, какая складывается неудачная конъюнктура! Брось ты свои кондитерские забавы, а иди ко мне компаньоном. Я твой бизнес за миллион куплю, будет это твой компаньонский капитал. И развернемся мы с тобой во всю ширь – мужик ты честный, хоть и неудачливый!
САМОЛИШИНЕЦ. Не верю! Хоть режьте меня, не верю! За миллион бизнес купить – которого и нет! Да не бывает такого!
БЛУДНИЦА и АКТЕР (в два голоса). Не мешай!
КОРИШНЕВ. Спасибо, милый мой друг, Василий Яшнев. Только не стоит мой бизнес ни полушки. Хочешь не хочешь, а пойду если не на цареву службу, то внаймы. Все ж таки я худо-бедно, экономику знаю, меня в торговые приказчики.
ДАРЬЯ. Не мне, бабе, мужчину учить, Сергей, но смотри в оба: мухлюют-то хозяева, а отвечает-то приказчик!
КОРИШНЕВ. Ничего! Честному человеку бояться нечего!
Самолишенец фыркает и крутит головой.
Коришнев надевает фартук, встает к прилавку.
ПОКОЙНИК. И стал Коришнев приказчиком в москательном магазине. И такой был он приветливый, такой обходительный, что враз поднял хозяину прибыль в два раза, а потом еще в два. А хозяин тот был от другого хозяина. И он эту прибыль от главного утаил. И грянула тут ревизия. И обнаружилось противоречия: по документам прибыли столько-то, а фактически меньше! Вызвали городового.
ГОРОДОВОЙ. Ну что, москательная душа? Как отвечать будешь – по закону, али по понятиям?
КОРИШНЕВ. А какая, ваше благородие, отличительная разница данной презумпции?
ГОРОДОВОЙ. Ишь ты, грамотный, что ли? Раздражаешь меня? Толкую: по закону – на каторгу тебя сошлют. А по понятиям: возвращаешь хозяевам всю прибыль и столько же мне за мою доброту!
КОРИШНЕВ. Что же мне делать? И в каторгу неохота, и прибыли взять неоткуда!
САМОЛИШЕНЕЦ. Ага, знаю, что будет! Сейчас друг Яшнев появится!
ПОКОЙНИК. Нет. Друг Яшнев об этом ничего не знал.
САМОЛИШЕНЕЦ. И Коришнев ему не позвонил?
ПОКОЙНИК. Нет.
ГОРОДОВОЙ. Ну, раз в каторгу неохота, насчет прибыли мог подсказку сказать. Есть у меня на примете один разбойник, Тырьев фамилия. Он разбойник тайный, по ночам на большую дорогу выходит, хапнет куш – и след простыл. И живет барином, и подступки к нему нет. Я было подлез, а он мне в рыло документ сунул, а по тому документу он есть депутат народной думы и лицо юридически неприкасаемое. Ты вот что, ты вотрись к нему в доверие, пусть он тебя на дело возьмет. А как возьмет, ты ему грабить не препятствуй, ты, главное дело, дай знать, где и как. Тут я его и хапну с поличным. Ну, и придется ему половину этого поличного мне отдать, как правоохранительному органу!
КОРИШНЕВ. Как же это? Неужто ты, власть, меня грабить посылаешь?
ГОРОДОВОЙ. А что, сам я буду руки марать? На то я и власть, чтобы другие грабили, а я регулировал! Да не будь меня, чего было бы? Кто бы кого хотел, тот того бы и грабил! А я всегда укажу – кого надо грабить, кого не надо. Внутренняя экономическая политика это называется! Всех урезонил, один Тырьев у меня из рук утекает! Так что даю тебе время день, да ночь, а утром скажешь, куда хочешь – на каторгу или ко мне в помощники.
Городовой уходит.
Коришнев, подумав, лезет на прилавок с веревкой.
КОРИШНЕВ. Знаю, что грех, прости, Господи, а на каторгу безвинно не могу идти. Они там мою человеческое достоинство унизят, а у меня, кроме достоинства, ничего не осталось! А разбойником тем более быть не смогу. И ты, сын Яшенька, прости меня. Но разве приятно тебе было бы знать, что папа каторжник или разбойник? Пусть уж он лучше самолишенец будет! А больше всего, Авдотьюшка, ты прости меня, потому что мы там не встретимся, твоя душа в раю обретается, а я…
САМОЛИШЕНЕЦ. Хватит!
Там, где Коришнев, гаснет свет.
БЛУДНИЦА. Что, поверил теперь?
САМОЛИШЕНЕЦ. Как не поверить – со мной та же история. На деньги попал. И туда голову ломал, и сюда – все одно пропадать. Ну, выпил полтора литра водочки…
АКТЕР. Полторы?
САМОЛИШЕНЕЦ. А что?
АКТЕР. Полторы даже мне не выпить. Литр с четвертью – было. Отчего и сюда попал.
САМОЛИШЕНЕЦ. А я сдюжил, не помер. Пришлось в петлю. Я другого не понимаю! Почему он к другу-то не обратился?
БЛУДНИЦА. Потому что настоящий мужчина! Не хотел друга затруднять.
САМОЛИШЕНЕЦ. Ну – тогда туда ему и дорога! Купец всегда ход найдет, всегда выкрутится!
АКТЕР. А чего ты-то не нашел?
САМОЛИШЕНЕЦ (неохотно). Да нашел бы… Полтора литра помешали, замутили мне голову… (Покойнику). Ну, дальше-то что?
ПОКОЙНИК. Дальше что? Дальше вот что. Подросли Яша и Маша. Маша то в гимназии учится, то в университете, а Яша едва школу закончил. Только и имел, что маленькую квартирку, да осталась от отца дешевая машинка. Он эту машинку подлатал и стал извозчиком. Но дружбы они не прекращали.
Выходят Яша и Маша. Маша в розовом, Яша в сером.
МАША. Что ж ты, нареченный, лишний раз не позвонишь, слова ласкового не скажешь?
ЯША. Очень, Машенька, работы много, в трудах весь. И боюсь тебя от образования отвлечь, у тебя большое будущее.
МАША. Какое у меня ни будет будущее, а я по тебе, Яша, сохну. Душа томится, и тело мое белое, спелое, покоя не дает.
ЯША. Что я тебе предложу, Маша, ты только не обижайся. Жениться на тебе по моему материальному состоянию я никак не могу. А вот если быть бой-френдом твоим в смысле интимного секса, я бы еще подумал.
МАША. Нет, Яша. Я бы рада, но мне воспитание не позволяет. Не хочу, чтобы даже ты, нареченный, мою честь порушил. Я не какая-нибудь.
БЛУДНИЦА. При чем тут какая-нибудь! Тебе не посторонний предлагает, любимый человек! Иметь секс с любимым – святое дело! А то женится на ней и узнает, что она фригидная! И будет мучаться!
САМОЛИШЕНЕЦ и АКТЕР (в один голос). Помолчи!
ЯША. Прости, Машенька, я глупость сказал. Гормон в голову ударил. Ничего, еще немного, подкоплю капитала и поведу тебя под венец честным порядком! Давай хоть поцелуемся!
МАША. Целоваться можно в смысле легкой эротики. Давай.
Они целуются.
Подходит Красавица, стучит Яшу по спине.
КРАСАВИЦА. Извозчик, свободен?
ЯША. Нет.
МАША. Свободен, свободен, мне на лекции пора!
Уходит, Красавица садится рядом с Яшей.
КРАСАВИЦА. Вперед!
ЯША. Не угодно ли назвать адрес поточнее?
КРАСАВИЦА. А я знаю? Мне главное – уехать отсюда! (Нервно закуривает). Скот!
ЯША. Надеюсь, ваша сентенция ко мне не относится?
КРАСАВИЦА. Ко всем мужикам она относится!
ЯША. Не волнуйтесь, это бывает. Пессимизм момента. Остынете – оно все и чудесно покажется.
КРАСАВИЦА. Ага. Скажи еще, что будущее лучше, чем настоящее!
ЯША. А разве нет?
КРАСАВИЦА. Вот мне, к слову скажем, двадцать восемь лет, так?
ЯША. Разве?
КРАСАВИЦА. Думал, меньше?
ЯША. Думал, больше.
КРАСАВИЦА. Урод. Ну, хорошо, тридцать три. С половиной. А через год будет тридцать пять. То есть тридцать четыре. С половиной. На год больше. Уже это одно значит, что будущее хуже, чем настоящее!
ЯША. Думаю я, что вам просто хороший мужчина не попался.
КРАСАВИЦА. А где его взять? На Северном полюсе? Если знать, что он там есть, пешком пойду! (Взглянув на Яшу). А ты необычный какой-то.
АКТЕР (нетерпеливо). Ну! Ну!
БЛУДНИЦА. Что ну?
АКТЕР. Видно же, что баба клеит! По глазам видно! И при деньгах, одета вон как. А своя машина, наверно, в ремонте.
КРАСАВИЦА. Я на извозчиках редко езжу. Это я свою машину в мастерскую сдала. Заодно пусть глянут, чего у меня там в моторе то пищит, то трещит, а то дребезжит. Вы в этом не разбираетесь?
АКТЕР. Ну! Ну!
ЯША. На любительском уровне. Могу при случае посмотреть.
АКТЕР. Молодец!
БЛУДНИЦА. А чего молодец-то? У него девушка, а он к другой бабе лезет моторы починять!
САМОЛИШЕНЕЦ. Какие мы принципиальные!
БЛУДНИЦА. А вот представь себе! Я если кого любила, я в это время никого не любила, только его!
АКТЕР. Да? Никого? А жизни из-за чего лишилась? Сама рассказывала!
БЛУДНИЦА. Так не понял мужчина! Я ему говорю: ты, Арнольд, его Арнольдом звали, ты, говорю, Арнольд, то есть на самом деле Аркадий, но почему-то любил Арнольдом называться, ты, говорю, Арнольд, не так все понял! Я тебя люблю, говорю, а то, что этот мальчик у меня под койку залез – это мы шутим, детство вспомнили! И за это меня резать?
ПОКОЙНИК. И попал Яша в загородное имение этой красавицы на предмет починки мотора, но она к машине его не ведет, а она ему говорит.
КРАСАВИЦА. Не хочешь ли кофе выпить или квасу?
ЯША. Кофе не употребляю, чтобы не быть вопреки здоровью, а квас выпью с интересом! Богато живете!
КРАСАВИЦА. От мужа домик остался, а он, подлец, наплевал мне в душу и к другой ушел. Но я теперь не горюю. Если он меня на молоденькую променял, то и я его на молоденького поменяю.
ЯША. Это на кого же?
КРАСАВИЦА. Да хоть на тебя же! Это я так, шуточничаю. Ну, вот мои палаты. Это горница. По бокам светелки укромные, столовая, кухня, за окошком, видишь, бассейн плещется, а наверху у меня солярий, тренировочная комната, библиотечная, ну, и три опочивальни, две для гостей, одна для меня, самая просторная. Везде по клозету и по джакузи стоит! Взойдем?
ЯША. Оно бы занятно, да чего это я буду чужие опочивальни-то смотреть!
КРАСАВИЦА. Жизнь, Яша, штука переменчивая. Смотришь на что-то – оно чужое, а потом глядь – уже твое.
ЯША. Это как?
КРАСАВИЦА. Потом втолкую. Ну, пойдем?
САМОЛИШЕНЕЦ. Не ходи, Яков!
БЛУДНИЦА. Не ходи, Яшенька!
АКТЕР. Иди, дурак, счастье само в руки прется!
ЯША (чешет в затылке). Чего-то я не пойму – идти или нет?
САМОЛИШЕНЕЦ. Не идти!
АКТЕР. Идти!
БЛУДНИЦА. Не идти!
Тут звонит телефон, Яша достает его. Улыбается.
ЯША. Маша? Да я тут у одной красивой женщины. Пригласила подработать, мотор посмотреть, а сейчас опочивальню свою хочет показать. Не идти? Ну, не пойду. Вечером встретимся.
КРАСАВИЦА. Ты дурак или притворяешься?
ЯША. В школе говорили: умный.
КРАСАВИЦА. Иди отсюда!
ЯША. А мотор починить?
КРАСАВИЦА. Голову себе почини!
Яша, пожав плечами, уходит.
АКТЕР. Дурак! Сто раз дурак!
БЛУДНИЦА. Молодец! Не изменил девушке!
АКТЕР. Да при чем тут измена? У меня вот было: актриса тоже, стройненькая, симпатичненькая, живем в общежитии, любовь есть, а о семейной жизни не мечтай. Тут вклепалась в меня жена одного богатого человека. Говорит, золотом осыплю, если меня утешить не побоишься. Ну, я не побоялся. Зато через полгода смог со своей любимой квартирку снять, поженились, ребенка завели. Потом, правда, развелись…
САМОЛИШЕНЕЦ. Альфонс!
АКТЕР. Ты не ругайся! Я для невесты своей это сделал! А он кочевряжится! Увидите – надоест Машеньке его ждать, выдадут за богатого! (Покойнику). Что, не так было?
ПОКОЙНИК. Так.
САМОЛИШЕНЕЦ. И за кого?
ПОКОЙНИК. За меня.
БЛУДНИЦА. Ага! А Яша не выдержал и тебя прибил?
ПОКОЙНИК. Да нет… Учился я тоже в университете, но, правду сказать, больше по городу рассекал, машина «Феррари» у меня была. А чего – папаша министр, мамаша тоже из богатой семьи. Однако сказать, не совсем бездельничал, учился все-таки. Но отдыхать тоже умел.
Музыка, всполохи света, танцпол. Танцующие тени.
Паша и Маша в танце приближаются друг к другу. Всполохи остаются, музыка исчезает.
ПАША. Интересно, почему я вас раньше не видал?
МАША. Плохо смотрели.
ПАША. Действительно, если бы хорошо смотрел, сразу бы на вас внимание обратил. А хотите, я вас на своей великолепной «Феррари» прокачу со стремительной скоростью?
МАША. Только учтите, что если я согласилась, то это еще ничего не значит!
И вот в руках у Паши руль, а Маша рядом.
ПАША. Зацените, Маша, как прекрасен дизайн этой машины!
МАША. И то заценила.
ПАША. Не хочется ли вам, к примеру, уехать на край света?
МАША. Я привыкла сама рулить.
ПАША. Пожалуйста, попробуйте.
Они меняются местами.
ПАША. Жмите на газ, не бойтесь!
МАША. Я жму!
ПАША. Жмите!
МАША. Я жму!
ПАША. Жмите!
МАША. Я жму!
БЛУДНИЦА. Девка, сбрось скорость!
Маша и впрямь сбрасывает скорость. Отдает руль.
МАША. Извините. Мне домой пора.
ПОКОЙНИК. Ну вот. Потом он, то есть я, стал к ней в дом захаживать. С отцом беседовать.
ЯШНЕВ. А что вы думаете, молодой человек, о внешней политике в свете внутренних потребностей?
ПАША. Я думаю, что если нет международного авторитета, то нет и внутреннего баланса.
ЯШНЕВ. Разумно. А если, к примеру, взять мой банк и фрагментировать инвестиции, учитывая входящие транзакции и исходящие проценты, то сколько понадобится эмитентов, чтобы и мне в дефиците не остаться, и злобу конкурентов своим профицитом не вызвать?
ПАША. Полагаю, эмитентов понадобится достаточно!
ЯШНЕВ (Маше). Головастый у тебя парень!
МАША. Он не у меня!
ЯШНЕВ. А жаль! Ну, умный молодой человек, взял бы я тебя в приказчики, одного опасаюсь, не слишком ли ты умный? Как бы ты меня не подсидел! Поэтому с тобой для начала коньячку выпьем, а там видно будет!
Пауза.
САМОЛИШЕНЕЦ. Ну? Что дальше? Что-то нехорошее?
ПОКОЙНИК. Куда уж хуже – экономический кризис случился. И откусил этот кризис у будущего моего тестя финансов по самое не хочу. Остался он при одном доме, двух квартирах, пяти машинах и паре миллионов капитала. Банк у него отняли, бизнесы тоже как корова языком слизала. И очень мне хотелось ему помочь. Я к той поре уж отучился, свое дело завел, на ногах крепко стоял. Производство у меня было.
САМОЛИШЕНЕЦ. Какое?
ПОКОЙНИК. Спирт производил.
САМОЛИШЕНЕЦ. Дело хорошее!
ПОКОЙНИК. Хорошее, только текущее. И там течет, и там течет, сплошной недосчет, а честных приказчиков сыскать не могу. Тысячу ему даю – ворует. Две тысячи – все равно ворует. Говорю: сколь ж вам, проглотам, платить, чтобы вы не воровали? А они смеются: сколь ни плати, а воровать будем – привычка! Но все ж таки прибыль у меня была. Вот и пришел я к Яшневу.
Появляются Яшнев и Паша.
ПАША. Здоровы ли, Василий Петрович?
ЯШНЕВ. А толку? Здоровья до шиша, денег ни гроша. А то наоборот, денег тьма – здоровья нема. К чему клонишь?
ПАША. К тому, что хочется мне в вас инвестицию сделать.
ЯШНЕВ. Благодетель! Сын родной! (Опомнившись). Хочешь, предполагаю, чтоб я дочь свою единственную тебе отдал?
ПАША. Ничего вы мне не должны. Врать не буду, нравится она мне. Но это и есть субъект моего объекта, то есть – желаю, чтобы у нее не было горя из-за лишений отца. А больше мне ничего от нее не надо.
САМОЛИШЕНЕЦ. Врешь! Врет! Не верю! (Покойнику). Ведь купить хотел дочку, да?
ПОКОЙНИК. Сами вы мне сказали: покойники не врут. От чистого сердца предложил.
АКТЕР. А он?
На сцене Яшнев и Дарья (Паша удалился).
ЯШНЕВ. Я вот что, Дарьюшка. Ты знаешь, конечно, мое положение. А Паша такое благородство проявил, что я прямо весь плачу. Инвестицию в меня сделать хочет. И вытекает отсюда у меня такая мысль: давай их с Машенькой поженим. Он ее любит, а она… Тоже полюбит. Такого человека да не полюбить?
ДАРЬЯ. Ты что, отец, коньяку обпился?
ЯШНЕВ. Какой коньяк, я даже водки второй день не пью! Говорю всерьез тебе: пора женить дочку!
ДАРЬЯ. Да ведь нареченная она, забыл? Сам же обручил ее с Яшей!
ЯШНЕВ. Когда это было? Спьяну чего не наболтаешь! И, обратное дело, отец его давно покойник, мать тоже. Я им слово давал, а не ему, а их на свете нет!
ДАРЬЯ. Василий, опомнись! Если человек помер, твое обещание никуда не девается! Он-то помер, а обещание-то живое!
ЯШНЕВ. Ясно. Не хочешь ты счастья своей дочери.
ДАРЬЯ. В больное место бьешь? Хочу, как не хотеть. Да ведь не послушает она нас!
ЯШНЕВ. Почему не послушает? Она меня любит, тебя тоже. Если мы ей вдвоем велим, она поперек не пойдет. Хочешь, спросим? Машенька!
Выходит Машенька.
ЯШНЕВ. Машенька… Есть у нас такая родительская воля и сопутствующий экономический интерес, учитывая мое банкротство, выдать тебя замуж за Павла! Как на это смотришь?
МАШЕНЬКА. И мама этого хочет?
ДАРЬЯ. Да, Машенька. Подумай о детях, они должны быть здоровые, холеные, богатые. Павел тебе все это обеспечит.
МАШЕНЬКА. Дети – это аргумент. (Склоняет голову). Хорошо, папенька и маменька, дайте только один денечек девическую думу подумать.
ЯШНЕВ. Ну, думай, Машенька. Мы тебя не неволим, мы только велим. А ты поступай, как знаешь, только не против нашего интереса.
ПОКОЙНИК. И пошла Маша к Яше.
Появляется Яша.
МАША. Здравствуй, Яша. Такая тема: замуж меня зовет Павел, а родители велят согласиться. Какое твое мнение на этот текущий счет будет?
ЯША. Мнение такое: первая наша ответственность есть мать и отец! Как им лучше, так ты и поступи!
МАША. А любовь как же?
ЯША. Любовь наша никуда не денется. Я тебя по гроб жизни буду любить.
МАША. Я тебя тоже.
ЯША. Прощай, Машенька!
МАША. Прощай, Яшенька!
БЛУДНИЦА. Дура, дура, дура! Ведь этот Павел, то есть ты (Покойнику) ничего взамен не просил! Пусть бы отец взял деньги, а она взяла бы у него взаймы – и ушла бы к любимому человеку! Нет, дикая логика, блин, ничего не понимаю!
САМОЛИШЕНЕЦ. А я понимаю. Дикая, говоришь? Это и правильно. В дикой природе как? Самка выбирает самого смелого и сильного самца. А у людей – самого крепкого, обеспеченного. И это правильно! Она о семье думает, о детях!
АКТЕР. Что вы понимаете в человеческих чувствах! Вам бы про инфляцию говорить, про инвестиции! Любовь важнее всего! Люди живут вяло и уныло, они живут время от времени, а остальное время существуют! Они живут только в моменты любви и вдохновения. Вот я жил – только на сцене!
САМОЛИШЕНЕЦ. Жизнь не сцена. И заткнись!
Выходят наряженные гости, выкатывается стол.
Свадьба.
Гости кричат:
— Горько! Горько! Горько!
Невеста то ли целует жениха, то ли нет – прикрывается фатой.
Голос:
— Нам не видно!
ТАМАДА. А теперь – белый танец! Дамы приглашают кавалеров, если кто не понял!
Женщины приглашают кавалеров. Дарья – Яшнева. Все по парам. Даже Блудница поддалась настроению и встала. Перед нею тут же вытянулись Самолишенец и Актер. Она выбирает Актера.
Лишь Маша не подходит к Паше. Всего в двух шагах от Паши, но не подходит.
Музыка замерла. Все смотрят на Машу. И она преодолевает эти два шага.
Вздох облегчения.
Все танцуют.
Затемнение.
Брезжит свет – в опочивальне молодых супругов.
Огромная кровать.
Паша выходит из душа в халате.
Сбрасывает с себя халат, ложится на постель.
ПАША. Извини, но нам теперь стесняться нечего.
МАША. Паша…
ПАША. Что?
МАША. Прости меня…
ПАША. Так и знал – месячные.
МАША. Да нет. (Садится на постель). Я, если ты не знаешь, девичество свое не рушила.
ПАША. Бывает. Хотя редко. Тем мне приятней.
МАША. А мне хуже. Не рассказывала я тебе, прости. Есть у меня жених нареченной, Яша…
ПАША. А зачем за меня согласилась?
МАША. Да я не против замуж за тебя. Но есть у меня такое мнение про свою честь, что первому я отдать ее должна, кому обещалась. Такая, знаешь, идея-фикс. И если я того не сделаю, загрызет меня совесть до смерти. А зачем тебе такая жена, которая мучается? Ни радости от нее, ни удовольствия.
ПАША. Что ж ты хочешь, скажи прямо?
МАША. Хочу отнести честь свою девическую нареченному Яше. А потом к тебе вернусь.
ПОКОЙНИК. И надолго я задумался. Думал и думал, думал и думал… А Машенька ждала.
САМОЛИШЕНЕЦ. И?
АКТЕР. И?
БЛУДНИЦА. И?
ПАША. Ладно, отпускаю!
САМОЛИШЕНЕЦ. Дурак!
АКТЕР. Молодец!
БЛУДНИЦА. Дура!
САМОЛИШЕНЕЦ. Сама дура!
БЛУДНИЦА. А ты брутальный эгоист!
ПОКОЙНИК. Тише, тише! Люди вокруг! Мне вот… То есть нам с ним (указывает на Пашу) в самом деле интересно, кто дурак и почему?
САМОЛИШЕНЕЦ. Дурак ты, то есть он – потому что девка замуж вышла, будь любезна, исполняй супружеский долг! Без вариантов!
АКТЕР. Молодец – потому что это прекрасный жест, благородный жест! Не всякий способен! Гений!
БЛУДНИЦА. Он-то, может, и гений, а она дура! Ведь просил Яша ее до свадьбы – не дала. В смысле… Ну, понимаете. А теперь здрасьте: в спальне с мужем – отпусти к другому мужику! Дичь полная! Ну, охота тебе, сбегай на другой день!
ПОКОЙНИК. А честь?
БЛУДНИЦА. Что честь?
ПАША. Горько мне, но отпускаю тебя, жена. Потому что уважаю: ты слово дала и его хочешь выполнить. А я людей, которые слово держат, высоко ставлю. Пусть ты ему честь свою отдашь, но себя и душу мне вернешь. И мне приятно будет знать, что я живу с женщиной, которая не обманщица, которая умеет слово держать! Благословляю!
БЛУДНИЦА. Чушь!
Маша уходит, Паша берет пульт, включает телевизор.
Слышны непристойные женские стоны.
Затемнение.
ПОКОЙНИК. А надо вам сказать, что пока была свадьба, у дома Павла караулили разбойники во главе с Тырьевым. Рассчитывали они на потерю бдительности, чтобы Павла схватить и в заложники взять. Но Павел домой приехал с охраной. Однако же разбойники не ушли, ждали случая. И глазам своим не верят – из ворот выезжает Маша. Совсем одна!
Маша выходит с рулем в руках.
Разбойники преследуют ее, у каждого, конечно, тоже руль. Тырьев, разбойник могучего и ужасного вида, возглавляет их.
Вот настигли, окружили.
МАША. Чего вам надо?
ТЫРЬЕВ. Чего нам надо? А догадайся с трех раз!
МАША. Мой муж вас в пыль сотрет!
ТЫРЬЕВ. Ежели достанет! Теперь, красавица, слушай мой бизнес-план. Я тебя сейчас хватаю и волоку в темный лес. Оттуда звоню твоему благоверному – и пускай он сам решает: или дает за тебя десять миллионов, или мы тебя мелко покрошим. Независимо от этой перспективы, мы, конечно, с тобой потешимся, потому что мои отморозки очень любят групповой секс!
Разбойниками криком выражают согласие.
ТЫРЬЕВ. Ну что, сама поедешь или тебя связать?
МАША. Не надо меня вязать, а послушайте меня. Есть у меня жених нареченный Яша. И я ему с детства обещала, что моя честь только ему первому будет принадлежать. Но пришлось выйти замуж ввиду экономического положения отца и личной симпатии к жениху, который мне, в общем-то, нравится. Он мне нравится, а клятву нарушить не могу. Поэтому он меня отпустил, чтобы я слово сдержала и нареченному своему жениха честь отдала.
Разбойники ржут. Тырьев поднимает руку.
ТЫРЬЕВ. Небывалые вещи рассказываешь, девушка. Чем докажешь, что правду говоришь?
МАША. Вот те крест! (Крестится).
Кто-то из разбойников рассмеялся.
ТЫРЬЕВ. Кто ржал? Кто ржал?!
ОДИН ИЗ РАЗБОЙНИКОВ (указывая на другого). Он!
Тырьев застреливает смешливого. Держит речь.
ТЫРЬЕВ. Кому еще смешно? Стыдно, пацаны! Какой-то купец своей жене поверил, в ночь отпустил. А мы что, звери, что ль, какие? Или свиньи мы? Или мы хуже других? (Поворачивается к Маше). Иди, девушка, к своему нареченному. Одна просьба. Мы тут будем, в нашем бандитском логове. А ты уж, будь добра, на обратном пути, сверни к нам, да расскажи, как у вас это счастье произошло. Хочется иногда про хорошее послушать!
ПОКОЙНИК. И поехала Машенька дальше. Едет – и то у нее от стыда душа замирает, что мужа огорчила, то сердце радость обливает, что нареченному честь свою нетронутую несет.
Появляется Яша. Заспанный, в одних трусах.
ЯША. Машенька? У тебя же свадьба!
МАША. Прошла свадьба. А теперь, Яша, как обещала, могу тебе свою честь отдать.
ЯША. Раньше свободная была, а не отдавала.
МАША. Раньше я надеялась замуж за тебя пойти. А раз не вышло, раз с другим суждено жить, так тому и быть! Но слово свое сдержу – обещала тебе, твоя в первый раз и буду. А дальше – как бог пошлет.
ЯША. Маша… Респект тебе, конечно, но ты подумай. Слово не ты давала, а отец твой. А твое слово было детское. А мужу ты теперь другое слово дала. И вот его нарушать нельзя. Он, как вижу, человек благородный, повезло тебе, что ты за такого вышла. Поступок его превышает человеческое разумение, но это и ценно. (Наливает воду, жадно пьет). Блин, что ты делаешь вообще! Я вытравил уже почти тебя, я уже все пережил, перемолол – и ты приходишь! Мне до тоски хочется воспользоваться! Оставить тебя у себя! Никому не отдавать!
БЛУДНИЦА. И не отдавай.
ЯША. Нельзя. Ты замужем. Всё. Вопроса нет. Прости.
МАША. Это ты меня прости, Яша…
Они обнимаются – как брат и сестра.
Покойники рыдают.
ПОКОЙНИК. Маша летела со скоростью двести километров в час, не разбирая дороги, много раз она оказывалась на встречной полосе, грузовики и другие машины не выдерживали и, чтобы избежать столкновения в лоб, сворачивали в кювет. После выяснилось, что результатом этой жуткой гонки были двенадцать аварий, пострадали от ранений тринадцать человек, но, к счастью, все остались живы. Маша забыла даже про обещание заехать к разбойникам, но опомнилась, вернулась назад, в дремучий лес, в бандитское логово. Ее ждали.
ТЫРЬЕВ. Ну? Что расскажешь?
МАША. Не тронул.
ТЫРЬЕВ. Почему?
МАША. Говорит, ты замужем теперь. Говорит: муж у тебя святой человек, поэтому не могу.
ТЫРЬЕВ. Ну, девушка… Муж у тебя святой, каких не бывает, а нареченный так вовсе такой, какие и не рождались!
МАША. Да уж, видно, так… Можно мне домой?
ТЫРЬЕВ. Домой-то можно, да там у вас тамбовские засели, когда мы ушли. Ну да ничего. Не собирался я с ними стрелку забивать, но, видно, не судьба. Не могу я допустить, чтобы ты к мужу не явилась и чтобы про твоего нареченного поступок не рассказала. (Разбойникам). Потому что если человек чего плохого про другого не узнает, его не убудет. А вот если не узнает чего хорошего, это неправильно. По машинам! Дави тамбовских!
Затемнение. Вспышки выстрелов, разрывы гранат, вскрики раненых.
ПОКОЙНИК. И была там сеча тамбовских с тырьевскими. Полегло с обеих сторон несметное количество народа. Но, надо сказать, и тамбовские, и тырьевские до сих пор этой сечей гордятся, потому что бились не за корысть, не за деньги, а, как выяснилось, по причине девической чести, то есть из принципа. И даже те, кто помер, были довольны, потому что гораздо приятнее умереть за принцип, чем за всякий мусор вроде денег.
Маша входит в спальню. Паша не спит.
МАША. Ждешь?
ПАША. Жду. Ничего не рассказывай!
МАША. Почему? Расскажу. Не тронул он меня. Сказал, что не хочет твоим благородством пользоваться.
ПАША. Не может быть!
МАША. Может. Что ж, бери меня.
Начинает раздеваться.
ПАША. Нет.
МАША. Что нет?
ПАША. Он не захотел пользоваться моим благородством, хотя это не благородство, а нормальный поступок. А я не хочу пользоваться твоей покорностью. Не хочу, чтобы ты без любви мне далась. Поживем – может, любовь у тебя появится. Тогда все и совершим. А Яшу твоего я к себе в приказчики возьму, потому что другого такого честного человек на свете нет.
САМОЛИШЕНЕЦ (замечает, что Блудница и Актер смотрят на него). Чего вы?
АКТЕР. Ты ведь не веришь. Почему молчишь?
САМОЛИШЕНЕЦ. А вот верю!
БЛУДНИЦА. Только вид делаешь!
САМОЛИШЕНЕЦ. Верю! Да, верю! Что, думаете, если я торговал, то у меня и понятий не было? У меня однажды клиент деньги забыл, целых двести долларов. Вместе с бумажником забыл. Потом звонит: не у вас я бумажник забыл? Я думаю: ага, значит, не помнит. И тут меня как пронзило: ну и пусть не помнит, а ты что, не человек? Не можешь поступить по-человечески? И я отдал бумажник!
БЛУДНИЦА (насмешливо). Двести баксов? Я за полчаса только зарабатывала!
САМОЛИШЕНЕЦ. Там еще права были! И фотокарточка детей!
АКТЕР. Ладно, верим, верим. (Покойнику). И что дальше?
ПОКОЙНИК. Дальше? Взял Павел Якова приказчиком. И Яков так дела повел, что ни капли спирта налево не ушло. А потом уговорил Павла перейти на выпуск соков и детского питания.
Павел и Яков сидят за столом, пьют чай, наливая в блюдечки.
ПАВЕЛ. Спасибо тебе, Яков, за совет. Спирт – он вещь только медицине полезная.
ЯКОВ. Приборы еще протирают. Я в армии служил в электронных войсках, там его употребляли не меряно. Для протирки тоже.
ПАВЕЛ. Детское питание – это не сравнить! Это наше будущее, это наши дети! Все-таки приятнее производить полезную вещь, а не вредную.
ЯКОВ. Намного.
ПАВЕЛ. Неловко только получилось, что прибыль даже больше выходит.
ЯКОВ. А это потому, что детей у нас пока еще больше, чем алкоголиков.
ПАВЕЛ. Закономерность! Чем больше алкоголиков – тем меньше детей. И наоборот. Кстати, нельзя ли нам выделить средства для детского дома?
ЯКОВ. Почему же не выделить? Выделим! (Осторожно). Как жена-то?
ПАВЕЛ. Хворает…
Затемнение.
Свет. На постели лежит бледная Маша. Постель – с балдахином. Окна зашторены.
Возле Маши доктор, довольно молодой человек. Он уже закончил осмотр.
МАША. Ну, что?
ДОКТОР. Астенический синдром налицо. Гиперастения вообще. Едите что-то?
МАША. Что-то ем.
ДОКТОР. Надо есть больше.
МАША. Не получается.
ДОКТОР. Я подозреваю, что у вас психосоматика. Понимаете меня?
МАША. Вполне. Все болезни от нервов?
ДОКТОР. Устаревшее мнение. Нервничать иногда даже полезно. Ну, в здоровом режиме, конечно – поругаться с начальством, например. Я вот недавно… Да… Что бы я мог посоветовать… Как-то изменить жизнь, условия жизни.
МАША. Что вы имеете в виду?
ДОКТОР (оглянувшись). Понимаете… Я лечил одну женщину. Молодая, все у нее в порядке. Ничего не помогало. Я просто опустил руки. Потом она обратилась к другим врачам… И вот встречаю ее через три года. Цветущая, счастливая женщина! В чем дело? Оказывается: муж, который не отходил от нее, уехал отдохнуть. А ее посещал санитар. И она… С этим санитаром. Из последних, можно сказать, угасающих сил… И все пошло на лад! Через месяц она поднялась, через два месяца ушла от мужа к санитару! Вы не подумайте, я не намекаю… Хотя… (Опять оглядывается). Вы не представляете, как вы мне нравитесь.
МАША. Спасибо. До свидания.
Входит Павел.
ДОКТОР. Значит, витаминчики, потом пришлю помощницу поставить систему с глюкозой. Все наладится!
ПАВЕЛ. Спасибо. (Дает ему деньги).
ДОКТОР. Пожалуйста.
Павел садится возле постели.
ПАВЕЛ. Как ты? Что доктор сказал?
МАША. Как-то изменить жизнь.
ПАВЕЛ. Совет хороший. Может, на Багамы слетаем с тобой?
МАША. Не хочу.
ПАВЕЛ. А в Австралию? На Большой барьерный риф? С детства мечтаю посмотреть. Хочешь?
МАША. Нет.
ПАВЕЛ. А в Испанию? Посмотрим этот собор, который как будто из мокрого песка налит?
МАША. Паша! Я в сортир сама не могу дойти, а ты – Испания!
ПАВЕЛ. Извини. А чего ты хочешь?
МАША. Ничего.
ПАВЕЛ. Так не бывает, чтобы ничего не хотеть.
МАША. Бывает.
ПАВЕЛ. Обидно. Средства появились, хоть яхту океанскую покупай. Это я не в упрек тебе, а просто… Яков, конечно, просто коммерческий талант! Так поднял бизнес! Надо прибавку ему дать.
МАША. Прогони его.
ПАВЕЛ. Не понял?
МАША. Прогони его!
ПАВЕЛ. Какой смысл? Во-первых, где я такого помощника найду? Потом, мы просто дружим. А главное, я хочу, чтобы человек, которого ты любишь, был рядом с тобой.
МАША. А я не хочу! Прогони его!
ПАВЕЛ (щупает ей лоб). Опять температура у тебя…
МАША. Иди… Уходи!
ПАВЕЛ. Поспать хочешь? Ну, поспи.
Идет к двери. Останавливается.
ПАВЕЛ. Может, тебе Яшу прислать? Он тебя развеселит.
МАША. Не надо! Стой! Ладно, пришли.
Павел выходит. Входит Яков.
ЯКОВ. Здравствуй, Маша.
МАША. Подойди сюда.
Яков подходит, садится. Поправляет Маше одеяло.
МАША. Не трогай! Вот что. Учти, у меня не бред, температура нормальная. Я вообще в норме. Убей его.
ЯКОВ. Кого?
МАША. Павла. Убей, а я грех на себя возьму.
ЯКОВ. Маша, ты выпей чего-нибудь. Что ты придумала? Как я его убью? Мы друзья. Он тебе муж. А для меня он столько сделал, что словами не скажешь.
МАША. Значит, что же мне, умирать?
ЯКОВ. Почему? Живи. Поправишься – и все будет хорошо.
МАША. Хорошо – это как?
ЯКОВ. Ну – как у людей.
МАША. У людей – как у людей, а у нас все черт знает как!
САМОЛИШЕНЕЦ. Это точно. Прямо все ненормальные какие-то.
БЛУДНИЦА. Они-то как раз нормальные, это мы ненормальные.
АКТЕР. Вопрос дискуссионный.
ЯКОВ. Ты выздоравливай, заводи от Павла детей, а я на вас порадуюсь!
МАША. А чего же сам не женишься?
ЯКОВ. Мне и так хорошо…
МАША. А! С офисными девушками романы крутишь? Или вообще по элитным проституткам ударяешь? Признавайся? Да не бойся, я не осуждаю! Мне даже интересно, расскажи, как это бывает?
ЯКОВ. Ни за кем я не ударяю.
МАША. А как же ты обходишься? Ты же мужчина!
ЯКОВ. Ну… Бывает, ложусь спать… Представлю тебя… И…
МАША. Без подробностей! А у Павла женщины есть?
ЯКОВ. Много. Все-таки бизнес большой у нас. Не меньше двухсот женщин под Павлом.
МАША. Я не это имею в виду. Есть у него любовница?
ЯКОВ. Нет.
МАША. И он тоже по вечерам обо мне думает?
ЯКОВ. Этого я не знаю. Об этом мы не говорим. Мы о деле говорим. Или о тебе.
МАША. Да? И что вы обо мне говорите?
ЯКОВ. Что мы тебя любим.
МАША. Уйди! Стой! … Просьба у меня к тебе. Боюсь заснуть днем, боюсь умереть во сне. Ночью не боюсь, а днем как-то… Неправильно ведь спать днем. А смерть тоже штука неправильная. Подстережет и… Ты зайди через час и, если я спать буду, разбуди. Хорошо?
ЯКОВ. Хорошо.
Уходит.
АКТЕР. Что-то она задумала. Чую, как человек театра, что-то сейчас будет. (Покойнику). Ну, не томи!
ПОКОЙНИК. Позвонила она в службу по вызову девушек на дом.
БЛУДНИЦА. Без намеков!
ПОКОЙНИК. И сразу же явилась девушка.
БЛУДНИЦА. А можно я явлюсь? Понарошку, конечно?
ПОКОЙНИК. Там все серьезно было!
БЛУДНИЦА. Серьезно – еще интересней!
Сбрасывает с себя саван, предстает перед Машей в яркой одежде.
МАША. Ничего, сойдет.
БЛУДНИЦА. Обижаете! Я лучшая девушка в нашем салоне.
МАША. Раздевайся, ложись!
БЛУДНИЦА. Я вообще-то девушками не интересуюсь. Если только за отдельную плату.
МАША. Заплачу! Ложись! Ничего не делай, укройся, жди!
БЛУДНИЦА. Если садо-мазо, я против!
МАША. Ничего не будет. Главное – молчи! Что бы ни было – молчи!
Маша отползает на край постели в то время, как Блудница устраивается под одеялом.
МАША (по телефону). Павел? Я тебе скоро еще позвоню, говорить ничего не буду, просто – услышишь звонок, иди сюда.
Пауза.
БЛУДНИЦА. Ну и чего?
МАША. Жди.
Входит Яков.
ЯКОВ. Маша? Маша!
Подходит, откидывает одеяло. Изумлен.
БЛУДНИЦА. О! Это мой формат! Ну, что встал? Онемел от восторга? Иди ко мне, мой сладенький!
Тут врывается Павел.
ПАВЕЛ. Что происходит?
МАША. Вот, полюбуйся! Твой друг в твой дом проституток водит!
ПАВЕЛ (Блуднице). Пошла прочь!
БЛУДНИЦА. Сами вызвали, сами гонят!
Слезает с постели, надевает саван.
ПАВЕЛ. Как же так, Яша? Ты – на глазах Маши… Ей же обидно!
ЯКОВ. Я не…
МАША. Что? Может, скажешь, что я это подстроила?
Яков молчит.
МАША (Павлу). Гони его, предателя! Чтобы духу его тут не было!
ПАВЕЛ. Извини, Яков, но она права. Если ты в этом деле так себя повел, то ты и в бизнесе можешь обмануть. Извини. Придется расстаться. Что скажешь?
ЯКОВ. Ничего.
Уходит.
МАША. Все. Разлюбила я его. Слышишь, Павел? Я разлюбила его. Я теперь полностью твоя жена. Бери меня!
ПАВЕЛ. Правда разлюбила?
МАША. Правда! Иди ко мне!
Павел обнимает ее, но вдруг отстраняется.
ПАВЕЛ. Его ты разлюбила, верю. А меня – полюбила?
МАША. Конечно! Иди ко мне.
ПАВЕЛ. Маша… Ты пойми, врач мне строго сказал: пока ты не поправишься, пока в тебе не будет веса хотя бы сорок килограммов, никакого секса. Это тебя убьет.
МАША. Пусть! Я этого хочу!
ПАВЕЛ. Нет. Давай подождем. Теперь ты на поправку пойдешь!
Звонит телефон.
ПАВЕЛ. Да? Рад слышать! (Маше). Это Тырьев. Поздравить заранее явился, потому что в Париж улетает.
МАША. С чем поздравить?
ПАВЕЛ. С днем рождения. Забыла? А я пойду. У меня теперь дел прибавилось.
Уходит. Входит Тырьев – с цветами.
ТЫРЬЕВ. Машенька! Прекрасно выглядишь! (Дарит цветы, целует руку).
МАША. Обтесался, я смотрю. Уже не разбойничаешь?
ТЫРЬЕВ. Зачем? Хлопот много – прибыли минимум. Я в Фонд помощи кремлевским вдовам и сиротам пристроился. Легальный бизнес, строка в бюджете, все законно. Мне раньше такие деньги и не снились. И сплю спокойно.
МАША. А как же страсть к насилию? Я читала, от нее трудно избавиться.
ТЫРЬЕВ. Снимаю стресс, конечно. То жене по роже дам, то охранника замочу в порядке самообороны. И сразу легче.
МАША. А женщин насиловать ты любил?
ТЫРЬЕВ. Грешен, было дело.
МАША. Что в этом хорошего?
БЛУДНИЦА. Да ничего!
ТЫРЬЕВ. Хорошего ничего, но приятно. Это, знаешь ли, модель жизни. Жизнь не хочет тебе навстречу идти, а ты уламываешь. А если не уламывается, просто берешь ее за хвост.
МАША. Изнасилуй меня.
ТЫРЬЕВ. Какое же это насилие, если ты согласна?
МАША. Ну, стань моим любовником. Я этого хочу.
ТЫРЬЕВ. Это же подлость будет по отношению к Павлу. А я его уважаю.
МАША. Ну и пусть подлость! Ты ведь, наверно, соскучился по подлости.
ТЫРЬЕВ. Это правда, иногда подмывает…
Пауза.
МАША. Ну? В чем дело?
ТЫРЬЕВ. Обострение у меня, Машенька. Простатит, чтоб его… Сказали – две недели никаких контактов… Еще раз с днем рождения тебя наступающим, выздоравливай, наша красавица!
Целует Маше руку, уходит.
Пауза.
САМОЛИШЕНЕЦ. Ну?
ПОКОЙНИК. Что ну?
САМОЛИШЕНЕЦ. Кто тебя все-таки убил?
ПОКОЙНИК. Никто.
САМОЛИШЕНЕЦ. Ага! То есть ты тоже самоубийца? А почему тебя тут похоронили? Взятку дали кладбищенскому начальству?
ПОКОЙНИК. Сам я помер.
АКТЕР. Это как?
ПОКОЙНИК. Да так. Вижу – в тупик жизнь зашла. Маша умирает на моих глазах. И я решил – лучше сам умру.
БЛУДНИЦА. Как это решил? Разве это можно — захотел и умер?
ПОКОЙНИК. Можно. Я как рассудил? Если Маша умрет, я же все равно умру, не выдержу. Так уж лучше я сразу. И она будет свободна.
АКТЕР. А просто развод ты ей мог дать?
ПОКОЙНИК. Она не хотела. Говорит: ты это нарочно. Ну… Ну, и я умер.
АКТЕР. Диагноз-то какой?
ПОКОЙНИК. Остановка сердца.
БЛУДНИЦА. Ты сам, что ли, его остановил?
ПОКОЙНИК. В каком-то смысле. Ложусь спать и думаю: вот бы не проснуться. И один раз не проснулся. Ну… Ну – и все.
БЛУДНИЦА. Как это все? А с ними что стало?
АКТЕР. Вот именно. Во всякой истории финал должен быть.
ПОКОЙНИК. Я помер – это не финал?
АКТЕР. Это для тебя финал, а жизнь продолжается. Давай, рассказывай, как она продолжилась.
ПОКОЙНИК. Я-то откуда знаю? Я же помер, говорю же!
БЛУДНИЦА. Это ничего. Тут старуха-ведунья лежит, она все знает. Баба Люся! Баба Люся!
Кряхтя, выползает из могилы полуистлевшая старуха.
БАБА ЛЮСЯ. И тут покоя не дают! Чего вам?
БЛУДНИЦА. Вот – покойничек новый. Хочет узнать, что после него в жизни происходит.
БАБА ЛЮСЯ. Хотеть все хотят…
ПОКОЙНИК (роется в карманах, достает деньги). Вот. Осталось. Не побрезгуйте.
Старуха берет деньги, рассматривает на свет.
БАБА ЛЮСЯ. Фальшивок развелось. (Поводит головой, поднимает палец). Вижу! Слышу!
ПОКОЙНИКИ (все). Что, что, что?
На сцену выходит Маша. От болезни не осталось и следа. Она сдергивает балдахин с кровати. Сдирает шторы, сбрасывает с постели белье, сваливает в кучу.
Входит Яков.
ЯКОВ. Я смотрю, тебе лучше?
МАША. Не просто лучше, выздоровела.
ЯКОВ. Что ж… Жалко, конечно, человека. Хороший был человек. Но мы теперь можем быть вместе. Ничто не мешает.
МАША (с любовью глядит на Якова). Я уже не надеялась. Яша…
ЯКОВ. Маша…
Они идут друг к другу. Смотрят друг на друга. И уже готовы обняться.
МАША. Нет. (Отходит от Якова).
ЯКОВ. Что?
МАША. Не могу. Все его вещи выбросила, всё изменила – чтобы забыть. Не получается. Каждый день перед глазами, как живой. Ведь это я его убила, Яша.
ЯКОВ (поражен догадкой). Неужели ты…
МАША. Ты считаешь, я на это способна? Он сам умер, диагноз имеется. Полное физическое истощение организма, необратимые изменения иммунной системы. Но все-таки – я его убила. Да и ты помог, если подумать.
ЯКОВ. Ты напрасно… Маша… Мы столько лет этого ждали. Успокойся. Ты ни при чем.
МАША. Действительно. Это я так. Глюки какие-то… Действительно, столько лет ждали, а я… (Опять настраивается на любовный лад). Яша…
ЯКОВ. Маша…
Опять сближаются, опять готовы обняться…
МАША. Нет! Неужели ты не видишь – вот он, между нами!
ЯКОВ. Нет его, Маша. Успокойся.
МАША. Какой был человек! Все, что мог, сделал. На все был готов – и не ради своей любви, между прочим, а ради нашей. А ты что сделал?
ЯКОВ. Я… Терпел.
МАША. Ну и терпи дальше.
ЯКОВ. Маша… Все, что произошло… Это неприятно. То есть даже страшно. Но это судьба. Мы с тобой друг для друга предназначены, вот и все.
МАША. Я даже прощения у него не попросила. Не успела сказать, что я его люблю.
ЯКОВ. Постой… Ты же меня…
МАША. Не знаю! Да, всю жизнь думала, что тебя, а теперь не знаю! Что делать, боже ты мой, что делать? Хоть помирай вслед за ним.
ЯКОВ. Не надо, зачем?
МАША. Хотя бы затем, чтобы сказать ему, как я его люблю. Он лежит где-то там, в могиле, одинокий – и ничего не знает!
Покойник ошарашен. Блудница всхлипывает. Да и Актер с Самолишенцем отворачиваются, украдкой вытирают глаза.
ЯКОВ. Может, мне тоже умереть, чтобы ты меня опять полюбила?
МАША. Тебе смешно! (Горячо). Да нет, ты не обижайся, я тебя тоже люблю. Но… Человек столько перестрадал из-за нас. Неправильно это. Нечестно.
Взявшись за голову, ходит по сцене кругами. Натыкается на Якова, удивленно смотрит.
МАША. Паша?
ЯКОВ. Ты ошиблась, Маша…
МАША. Паша, ты вернулся? Мне так много надо тебе сказать! Паша, я была жестокой. Да что там говорить, я просто была дурой! Но это прошло! Я все поняла, оценила… Паша. (Обнимает его, хочет поцеловать).
ЯКОВ (отстраняется). Маша, не надо.
МАША. Почему? Паша, почему?
ЯКОВ (испуган, вглядывается в нее). Ты побудь тут… Я скоро…
Идет за кулисы.
МАША. Куда ты? Не оставляй меня! Я без тебя не могу!
Уходит вслед за Яковом.
БЛУДНИЦА. Я всегда говорила: любовь и психушка – близнецы-братья.
АКТЕР. Сестры.
БЛУДНИЦА. Без разницы. Вот секс – совсем другое дело. Простое, полезное – и никакого вреда для психики, кроме пользы. А любовь… Гибнут из-за нее только. Как я вот тоже. Из-за любимого человека жизнь отдала.
АКТЕР. Ты что-то путаешь. Жизнь ты отдала из-за того, кто у тебя под койкой был. А зарезал тебя как раз любимый человек.
БЛУДНИЦА. Это кто ж тебе сказал?
АКТЕР. Ты и сказала.
БЛУДНИЦА. А ты слушай меня больше! Да, сказала! Соврала! Потому что даже тут за моего Сереженьку боюсь!
АКТЕР. Арнольда? Он же Аркадий?
БЛУДНИЦА. Какого Арнольда? Какой Аркадий? Ненавидела я его, паразита! И всю вину на себя взяла, чтобы он моего Сереженьку не тронул! Вот что такое любовь! Больше самой жизни! И молчи!
АКТЕР. Я молчу.
БЛУДНИЦА. Вот и молчи! (Бабе Люсе). Так, значит, в психушку она попала?
БАБА ЛЮСЯ. Сейчас. Вижу… Вижу… Ничего не вижу. Синего огня дайте мне!
САМОЛИШЕНЕЦ. Зажигалка сойдет? Но огонь не синий, обычный.
БАБА ЛЮСЯ. А ты приглядись. (Берет зажигалку, щелкает ею, появляется огонек). Вижу. Женщина мечется. Вещи жжет. Пожар в доме. Она не может выйти. Все полыхает. Она гибнет. Мужчина вбегает в дом. Хватает ее на руки. Несет, несет… Пожарные воду льют…
Грохот. Взметнулись искры.
ПОКОЙНИК . Что?
БАБА ЛЮСЯ. Погибли оба.
Покойник закрывает лицо руками.
САМОЛИШЕНЕЦ. Ну? И зачем весь этот ваш героизм и идеализм? Ни радости от жизни не получили, ни удовольствия друг другу не доставили. Сгорели!
АКТЕР. Зато какая история!
БЛУДНИЦА. И люди какие!
БАБА ЛЮСЯ. Тихо!
Появляются обгоревшие Маша и Яков.
МАША. Это что? Кладбище?
ЯКОВ. А ты думала, парк культуры и отдыха?
МАША. Он где-то здесь. Павел! Мы пришли! Мы к тебе! Опять вместе будем. Павел, отзовись! Где ты?
Покойники знаками показывают на яму, куда при появлении Якова и Маши опустился Покойник. Яков и Маша подходят, заглядывают.
МАША. Паша, ты чего? Обижаешься на что-то?
Вместо Покойника из ямы вылезает Павел.
ПАВЕЛ. Я просто…. Мешать вам не хотел. Вы же хотели быть вместе.
МАША. Вот и будем вместе. Все. Чтобы никому не обидно. (Якову). Не против?
ЯКОВ. Даже рад.
Маша обнимает Павла, потом Якова, потом они уходят втроем, обнявшись.
Занавес.
Алексей Слаповский 